– Я лезу в твои дела? И не думала! – И Мэри оскорбленно зашагала к двери.
«Наконец-то!» – сказала себе Джейми, вздохнув с облегчением. Однако Мэри так и не покинула музыкальную комнату. Примерно на середине пути шаг ее замедлился, затем она остановилась, как бы в задумчивости, – и вдруг, пораженная какой-то новой мыслью, бросилась обратно.
– Знаешь что! – воскликнула она, мгновенно забыв о только что произошедшей размолвке. – Я сделаю первый шаг! Сама скажу ему, что уезжаю! Нехорошо будет, если он узнает об этом от посторонних!
Взглядом, полным отчаяния, Джейми обвела комнату. Бежать было некуда.
– Он, конечно, никогда не решится открыто дать мне знать о своих чувствах – ведь он пленник, да к тому же шотландец.
Джейми ударила ладонью по столу, прервав Мэри на полуслове.
– Да, Малкольм шотландец! И что из этого? Разве шотландцы – не такие же люди, как англичане? Оставь этот идиотский снобизм для Кэтрин и ее фрейлин!
– Да что с тобой сегодня, Джейми? Почему ты так расстроилась?
– А ты как думаешь? – дрогнувшим голосом ответила Джейми. – Да, Малкольму Маклеоду не повезло – он попал в плен к Эдварду. Но от этого он не перестал быть благородным дворянином, вождем своего клана. Граф Серрей и Френсис относятся к нему как к дорогому гостю. Они почему-то не видят в нем варвара; и ты, хотя бы из уважения к ним, должна смотреть на него как на равного себе.
– Я и…
' – Разберись в себе, Мэри! – продолжала Джейми. – Только что ты восхищалась его красотой, мечтала завоевать его сердце – и тут же отзываешься о нем как о каком-то преступнике лишь из-за того, что он родился в иной стране и попал в плен. Ты уж определись как-нибудь! Кто он для тебя – грязный пес или герой твоего романа? Что ты чувствуешь к нему – любишь или ненавидишь?
Голубые глаза Мэри наполнились слезами.
– Конечно, я люблю его, – прошептала она и бросилась прочь из комнаты.
Джейми бессильно опустилась на колени и закрыла лицо руками. Она догадывалась, что Мэри сейчас рыдает в спальне; но чего стоили ее детские слезы по сравнению с беззвучными рыданиями, разрывающими грудь самой Джейми!
Безжалостный ливень стучал в стекло, и сердце Джейми изнемогало от неведомого прежде страдания.
Глава 26
Малкольм отворил окно и, перекинув ногу через подоконник, вошел в комнату.
Джейми не оглянулась при его появлении: она стояла спиной к нему на коленях у стола, и по судорожному вздрагиванию плеч шотландец догадался, что она плачет.
Малкольм захлопнул окно; при этом звуке Джейми вскочила, и на лице ее отразились и изумление, и облегчение, и – хотелось бы Малкольму верить, что глаза его не обманывают! – радость. Глаза ее припухли от слез, сейчас она была похожа на несправедливо обиженного ребенка. Сердце шотландца сжалось от жалости и чувства вины.
Он сделал шаг к ней, и Джейми испуганно попятилась. «Неудивительно, что она боится меня!» – подумал Малкольм. Но неужели он полчаса висел на карнизе под проливным дождем лишь для того, чтобы, увидев его, Джейми скрылась, словно пугливая серна?
Девушка бросилась к двери. Малкольм собрался окликнуть ее, успокоить, но слова застряли у него в горле. Он не знал, что сказать, как убедить ее, что он не желает ей зла, как уговорить ее остаться. Но Джейми и не собиралась убегать, она всего лишь заперла дверь на задвижку. Она не боится оставаться с ним наедине – уже одно это было для Малкольма счастьем.
– Джейми, – начал он наконец, – я хотел поговорить с тобой.
