» – с возмущением подумала девушка. – Ведь меня лишили всего, когда мое присутствие было необходимо в доме. И никого не интересовало, что я хочу сама! И все потому, что я – женщина!»
Она отвернулась от отца и стала с остервенением тереть грязную посуду, пытаясь выместить всю свою злость и раздражение на тарелках и кастрюлях.
– У тебя вспыльчивый характер и острый язык, – тихо заговорил отец, – но сердце твое из чистого золота, как у твоей матери. Ты всегда была хорошей дочерью, Катриона, моим утешением и поддержкой. И если господь действительно справедлив и услышит мои молитвы, ты когда-нибудь будешь за все вознаграждена.
Тарелка выскользнула из рук Катрионы и упала в таз с водой. Она стояла безмолвная и потрясенная.
«Так отец все знал! Знал о ее тщетном стремлении вырваться на свободу, о переполнявшей ее злости на несправедливость окружающего мира. Он понимал, что она была связана обещанием, данным матери, и долгом по отношению к нему и семье, в то время как ее братьям был предоставлен свободный выбор жизненного пути».
Неожиданно Катриона бросилась перед отцом на колени. Из ее глаз ручьем текли слезы, но она радостно улыбалась.
– То, что ты меня понимаешь, значит для меня очень много. Ах, папа, все устраивается само собой, неужели ты не видишь? Когда Бьянка и Энрико поженятся – они останутся с тобой. Энрико будет тебе и сыном, и помощником…
– Катриона, – Винченцо ласково погладил растрепанные волосы дочери. – Я сказал тебе то, о чем я молю бога. Но это все равно не значит, что обе свадьбы будут одновременно.
– Папа, Катриона! – В комнату ворвалась взволнованная Бьянка. – Посмотрите, кто к нам пожаловал! Это – лорд Питер.
ГЛАВА 10
Когда англичанин вошел вслед за Бьянкой на кухню, Катриона подскочила, как ужаленная. Ее платье, волосы и передник были в полном беспорядке. На лице виднелись следы слез. Ну почему Питер всегда появляется в самый неподходящий момент и застает ее врасплох?
– Этого человека следует называть лордом Фитэйном, – холодно заявила девушка сестре. – Добро пожаловать лорд Фитэйн, – обратилась она уже к Питеру. В этот момент Катриона уже мало походила на гостеприимную хозяйку.
– Я буду называть его Питер, если захочу, – огрызнулась Бьянка. – Он мне сам разрешил. А «лорд» я добавляю только из вежливости. Вот так!
– Синьор Сильвано, – поспешно вмешался Питер, не желая, чтобы словесная перепалка между сестрами перешла в ссору. – Вы позволите мне прогуляться с Катрионой?
– Конечно, с радостью. Бьянка, домой посуду, Катрионе нужно переодеться. Может быть, вы за это время выпьете чашечку кофе с фруктовым пирогом, если, конечно, ничего не имеете против пребывания с нами на кухне? Бьянка…
– Мое платье вполне сойдет для прогулки, – громко объявила Катриона, снимая передник и небрежно бросая его на стул. – Пойдемте, – обратилась она уже к англичанину и с гордо поднятой головой вышла из кухни, даже не взглянув, последовал ли за ней кавалер или нет.
Лорд Фитэйн улыбнулся и развел руками.
– Кофе с фруктовым пирогом, – сказал он с сожалением, – это звучит очень заманчиво! – Затем он быстро догнал Катриону и галантно распахнул перед ней дверь.
– Я угощу вас после прогулки. И не обращайте внимания на выходки моей сестры, вы будете моим гостем! – крикнула им вслед Бьянка, стоя в дверях.
Услышав это, Катриона резко повернулась, в полной готовности достойно принять бой, но Питер своевременно преградил ей дорогу.
– Малышка, ты ведь можешь поругаться с сестрой чуть попозже. И, в конце концов, объясни, чем вызван твой гнев? Что я такого натворил? Я пригласил тебя на прогулку, только и всего.
– Ты… ты… – она запнулась. Не могла же она сказать ему, что он появляется всегда в тот момент, когда она бывает наиболее ранима. И именно поэтому у нее не бывает настроения. Такое заявление было бы просто нелепым, ведь Питер ни в чем не виноват.
– Так чем же я провинился?
– Ты попросил разрешения у моего отца, а я и сама могу решать такие вопросы, – неуклюже оправдывалась Катриона, говоря первое, что пришло ей в голову.
– Не сомневаюсь, – мягко согласился Питер, радуясь тому, что в темноте девушка не могла видеть его насмешливую улыбку. – Но разве ты не слышала поговорку: «Со своим уставом в чужой монастырь не лезут»? Я знал, что твоему отцу это понравится, а мне очень хотелось угодить ему.
– Это еще зачем?
– Затем, что я собираюсь давать уроки его дочери.
На сей раз темноте обрадовалась Катриона, так как ее лицо вспыхнуло ярким румянцем. Девушка ускорила шаг так, что Питеру пришлось бежать за ней.
