Англичане! Они приближаются! Подходят все ближе. Малкольм попытался подняться, но тело ему не повиновалось. Стиснув зубы, он сделал еще одно усилие – бесполезно.
«Двигайся же, черт возьми!» – приказывал себе Малкольм. Он смутно помнил, что на поясе у него должен покоиться в ножнах короткий меч… Помнил, но не мог пошевельнуть и пальцем, чтобы добраться до оружия.
Голоса послышались совсем рядом. Малкольм лежал, недвижный и беспомощный, и ждал последнего удара.
Но смерть все не шла за ним.
Лицо Малкольма пылало, а грудь и руки были холодны как лед. Ног он вообще не чувствовал. Горло, казалось, высохло и потрескалось от нестерпимой жажды.
Малкольм спросил себя, где он, – и тут же бешеный хоровод лиц, сцен, голосов закружился в его памяти. Корабль – французский корабль. И бешеная атака английских корсаров. Их больше, гораздо больше… Язык стального пламени пронзил его плоть, прошел сквозь ребра, сверкающей белой молнией вышел из груди. Мир исчез, уступив место боли. А затем – вой ветра, тьма и пустота.
Потом в памяти Малкольма всплыла сцена из далекого прошлого. Его учитель, достопочтенный Эразм. По шумным улицам Фрейбурга, что в Брейсгау, сновал народ, с грохотом проезжали тяжелые повозки; но в стенах университета было тихо и покойно. Потрескивал огонь в камине, и учитель, улыбаясь одними уголками мудрых серых глаз, говорил: «Ну-ка, Малкольм Шотландец, – он всегда называл так своего лучшего ученика, – давай еще раз обсудим «De Divisione Naturae». Но теперь, мой мальчик, будем говорить по-гречески…»
Эразм умер. Когда спутники спрашивали Малкольма, зачем он плывет в Роттердам, шотландец говорил, что учитель оставил ему по завещанию небольшое наследство, но до сих пор у лэрда не было времени съездить за тем, что принадлежит ему по праву. Но одному спутнику, к которому почувствовал доверие, Малкольм признался, что дело не только в этом. Он мучительно тоскует по тому душевному покою, который ощущал в студенческие времена.
Так – не лэрдом, не грозным шотландским воином, а безвестным искателем наследства – он вступил на борт французского корабля. Он не ожидал, что судьба поступит с ним так жестоко. И не ожидал, что так скоро встретится с Джейми. Малкольм застонал.
Нет, это был не сон, не горячечный бред. Она приходила к нему в темнице. Он помнил холодный каменный пол, смрад загноившихся ран и нестерпимую, изматывающую боль, лишающую гордости и рассудка. И вдруг – словно журчание воды в пылающем аду – послышался шелест юбок. Малкольм повернулся, чтобы увидеть лицо женщины. Это была Джейми. Он тосковал по ней и сорвался с насиженного места, чтобы заглушить боль разлуки, – и вот она, словно ангел с небес, явилась его затуманенным глазам. Душа его взыграла нездешней радостью; но восторг тут же сменился болью и гневом.
Предательница, вероломная дрянь! Малкольм сжал кулаки: ему вспомнилось все, что произошло потом.
За дверью слышались голоса, и мирный тон их ничем не напоминал о войне. До Малкольма доносилось ржание лошадей, звон ведер, чей-то отдаленный голос напевал английскую песенку – словом, обычные утренние звуки богатой усадьбы. Послышались тяжелые шаги: кто-то пнул Малкольма в плечо, и хриплый стон вырвался из груди помимо его воли.
– Грязный шотландец! – проворчал молодой конюх. – Если бы не этот валлийский костоправ…
Скрипнула дверь, и в конюшню ворвался свежий воздух.
– А, мастер Грейвс, наконец-то и вы! – воскликнул конюх, впрочем, без особой радости в голосе. – Мне пора к лошадям, так что…
– Лошади подождут.