– Ты сумел влезть в окно по стене, – хрипло произнесла Джейми, смахивая слезы со щек. – Почему же ты до сих пор не убежал?
«Я уйду отсюда только вместе с тобой!» – хотелось ответить Малкольму. Но он понимал, что в его устах – устах соблазнителя, почти насильника – такой ответ прозвучит невыносимо фальшиво.
– В такой ливень?
– Верно, – прошептала Джейми. – К тому же тебе нужны помощники: один ты не найдешь дорогу на север.
Вспомнив о записке, Малкольм подумал, что у него в этом замке есть по крайней мере один друг. Но говорить об этом с Джейми он не собирался. Прежде чем строить планы на будущее, он должен добиться ее прощения – Без этого сама мысль о будущем бессмысленна.
– Ты не больна? – спросил он, заметив темные круги у нее под глазами.
Джейми вяло покачала головой, очевидно, не желая говорить о себе.
– А ты весь промок, – прошептала она.
Малкольм опустил глаза и увидел, что с сапог его уже натекла целая лужа.
– Да, на улице немного сыровато, – усмехнувшись, ответил он. – Не так-то просто висеть на подоконнике, цепляясь за мокрый и скользкий карниз!
– Ты долго пробыл здесь? – спросила Джейми. Малкольм подумал, что она сейчас гадает, много ли он слышал из ее разговора с Мэри.
– Конечно, по сравнению с нашими шотландскими бурями эта гроза – сущий пустяк, – небрежно ответил он. – Однако, не скрою, я был счастлив, когда твоя глупышка-кузина наконец убралась восвояси!
Он подошел к камину и протянул руки к огню, не сводя настойчивого, пытливого взгляда с Джейми. Поколебавшись, она подошла к нему ближе.
– Прошу прощения, – нерешительно заговорила она, – у меня здесь нет вина, и совсем нечем тебя угостить.
Она разговаривала с ним как с посторонним, и это разрывало Малкольму сердце. Уж лучше бы злилась!
– Нет, милая, мне не нужно ничего, кроме того, что здесь уже есть. Я забрался сюда по стене, чтобы увидеть тебя.
Молча, не глядя на него, Джейми села у камина. Языки пламени освещали ее бледное, осунувшееся лицо. Сейчас она казалась Малкольму невероятно красивой – и такой далекой, словно явилась из другого мира. Как хотел он сжать ее в объятиях, поцелуями прогнать тоску из глаз! Но об этом нечего было и думать – пока она не простит его и не поверит в его любовь.
– Не знаю, чего ты хочешь, – вежливо и холодно начала она, тоже протягивая руки к огню, – но я закончила работу и уже ухожу. Тебе тоже лучше идти, пока нас не застали здесь вдвоем. Впрочем, можешь побыть здесь – только не забудь закрыть дверь, когда пойдешь к себе. – Выпалив все это, она хотела уйти, но Малкольм удержал ее за руку.
– Останься, Джейми, – тихо попросил он. – Не для того я карабкался по стене, рискуя сломать себе шею, чтобы сидеть в пустой музыкальной комнате!
Джейми вдруг залилась краской, и Малкольм догадался: она думает, что он явился продолжить дело, начатое две ночи назад.
– Почему бы нам просто не поговорить? – заговорил он тихо и ласково, стараясь успокоить ее. – Нам почти не удается остаться наедине – все время кто-то мешает.
Джейми колебалась, не зная, на что решиться. Чего он от нее хочет? Не любви – это ясно. Искренне ли предлагает возобновить старую дружбу? Возможно ли это – после всего, что произошло между ними? Но она прекрасно знала, что готова на все, чтобы просто сидеть рядом с ним и слышать его голос.
– Останься, милая.
Он медленно, неохотно выпустил ее руку. Джейми понимала, что Малкольму ничего не стоит удержать ее силой – или уговорить, пустив в ход все свое обаяние. Он может сделать с ней все, что захочет. Но он дает ей свободу выбора.
