Джоанна знала, что большой железный ключ висит на гвозде, вбитом в каменную стену, и стала нерешительно его нащупывать. Ощутив в руках металлический холод старинного ключа, она вставила его в замок и повернула.
Глубоко вздохнув, Джоанна открыла дверь и, инстинктивно обернувшись, еще раз всмотрелась в темноту, оставшуюся позади. Ничего. Ни звука. Никаких признаков жизни. Она шагнула в открытую дверь и осторожно стала пробираться вперед. Вскоре туннель перешел в небольшую пещеру, и по мере расширения прохода она стала ощущать легкое дуновение прохладного ночного ветерка. Словно изголодавшийся бродяга, оказавшийся в конце концов за обеденным столом, Джоанна наполняла легкие свежим, пахнувшим вереском воздухом до тех пор, пока ей не стало казаться, что она вот-вот лопнет.
Внезапно она очутилась на открытом пространстве. Взглянув на небо, Джоанна подумала, что звезды никогда раньше не сияли так ярко, как сейчас. Она дышала полной грудью, ощущая, как холодный ветер мягко играет ее волосами. Джоанна думала, что ей никогда больше не удастся испытать эти ощущения. Подобно узнику, закованному в цепи в глубокой темнице, она приговорила себя к лишению свободы. Более шести месяцев она жила в лабиринтах замка Айронкросс, заживо похоронив себя в этом подземелье. И это была могила, из которой не было спасения. Этот приговор мог завершиться только ее смертью.
Она высоко подняла руки, позволяя нежному ночному воздуху ласкать тело.
Тихий свист и топот лошади, донесшиеся снизу, вывели ее из состояния мечтательной задумчивости. Джоанна глянула вниз через край скалы.
Это был он. Новый хозяин.
Она находилась достаточно близко к нему, чтобы услышать, как великан болезненно вскрикнул, садясь на лошадь.
Наблюдая за тем, как он направляется к замку, Джоанна успела оглянуться назад, во мрак туннеля, а затем снова посмотрела, вниз, на тропу. Поскольку ее глаза за последнее время хорошо приспособились к темноте, она видела достаточно четко, чтобы понять, что случилось. Посередине тропы лежал небольшой валун. Так, значит, тот, кто проходил мимо склепа, и сбросил камень со скалы…
Джоанна задумчиво смотрела, как владелец замка скрывается в ночи. Он снова избежал смерти.
«Но как долго ему удастся спасать свою жизнь от Зла, поселившегося в этом доме? – спрашивала себя Джоанна. – До новой полной луны?» Если удача не изменит ему до того времени, она сможет разрубить этот узел.
Джоанна дала себе обет впредь присматривать за ним. Она обязана это сделать.
Глава 8
Лицо хозяина замка, когда он входил в свою комнату, было довольно мрачным, но через несколько секунд, когда он стремглав вылетел из нее, оно выражало настоящее бешенство.
Двое воинов, сопровождавших хозяина до дверей комнаты, едва успели сделать несколько шагов обратно, как он появился снова. Разгневанный взгляд и искаженное лицо Гэвина Керра заставили Эдмунда и Питера поспешно отскочить в сторону и последовать за ним, когда он быстрым шагом двинулся в направлении южного крыла.
– Мы посоветовались, мой лорд, – пропыхтел Питер, едва поспевая за ним. – То есть Эдмунд и я. И мы решили, что путешествие по этим горам без сопровождения – не самый лучший вариант для такого человека, как вы.
– Да. Вот, например, эта ссадина на вашей голове, – вставил Эдмунд. – Что было бы, если бы вы оказались без сознания среди этих холмов…
– Вам не следовало ехать в одиночку, – добавил Питер.
– Точно. Мы подумали, что вы могли бы оказаться жертвой какой-нибудь дикой четвероногой твари, бродящей по окрестностям ночью.
– Конечно, обгладывать вашу жесткую старую тушу было бы тяжким испытанием для любого зверя, мой лорд, но… – Питер проглотил конец фразы, поймав устрашающий взгляд хозяина.
Пока эскорт тайком обменивался довольными ухмылками, Гэвин зажег свечу из настенного подсвечника и, продолжая хранить молчание, вел их в сторону коридоров, расположенных снаружи от южного зала. Большие кучи мусора были сложены во внутреннем дворе, но еще больше их было в самом южном крыле.
– Какого дьявола! – воскликнул Питер, когда они вошли в почти пустой зал.
Гэвин, опередив воинов, достиг середины зала и посмотрел на портрет Джоанны, висевший на уровне второго этажа от земли.
– Достань его, – резко приказал он, указывая на Эдмунда.
– Но, мой лорд, вы же видели, как я отнес его в вашу комнату этим утром. Клянусь кровью Христовой, люди работали здесь почти до темноты! И тут такое дело… как это возможно…
– Достань его и верни в мою комнату, – скомандовал Гэвин, шагнув теперь в сторону Питера.