– Эй, нельзя ли помедленнее? Ведь мы вышли на прогулку, а не на пробежку. – Он взял ее за руку. – Не пройти ли нам к тому большому дереву за церковью, где произошла наша первая встреча?
Девушка кивнула в ответ, совершенно забыв, что в темноте он все равно ничего не видит. Питер принял ее молчание как согласие – само собой разумеющееся. Катриона мысленно представила то, что произойдет, когда они подойдут к дереву. Она вспомнила губы, руки и жар его тела.
Девушка задрожала, предвкушая наслаждение, но ей совсем не хотелось, чтобы он раньше времени заметил ее волнение. Она резко выдернула свою руку.
– А с другой стороны, зачем нам так долго ждать? – заявил Питер, словно читая ее тайные мысли.
Не дожидаясь ответа, он обнял Катриону. В темноте они ничего не видели и только чувствовали горячие тела друг друга. Темнота делала их свидание еще более волнующим и загадочным. Питер долго покрывал поцелуями все ее лицо, не касаясь, однако, губ. Когда, наконец, их уста слились в страстном поцелуе, девушка едва не задохнулась от восторженного чувства.
Она так долго ждала этого, что ее ответный порыв был поистине неудержимым. Девушка обвила руками шею молодого человека и прильнула к нему так сильно, как будто хотела его задушить. Вдруг она приостановилась в своем страстном порыве и начала расстегивать ему камзол: ей хотелось, чтобы их тела разделяла лишь тонкая ткань его шелковой сорочки.
Девушке казалось, что она покинула собственную оболочку и смотрит на себя со стороны. Неужели это она, Катриона Сильвано? Она, как безумная, целует мужчину, с наслаждением принимая его ласки и замирая от нахлынувшей на нее лавины неведомых доселе чувств.
Опытные руки англичанина ласкали каждый изгиб ее истомившегося тела. Ей казалось, что еще секунда – и она лишится чувств.
Катриона отстранила его и отступила на несколько шагов.
– Подожди, мне нужно перевести дух, – сказала она, видя, что Питер опять направился к ней.
– Мы это сделаем вместе, – согласился он и легонько пожал ее руку. – Давай немного пройдемся.
Это немного успокоило Катриону. Они шли по дороге и смущенно молчали.
Когда дорога привела их к заветному дереву, Питер вдруг резко повернулся и сказал хриплым голосом:
– Ты, может быть, и не самая нетерпеливая девственница, но, определенно, одна из самых страстных.
Если бы с Катрионой кто-то посмел так разговаривать, она тут же накинулась бы на него с кулаками. Однако слова лорда Фитэйна почему-то тронули ее.
– Я… я… – она замолчала, испытывая чувство неловкости и замешательства. Она не знала, что ответить на эти слова.
– Это был комплимент, малышка.
– Почему ты все время называешь меня малышкой? Ведь я выше большинства девушек во Фридженти. Неужели англичанки выше ростом, чем итальянки?
Питер засмеялся.
– Я тебя называю так, потому что испытываю к тебе невероятную нежность. А кроме того, хочу сам себе лишний раз напомнить, что теперь я выше тебя. Ведь так было не всегда, помнишь? Каким маленьким и ничтожным я себе тогда казался!
– Из-за меня? – спросила Катриона, не совсем точно поняв смысл его слов.
– Конечно, из-за тебя. А, вот и наше дерево!
Глаза девушки уже привыкли к темноте, и она ясно различила очертания огромного дерева. Питер взял ее за руку и со смехом притянул к себе.
– Вот здесь мы столкнулись и упали. А теперь я хочу поцеловать тебя на этом месте.
– Почему?
– Почему? Да потому, что я не какой-нибудь романтически настроенный юноша.
– А мне кажется, совсем наоборот. Только я не вижу ничего романтичного в том, что мы тогда оба шлепнулись на задницы.
– В тебе говорит благоразумная, практичная итальянка, а я, дурак, думал, что твои соотечественники очень сентиментальны.
Девушка медленно опустилась на историческое место. Ей захотелось сказать, что не надо зря тратить время на какие-то воспоминания, когда можно целоваться. Однако это было бы уже чересчур, даже для нее. Ей и в голову не могло прийти, что выражение ее лица красноречивее всяких слов! Судорожно сжатые руки и напряженная поза подсказали Питеру, что ему следует делать.
Он присел рядом с девушкой и жестом пригласил ее сесть к нему на колени.
Теперь, когда Карлэйл был готов пойти навстречу ее желаниям, Катриону вдруг охватили сомнения.
– Я хочу тебя, – сказал Питер, поддразнивая ее, – и клянусь, что отнесусь с уважением к твоему целомудрию. Тебе нечего бояться.
– Я и не боюсь.
– Тогда иди ко мне, – он бережно приподнял ее и усадил к себе на колени. Катриона прижалась к нему и прошептала: «Я готова».
– Для поцелуев?
– Да.
Питер крепко поцеловал Катриону в губы, а затем с улыбкой заглянул ей в лицо.
– Ну что, удовлетворена?
– Да, спасибо.
При этих словах он громко расхохотался, а Катриона подскочила на его коленях.