– Если ты боишься того, что произошло между нами… – проник в ее мысли его мягкий голос.
– Не надо! – воскликнула Джейми. При одной мысли о собственной глупости ее охватывал жгучий стыд. – Я останусь, но только если ты…
Малкольм кивнул в ответ. Хорошо, он не будет касаться этой темы – по крайней мере сейчас.
Взгляд шотландца упал на два тяжелых деревянных кресла, украшенных резьбой: они стояли рядом в углу. Взяв оба кресла за спинки, Малкольм с необыкновенной легкостью переставил их ближе к камину. Джейми невольно любовалась им: ей вспомнилось, что каких-нибудь полчаса назад Малкольм под проливным дождем скользил по стене, цепляясь за скользкие мокрые камни – и не боялся. Он и сейчас не боится, что их застанут здесь вдвоем. Впрочем, несколько дней назад она поступила точно так же – и тоже нисколько не боялась. Должно быть, детство, проведенное в суровом краю, среди отважных и непреклонных жителей островов, научило их обоих отваге и презрению к опасности.
– Вот что я подумал, – с улыбкой заговорил он. – Давай представим, что мы в замке Данвиган!
Галантным жестом он указал Джейми на кресло, и она, не раздумывая, села. Положительно, Малкольм способен очаровать ее одним ласковым взглядом.
– Нет! – воскликнула она вдруг, снова вскакивая. – Малкольм, что ты делаешь? Тебя закуют в цепи, если узнают, что ты был здесь со мной!
– Не волнуйся попусту, – отмахнулся он. – Весь дом спит. Кому, кроме двух твердолобых шотландцев, придет в голову бродить по замку в такую ночь?
– Верно, лорд Серрей и Френсис уже легли, – нерешительно ответила Джейми.
– Вот и хорошо, – улыбнулся Малкольм. – Присядь, Джейми, и давай вообразим, что мы в Данвигане, что за окном слышится ропот прибоя и пронзительные крики чаек. Серые тюлени выползают на берег для брачных игр. Сейчас начало лета – свадебная пора для зверей и птиц. Итак, мы сидим в холле замка Данвиган…
– Может быть, лучше в Бенморе? – осторожно спросила Джейми. Замок Данвиган, древняя крепость рода Маклеодов, стоял на утесе над морем; он был прекрасен, и из окон его открывался вид на сверкающую морскую гладь, но это был замок Малкольма. Джейми бывала там только вместе с родными и никогда не оставалась с хозяином наедине. А теперь с этим замком для нее неразрывно связывались воспоминания о боли и горьком унижении. Что же до Бенмора – это было родовое гнездо Макферсонов: там Джейми выросла, там впервые встретилась с Малкольмом.
– Нет, дорогая, только не Бенмор! – покачал головой Малкольм, садясь рядом с ней. – У меня просто не хватит воображения!
– Но почему?
– Тишина, – загадочно прошептал он. – Можешь себе представить, чтобы в Бенморе было так тихо?
Джейми помотала головой, невольно улыбнувшись.
Малкольм был прав: во всем Кеннингхолле царила глубокая тишина, нарушаемая лишь шумом дождя за окном.
– Что ты! В Бенморе все время что-то происходит!
– А можно ли там найти хоть одну пустую комнату? И это было верно: по уютным покоям замка Бенмор с утра до глубокой ночи носились дети. Быть может, Джейми, открывая музыкальную комнату для детей, подсознательно стремилась воссоздать милую атмосферу, в которой прошли ее собственное детство и юность. Наверное, именно поэтому музыкальная комната стала ее любимым местом в Кеннингхолле.
Малкольм прав: сейчас здесь удивительно тихо и пусто… В первый раз Джейми поняла, что эта комната часто привлекает ее возможностью уединения. Только здесь она иногда остается одна, чтобы петь и играть для себя, мечтать, просто думать о чем-то своем. Джейми любила Бенмор, но Кеннингхолл дал ей нечто новое – научил оставаться наедине с собой.