Тот попятился, пока его широкие плечи не уперлись в дверной косяк.
– Клянусь душой моей матушки, мой лорд. Я никогда и пальцем не прикасался к этой… штуке. Это… точно. Это колдовство. Я присягаю, мой лорд. Пока вас не было, я даже… даже не смел зайти в вашу комнату.
С тем же мрачным выражением лица хозяин сунул свечу в руку растерянного воина и скрылся во мраке коридора.
Двое оставшихся уставились друг на друга в полном недоумении, а затем как по сигналу посмотрели на портрет.
– В первый раз, помнится, мне это показалось даже забавным, – тихо произнес Питер.
– Да, и мне тоже, – согласился Эдмунд. – Но не сейчас! Ты заметил выражение его лица?
– Заметил.
Оба довольно долго молча рассматривали картину.
– Вот ублюдок! – сказал Питер.
– Да, – подтвердил Эдмунд. – Но ловкая бестия!
– Хозяин поймает его.
– И тогда…
– Его смерть не будет слишком быстрой, – закончил мысль Питер. – Бедный ублюдок!
Компания – это было именно то, в чем он сейчас нуждался. Его сосед, граф Этол, должен был приехать на следующий день.
Рассеянно потирая рукой саднившее плечо, Гэвин следил за Маргарет, немой младшей сестрой управляющего, наливавшей в деревянную лохань бадью горячей воды, от которой шел густой пар. Кивком головы поблагодарив женщину, он, прежде чем раздеться, подождал, пока дверь в его комнату не закроется.
Этол… Только теперь Гэвин стал ощущать первые приступы сомнений относительно преимуществ владения замком в горах. Проявить гостеприимство в отношении такого человека, как Этол, было более суровым испытанием, чем те, к которым он привык. Приглашать этого чертова горца в свой дом! При дворе никогда не было секретом, что, за исключением четы Макферсонов, Гэвин Керр презирал их всех.
Четырнадцать лет назад, в кровавый памятный день, из-за этих предателей у Флодден Филд погиб в битве с англичанами король Джейми. Предположительно, не все они были виновны. Но достаточно многие из горских землевладельцев выступили в роли наблюдателей и спасовали именно в тот момент, когда были особенно нужны. Шотландия была обречена, и ее величайший со времен Брюса король убит во цвете лет.
Стаскивая рубашку, Гэвин слегка поморщился от боли: ушибленное плечо уже онемело. Оглядывая свои апартаменты и размышляя о том, что дала ему судьба, Гэвин понимал, что сейчас не время для воспоминаний о прошлых обидах. Рассудок подсказывал, что ему и так есть чем заняться, не добавляя междоусобицу с соседом к списку своих проблем. Итак, завтра он должен продемонстрировать свои лучшие манеры и на должном уровне оказать почести этому презренному псу Этолу и своре его приспешников. Он чувствовал, что найдет в себе силы совершить этот подвиг дипломатии.
Пока Гэвин снимал с себя последние предметы одежды, его взгляд был прикован к портрету Джоанны Макиннес. Опускаясь в деревянную лохань, Гэвин внезапно застыл, а затем, шагнув из теплой воды, пересек комнату и вернулся обратно, держа в руках свой палаш. Залезая в воду снова, он положил меч поперек опор огромной лохани и устроился поудобнее, чтобы хорошенько отмокнуть. Он опять разместил картину над каминной полкой и любовался ею, не уставая вглядываться в прекрасные черты. Он больше не допустит, чтобы картина исчезла. К тому же гораздо приятнее погрузиться в фантастические мечты, связанные с образом этой девушки, чем размышлять о приезде докучливых гостей.
Расслабляться в ванне, конечно, дело приятное, но завтра Гэвину предстояло сделать очень многое. Например, расспросить священника об истории аббатства. Нужно было получить больше информации о прошлом рода Макиннесов и их связях с графом Этолом.
Глаза Гэвина вновь стали изучать загадочную улыбку Джоанны Макиннес. Он хотел узнать как можно больше об этой молодой женщине и ее тайной печали, о которой упоминала Мать.
Ну и, кроме всего прочего, он должен поймать этого пронырливого ублюдка, который продолжает красть его счастливую находку.
Честно говоря, в этом человеке не было ни капли благопристойности.
Неодобрительно глядя на него через комнату, Джоанна пришла к выводу, что он, вероятно, с таким же успехом может спать и в постели, утыканной гвоздями. Она стояла и наблюдала, как он вздохнул во сне, немного повернулся и снова расслабился. Гиганту явно было неудобно: его голова склонилась к могучей груди, мускулистые руки были согнуты в локтях и покоились на широком лезвии меча, лежавшем поперек лохани. Джоанна старалась игнорировать голые колени и бедра хозяина, торчавшие из воды, сосредоточившись на его внешности. Мокрые волосы были откинуты со лба, а глаза на хмуром, и в то же время очень красивом лице были прикрыты.