Малкольм крепко зажмурился. Холодная мягкая рука пощупала ему лоб.
– Он не просыпался ночью? Не стонал? Вообще что-нибудь делал? – Отняв руку ото лба, врач принялся ощупывать израненное тело Малкольма.
– Лежал как камень, сэр. Один раз только застонал – и вовремя, я уж начал думать, что он отправился к праотцам.
– У него сильный жар. Ты давал ему снотворное?
– Нет, сэр, я… мне показалось, что это напрасная трата времени.
– Напрасная? – взорвался Грейвс. – Пресвятая Дева, какой-то конюх… Если у тебя заболеет жеребец, ты, думаю, не сочтешь лечение напрасной тратой времени?!
После паузы конюх ответил – ив голосе его слышалось глубокое удивление:
– Мастер Грейвс, это же грязный шотландец! Как можно сравнивать его с лошадьми его светлости? Я вообще не понимаю, зачем вы…
– Зачем? – рявкнул старик. – Я объясню тебе зачем! Чтобы он, придя в себя, не встал и не перерезал тебе, спящему, горло! Или не отрезал уши – они тебе ни к чему, ты все равно не слушаешь добрых советов!
Малкольму не нужно было открывать глаза, чтобы представить себе выражение лица бедняги-конюха.
– Ну, я вам больше не нужен? – пробормотал наконец парень. – Тогда я пойду.
Доктор начал ощупывать рану, и Малкольм застонал. Старик тут же отнял руку.
– Нет, подожди. Приведи сюда Дейви и принеси носилки. Нам нужно его перенести.
– Обратно в Норвич? – с надеждой спросил юноша.
– Нет, в замок, в мой кабинет.
– В замок, мастер Грейвс? – недоуменно переспросил конюх. – Этого шотландца – под крышу к его светлости?
– Совершенно верно. А что? – Врач поднес к сомкнутым губам Малкольма фляжку с лекарством.
– Но как это возможно? – изумленно воскликнул конюх. – Даже меня никогда не пускали в замок…
– Тебя? – сухо переспросил врач. – Ты – всего лишь слуга с болтливым языком и воробьиными мозгами.
– Но, сэр… – растерянно пробормотал парень.
– Хватит болтать, негодник! Ага, носилки здесь, – заметил доктор, вставая и направляясь к двери. – Черт… – ворчал он себе под нос, – я совсем не этого хотел…
Он скрылся во дворе, а конюх помчался выполнять полученное распоряжение.
Вскоре он появился вместе с другим парнем по имени Дейви. Они о чем-то перешептывались, но обостренный слух Малкольма различал каждое слово.
– Вчера вечером, как только его светлость и лорд Эдвард уехали ко двору, мистрис Джейми пошла к лорду Серрею, – рассказывал Дейви, – и попросила разрешения перенести этого шотландца в замок. И он дал согласие!
– Мистрис Джейми и лорд Серрей? – фыркнул конюх. – Ерунда, мистрис Джейми – возлюбленная лорда Эдварда! Я вчера заходил в сад поболтать с Тэсс, девушкой садовника. Ты бы видел, что там вытворяли лорд Эдвард и его красотка в укромном уголке! Лорд Эдвард набросился на нее, словно бешеный, лапал за все места и целовал без передышки – и не скажу, чтобы она сильно возражала! Черт, я сам завелся, наблюдая за ними издалека! И ты думаешь, ей есть дело до лорда Серрея или тем более до какого-то грязного…
– Дурак ты, Джо, – веско ответил Дейви. – Для нас с тобой этот шотландец – грязный пес, а для хозяев – целое состояние! Мистрис Джейми узнала его: он принадлежит к знатному роду, и лорд Эдвард надеется получить за него немалый выкуп. Так что, Джо, смотри за ним хорошенько…
За дверью послышались шаги лекаря, и конюхи замолкли. Малкольм по-прежнему не шевелился, размышляя о том, удастся ли ему свидеться в замке с «мистрис» Джейми.