– Либо я прекрасный учитель, – сказал он, крепко прижимая к себе девушку, – либо ты на редкость способная ученица, да к тому же еще и благодарная. Когда я слышу твои просьбы о поцелуях и благодарности за них, то чувствую себя настоящим героем. Мое мужское самолюбие играет победный марш.
Катриона подтянула колени к подбородку и обняла их руками.
– Ты хочешь сказать, что так не делают?
– Ну, скажем, большинство девушек не могут так быстро привыкнуть к любви, а если и могут, то…
– Продолжай.
– Они ведут себя более сдержанно.
– Сдержанно? – спросила она насмешливо. – Ты хочешь сказать, что они скромнее меня?
– Что-то в этом роде.
– И что бы я получила от своей скромности? Мы бы сейчас не сидели здесь одни и не целовались бы, как сумасшедшие. Вместо этого мы спокойно попивали бы кофе в гостиной и не продвинулись бы так далеко с нашими уроками. Только…
– Что только? – спросил Питер.
– Только я никогда бы не узнала, что такое наслаждение, – с серьезным видом ответила Катриона.
У Питера екнуло сердце.
– Неужели я научил тебя этому, Катриона?
– Научил или нет, кто знает? Но я его узнала, – Катриона прижалась головой к его подбородку. – Я узнала наслаждение в твоих объятиях, – тихо пробормотала она.
Питер бережно приподнял ее голову.
– Поцелуй меня, Катриона. Нет, не так. Сейчас целуешь меня ты.
Через некоторое время девушка услышала тихий, как-то необычно звучавший голос Карлэйла.
– Открой свои губы, Катриона. Открой мне свое сердце.
Девушка решила, что совсем потеряла голову и что-то неправильно поняла.
Питер бережно уложил ее на землю а сам лег сверху, но не наваливаясь на нее всем телом.
Катриона счастливо улыбнулась, глаза ее подернулись туманной дымкой.
– Смотри, не забудь о моем целомудрии, – напомнила она.
– Не волнуйся, не забуду, хотя это будет очень трудно.
– Дело вовсе не в моем целомудрии и невинности, – сказала девушка извиняющимся тоном. – Просто я не хочу забеременеть. Невинность обычно гораздо больше заботит мужчин. Мой брат, Санти, обручен с Анной Фурилло. Он пришел в негодование, когда отец предположил, что он лишил свою невесту невинности. Скажи мне, почему для мужчины так важно жениться на девственнице? – она лениво зевнула.
– Будь я проклят, если знаю, – ответил Питер со сдавленным смешком.
– Что тут смешного?
– Слишком уж необычное время ты выбрала для философских бесед.
– Я этого так и не пойму, если ты не объяснишь. Почему мужчины такие?
– Мне кажется, каждому мужчине хочется быть первым у любимой женщины и, может быть единственным, я так полагаю. А вообще я над этим не задумывался.
Катриона попыталась сесть, но он снова уложил ее.
– Если честно, я никогда не имел дело с девственницей, – признался он.
– Но у тебя наверняка были любовницы!
– М-м-да, и не одна.
– Не сомневаюсь. Иначе ты не был бы таким замечательным учителем.
– Благодарю, вас, синьорина, – с напускной серьезностью ответил он.
– Ну, а теперь мы можем продолжить урок.
Питер лег на бок и повернул Катриону к себе.
– Придется на несколько недель прервать обучение, – прошептал он девушке на ухо. – Мне нужно уехать по неотложному делу. Уже завтра. Поэтому я и пришел к вам домой сегодня вечером. Мне совсем не хотелось, чтобы ты решила, что я забыл о своем обещании поцеловать тебя.
– Ну, если ты уезжаешь, нельзя терять времени даром. Давай наслаждаться, пока оно у нас еще есть, – в голосе Катрионы звучала нежность.
– Давай, – ответил Фитэйн, расстегивая ворот ее платья.
ГЛАВА 11
За неделю до свадьбы Санти до Катрионы дошли слухи, что лорд Фитэйн вернулся из Рима. Два вечера подряд она быстро проглатывала ужин и, бросив грязную посуду Бьянке, красиво причесывалась, облачалась в выходное канифасовое платье в цветочек, в котором посещала церковь, и ждала Питера в гостиной. Девушка казалась себе в эти моменты очень благопристойной и на редкость хорошенькой.
На третий день, устав от тщетного ожидания, она бегала босая по полю, пытаясь поймать отбившуюся от стада овцу, которая забрела в соседские угодья. Одета она была в старую, небрежно подвернутую черную юбку и тонкую холщовую блузку с розовыми ленточками, обтрепавшимися от долгой носки.
– У, дурища! – ворчала Катриона, возвращая беглянку в родное стадо.
Вдруг, словно кто-то толкнул ее, она обернулась и увидела перед собой Питера Карлэйла собственной персоной.
На нем были одеты простые коричневые штаны до колен, сшитые из грубой ткани, которые, похоже, он позаимствовал у одного из работников синьора Креспи. Пожелтевшая от старости рубашка с оторванными пуговицами открывала взору обнаженную грудь почти до самого пояса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29