Борясь с желанием подойти поближе и осмотреть его рану, она пришла к выводу, что в целом он не особенно пострадал.
Гэвин снова пошевелился, и одна рука, когда он слегка двинул плечами, свесилась из лохани. Мысленно Джоанна попросила прощения у Господа за то, что появление здесь каждой ночью и наблюдение за тем, как он спит, может перерасти у нее в устойчивую привычку. Хотя она была уверена, что справится с этим. Великан спал мертвецким сном.
Заглянув в спальню сегодня ночью, Джоанна некоторое время подождала в потайном проходе, предполагая, что он закончит принимать ванну и ляжет спать. Пока этого не случилось, она успела даже наведаться в кухни и прихватить кое-что на ужин. Но и теперь он все еще лежал в лохани и спал.
Перед тем как войти в комнату, Джоанна намеренно поскребла ногой по плетеной циновке на полу, слегка постучала по деревянной панели, но, к ее облегчению, уроженец равнин продолжал мирно почивать в воде, которая, по ее мнению, к настоящему моменту должна была быть уже очень холодной. Ей не оставалось ничего другого, кроме как зайти в комнату, соблюдая, конечно, меры предосторожности.
Очевидно, этот лорд считал себя достаточно ловким, чтобы перехитрить ее. Если бы не молниеносная реакция девушки, она была бы уже схвачена, поскольку, как только она взялась за портрет, на ее лицо острием вниз начал падать кинжал. Хитрец положил его на торец картины, резонно полагая, что оружие может нанести травму или, по крайней мере, послужить сигналом тревоги.
Чудом казалось то, что она на лету сумела поймать кинжал, не уронив при этом картину. Была какая-то ирония в том, что повязки, которые она носила, чтобы скрыть ужасные шрамы, сейчас спасли ее руки от возможных повреждений. Как минимум, они спасли ее от неминуемого пленения.
Аккуратно положив картину на пол, Джоанна, не спуская с него глаз, медленно опустилась на колени возле лохани. Его длинные руки безвольно свисали по бокам, поэтому она смогла спокойно взять палаш и положить на тростниковую циновку в сантиметре, от его пальцев.
Джоанна поднялась на ноги, стараясь не задерживать взгляд на литых формах его тела. Эта игра с ночными визитами в его комнату для похищения портрета в своей дерзости зашла слишком далеко. Но она знала, что в ней было и нечто иное. Это являлось своего рода поводом, который она использовала, чтобы снова взглянуть на него. Быть ближе к нему. «Должно быть, я совсем потеряла разум», – решила она.
Девушка направилась к панели, категорически запретив себе проявлять какую-либо привязанность. Тем более нельзя допустить, чтобы ее поймали. Бросив на него последний взгляд и невольно засмотревшись, как размеренно поднимается и опускается его широкая грудь, покрытая густой растительностью, она внезапно ощутила беспокойство.
Вода, в которой он задремал, сейчас уже должна быть холодна как лед. Что будет, если он простудится? Кто будет о нем заботиться, если у него начнется жар? Если он ослабеет, врагам будет гораздо легче его погубить.
С подобными мыслями Джоанна возвратилась в секретный проход. Удерживая картину в руке, она решила еще раз поиграть с судьбой и намеренно с резким стуком закрыла панель. Ловко пробираясь в темноте, она слышала его громкие и очень колоритные проклятия, вызвавшие на ее лице невольную улыбку.
Тот факт, что при его появлении в одном из залов Грейт Холла воцарилась тишина, не удивил Гэвина Керра. Разговоры челяди и воинов, сидевших за завтраком, мгновенно стихли, а некоторые даже встали со своих мест. Многие из собравшихся, вероятно, полагали, что Гэвин рехнулся. В отношении остальных он был уверен, что те слишком напуганы, чтобы обращать на это внимание.
Он действительно поднял переполох посреди ночи. Одетый к один килт, Гэвин с шумом пронесся через Грейт Холл, выскочил но внутренний двор и направился в южное крыло. Он ясно понимал, как и толпа людей, поспешно следовавших за ним, что мошенник уже опередил его и повесил реликвию на старое место. Гэвин лично установил лестницу, взобрался к каминной полке и снял картину. Не обращая внимания на раскрывших рты зрителей, он с мрачным видом с портретом под мышкой молча направился в свою комнату.
Этот негодяй был храбрецом – вынужденно отдал ему должное Гэвин. Подумать только, воришка был настолько самоуверен, что даже не счел нужным соблюдать осторожность при очередной дерзкой вылазке! Уходя, негодный плут посмел нарочито громко хлопнуть панелью.
Гэвин ничего не мог с собой поделать: похоже, этот мерзавец начинал ему нравиться.
Водружая портрет на место, он мысленно поклялся себе, что в следующий раз обязательно изловит этого мошенника. Однако тот должен быть поистине невесомым созданием, чтобы ухитриться проделать такой виртуозный трюк в комнате, где спал Гэвин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41