Сердцем и душой его владело одно желание: придушить проклятую ведьму!
Глава 9
Стоя у окна галереи на верхнем этаже, Джейми наблюдала за переноской раненого. Каждый раз, когда носильщик встряхивал бесчувственное тело Малкольма, сердце Джейми подпрыгивало вместе с ним. Мастер Грейвс каждый раз сердито выговаривал носильщику; но не похоже, чтобы его упреки пробивали толстую кожу этого бородача.
– Не так быстро! – шептала Джейми, не замечая, что она уже не одна в комнате. – Осторожно, там колдобина! Что ты делаешь? Пресвятая Дева, да ты его убить хочешь, что ли?
– Доктор славно поработал, верно? – заметила, подойдя к окну, медноволосая графиня Серрей.
Джейми покраснела.
– Думаю, мастер Грейвс сделал для… для узника все, что мог, – ответила она, собравшись с духом.
– Если я правильно поняла, ты знаешь этого человека?
– Это знатный лэрд из Западной Шотландии. Его многие знают.
– И Эдвард рассчитывает на большой выкуп?
– Да, если мы сумеем поставить его на ноги. Он ужасно изранен, а в замке Норвич его к тому же жестоко избили.
– Понимаю, – лукаво блеснув глазами, леди Френсис взяла Джейми за руку. – Но, ради всего святого, как ты убедила лорда Серрея перенести пленника в замок?
Джейми задумалась, не зная, что ответить. Она слышала, что лорд Серрей добр и великодушен, но все равно почти не надеялась на успех. Если оставить Малкольма в конюшне, он обречен – так сказал ей врач. У него лихорадка, он нуждается в постоянном уходе, а доктор не может проводить в конюшне дни и ночи. Сама же Джейми, если будет часто ходить туда, станет предметом сплетен. Оставался только один выход: Джейми никогда не рискнула бы обратиться с такой просьбой к Эдварду, но лорд Серрей – другое дело.
– Мне и убеждать не пришлось, – правдиво ответила Джейми. – Оказывается, ваш муж его знает. Едва я назвала имя Малкольма Маклеода, лорд Серрей просиял улыбкой. Он рассказал, что они вместе учились во Фрейбурге у магистра Эразма.
Френсис с улыбкой покачала головой:
– Как это похоже на Генри: признать другом человека, которого Эдвард считает злейшим врагом!
Карие глаза Френсис засветились любовью: она улыбнулась в ответ на вопросительный взгляд Джейми.
– Серрей рассказывал, что мы с тобой скоро породнимся. – Обняв Джейми за талию, Френсис повела ее прочь от окна. – Ты, несомненно, уже почувствовала, как трудно удержать Эдварда, когда он полон стремления добиться своего.
Джейми смущенно теребила оборки своей пышной юбки.
– За последние несколько дней я узнала об Эдварде больше, чем за весь прошлый год, – призналась она.
Неизвестно, насколько можно доверять Френсис, но Джейми так страдала от того, что не может поделиться с кем-нибудь своими переживаниями. Не с Мэри же ей обсуждать грубые приставания Эдварда! Мэри невинна – как и сама Джейми – и к тому же неисправимо романтична. Вчера, когда Эдвард набросился на Джейми в парке, Мэри увидела в этом проявление романтической страсти – и ничего больше. Всю обратную дорогу она болтала о том, как это замечательно, когда тебя так любят! Ей и в голову не пришло поинтересоваться, как сама Джейми относится к такой пламенной любви.
Френсис была всего четырьмя годами старше Джейми. Но она, конечно, опытная женщина. Она счастливо вышла замуж и наслаждалась любовью мужа. Ей, несомненно, известна разница между истинной любовью и похотью. Но можно ли ей доверять? И снова, как в первые дни разлуки с родиной, Джейми почувствовала, что отчаянно скучает по матери.
– Джейми, тебя что-то беспокоит? – осторожно начала Френсис. – Видишь ли, если горячность Эдварда тебя пугает, если ты не уверена в своих чувствах, лучше обсудим это сейчас, пока разговоры о свадьбе не зашли слишком далеко.