– Нет, Малкольм, – прошептала она. – В Бенморе никогда не бывает так пусто.
– Итак, решено, – ответил Малкольм. – Закрой глаза. Мы с тобой в Данвигане.
Джейми зажмурилась – и перед глазами ее, как живые, предстали мощные башни величественного замка. В тот, последний раз она подплывала к заливу Данвиган на корабле. Нет, об этом вспоминать не стоит. В тот день она смотрела на замок со слезами счастья на глазах, видя в нем свое будущее жилище, – но честь стать хозяйкой Данвигана была предназначена не ей.
– На самом деле ты права, – заговорил вдруг Малкольм. – Данвиган – не лучшее место: во многих отношениях там хуже, чем здесь.
– Вовсе нет! – горячо возразила Джейми. – Остров Скай прекрасен – весь, от Куилленских пиков до оврагов Рабха-Ханиш. Малкольм, надо быть настоящим варваром, чтобы не ценить красоту этих мест!
– Должно быть, я и есть варвар, – с грустной усмешкой ответил Малкольм, – ибо не ценю красоту многодневных туманов и вечной промозглой сырости.
– В этом ты прав, – задумчиво прошептала Джейми. Ей казалось, что она чувствует, как бьет в лицо соленый ветер с моря.
– Я знал, что ты согласишься, – кивнул Малкольм. – А вспомни, кто населяет наши острова – грубые, дикие люди, речь их ужасна, понятия о вежливости весьма своеобразные, если не сказать хуже.
– Произношение у них и в самом деле ужасное, прямо как у тебя, – язвительно ответила Джейми. – Что же до вежливости, то, помнится, когда я гуляла по острову, каждый рыбак или пастух, встретившийся на пути, с улыбкой желал мне доброго дня и спрашивал о здоровье моих родителей. Ты лучше вспомни, как живут эти люди: с незапамятных времен они борются за жизнь и с враждебными стихиями, и с сильными врагами. Поистине удивительно, что при этом они сумели сохранить такую доброту и сердечность!
Малкольм молчал, не сводя с нее темных, как ночное небо, глаз.
– Но сам Данвиган на редкость мрачен и неуклюж. Разве не так?
– Данвиган. Замок на скале, – мечтательно прошептала Джейми, глядя ему в глаза.
– Беспорядочная груди камней, продуваемая всеми ветрами, – возразил Малкольм, тоже переходя на шепот.
– Верно, – ответила Джейми. – Замок, под сводами которого в ветреные дни слышится музыка небес.
– Просто эхо, – возразил Малкольм. – Эхо, тысячекратно повторяющееся в пустых залах, по которым бродит угрюмый одинокий лэрд. Джейми улыбнулась.
– Залы полны народу – сегодня праздник. Благородный хозяин замка славится своим гостеприимством: весь остров Скай сидит сегодня за праздничным столом.
– Гости не прибавляют замку красоты. Джейми покачала головой:
– Я вижу, как пылает огонь в очаге, и слышу звуки волынок.
– В Данвигане нет красоты, нет уюта, там нет жизни.
– Нет красоты?! – Джейми по-прежнему шептала, но на этот раз ее шепот был чуть ли не сильнее крика. Малкольм расхохотался от души, радуясь, что видит прежнюю Джейми, и она рассмеялась в ответ. – Ты и вправду варвар, Малкольм Маклеод, если забыл о полотнах Филиппа Анжу – величайшего художника Европы!
– Ты права: работы Анжу – а если говорить правду, то и работы твоей матери, – не знают себе равных. Каюсь в своей невольной ошибке и признаю, что они стоят дороже целого замка.
– Вот как, милорд? – лукаво улыбнулась Джейми. – По-моему, вы льстите моей матери, чтобы заслужить мою благосклонность!
Она поправила пышную юбку, случайно задев колено Малкольма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38