– Все так запуталось… – вздохнула Джейми и порывисто взяла Френсис за руку. – Пожалуйста, леди Френсис, не поймите меня превратно! И вы, и вся ваша семья за последний год заменили мне родных. Я хотела бы породниться с вами, а Эдвард… Я привязана к нему и уважаю его, до сих пор мне льстило его внимание, но в последнее время, особенно после этого плавания, – она запнулась, не зная, как объяснить поведение Эдварда и свою реакцию на него. – Понимаете, я чувствую, что начинаю его бояться.
– Тебя смущает настойчивость Эдварда, – мягко предположила Френсис.
– Да! – покраснев до ушей, Джейми уставилась в пол. – Леди Френсис, все вокруг говорят об этой свадьбе как о чем-то решенном: но ведь ни я, ни моя семья еще не дали согласия! Я знаю, что должна гордиться вниманием Эдварда, но он… он так…
Джейми сбилась и замолкла, вдруг сообразив, что ведет себя не слишком разумно. Нашла с кем обсуждать Эдварда! Френсис – член семьи, а Джейми здесь – гостья, к тому же гостья не слишком желанная.
Френсис взяла подругу под руку и повела вниз, в холл.
– Родители сговорили нас с Генри, когда мне было шестнадцать, – задумчиво начала она. – Разумеется, мы были знакомы: видели друг друга при дворе. В то время Генри был, как и сейчас, красив, изящен, галантен, но в нем было и еще что-то. Думаю, я почувствовала в нем поэта – за это и полюбила.
Джейми не понимала, почему Френсис вдруг заговорила о себе.
– Вы хорошо его узнали – до свадьбы, при дворе?
– Нет, что ты! – улыбнулась Френсис. – Я была застенчива до умопомрачения! Мы едва обменялись несколькими словами. Однако для Генри этого оказалось достаточно: он сказал отцу, что решил жениться на мне, и попросил его обсудить это с моими родителями. Обе семьи пришли в восторг.
– И вы, наверно, тоже?
– Я? Милая моя, да я была в ужасе! Видишь ли, я чувствовала в Генри то же, что сейчас пугает тебя в Эдварде. Порой он казался мне чрезмерно настойчивым, даже грубым. Я не понимала, как смогу жить с таким человеком. – Она взглянула Джейми в глаза. – Но, в отличие от тебя, у меня не было выбора. Я не могла отказаться: решала не я, а родители. Не знаю, согласилась бы я на брак, если бы решение было отдано на мою волю.
– Но, леди Френсис, вы счастливы в браке!
– Да, Джейми. В этом-то все и дело. Для женщины брак – лотерея: никогда заранее не знаешь, счастье тебе выпадет или горе.
Женщины спускались на первый этаж; Джейми молчала, раздумывая над мудрыми словами старшей подруги. Что ей делать? Броситься под венец, надеясь, что Эдвард окажется таким же замечательным мужем, как Генри? Отогнать прочь свои девические страхи? Принять Эдварда таким, какой он есть… и молиться об удаче? Но Джейми была не из тех, кто полностью полагается на волю судьбы, даже не пытаясь действовать ей наперекор.
– Вот мы и пришли. – Приподняв тонкие брови, леди Френсис указала в сторону коридора, ведущего в кабинет мастера Грейвса. – Кажется, сюда ты и направилась, дорогая, пока я не заморочила тебе голову своими историями.
– Я? К доктору?
Но глаза Френсис ясно говорили, что подруге не удастся ее обмануть. Опустив голову, Джейми поплелась в лечебницу. «Здесь, во дворце, – думала она, – слишком много любопытных глаз и длинных языков». Как хотела бы она открыто ходить к Малкольму и ухаживать за ним! Эдвард уехал, его не будет по крайней мере неделю – значит, жизни Малкольма пока ничто не угрожает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38