Взгляд Гэвина переместился на руки женщины, помешивающие уже закипавшее содержимое котелка.
– В чем была причина ее страданий?
Она взяла в руки деревянную чашку, но не ответила на вопрос.
– Как могла девушка ее возраста мучиться от печали столь же глубокой, как?.. – Гэвин замолчал.
– Такой же глубокой, как ваша собственная? – закончила она фразу. – Нет, лорд! Как может мужчина на вашем месте и в вашем положении мучиться так же, как она?
Она погрузила деревянную чашку в котелок. Протянув руку над костром, Мать предложила ему дымящуюся порцию. Гэвин принял ее.
– Как? – Он посмотрел ей прямо в глаза и вдруг, пораженный собственной откровенностью, произнес: – От горя!
Она взяла деревянную ложку и снова начала помешивать варево. Гэвин поднес чашку к губам.
– Мужчина, скрывающий свое горе, – сказала она, – не сможет найти от него лекарства.
Гэвин немного помолчал, подыскивая слова.
– Я не скрываю его. Я просто гадаю, существует ли средство, чтобы избавиться от него.
– Пока что вы не пытались его найти.
– Возможно, никакого средства и нет.
– А что будет, если я скажу, что у меня есть ответ?
Он молча смотрел на нее.
– Вы сможете мне поверить?
– Это какая-то нелепость!
– Вы мне просто не вeрите!
– Я здесь не для того, чтобы обсуждать свои беды.
Его тон был слишком грубым даже для собственных ушей, но неожиданно он обнаружил, что глаза Матери смягчились и в них проскользнуло понимание.
– Научись плакать, вождь, и ты снова научишься смеяться.
Глядя на нее, Гэвин осознал, что она говорит так, будто знает его уже долгие годы. И несмотря на то что ему хотелось с ней поспорить, сам он прекрасно знал, что действительно скрывает свое горе под внешне свирепой личиной. Гэвин более пристально вгляделся в ее глаза. Со времен юношества он никогда не плакал, полагая, что если когда-нибудь проявит слабость, то вряд ли сможет остановиться.
Он посмотрел на чашку в своих руках, и его мысли вернулись к Джоанне и ее страданиям.
– О ком она горевала? – хрипло спросил он.
– Ответы на вопросы о Джоанне Макиннес ждут вас в замке.
Он покачал головой.
– Все, кто близко ее знал, те, кто мог бы рассказать о ней, мертвы. Вы сами это сказали.
Мать посмотрела ему прямо в глаза, и в ее пронзительном взгляде блеснула вспышка. Гэвин ждал, что она что-то скажет, но Мать молчала. Он поднес чашку к губам. Бульон был горячим и вкусным.
Шло время, но Мать продолжала молча пристально смотреть на него. Когда он допил бульон, она как-то странно нахмурилась.
– Не все! – наконец произнесла она. – Они не все умерли!
Гэвин ждал, надеясь услышать больше. Но старая женщина явно считала разговор оконченным. Она встала и подняла сумку, лежавшую на земле. Гэвин чувствовал, что его прогоняют, но не хотел уезжать. Поэтому он тоже встал и пошел рядом с ней. В течение следующих двух часов Гэвин сопровождал ее в прогулке по согретым солнцем склонам холмов, окружавших долину. Время, которое они провели вместе, напомнило ему о днях юности, проведенных в аббатстве Джедбург, расположенном на холмах, удивительно похожих на эти. Он не пытался заставить ее рассказать больше, и она, похоже, терпела его присутствие. Он помогал, если она позволяла, вытаскивать неподдающиеся корни растений, держал сумку. Когда они наконец достигли того места, где Гэвин с вершины холма видел крестьян, работавших на полях, он наклонился и взял в руку валявшуюся на земле мотыгу.
– Почему они прячутся?
– Они вам не доверяют, – сказала она. – Они боятся!
– Но почему?
Мать подняла на него серые глаза. Он чувствовал, как солнце яркими лучами греет его спину. Но она не сощурилась и не подняла руку, чтобы защититься от ярких лучей.
– Почему вы так доверчивы?
В ее голосе прозвучали резкие нотки, и Гэвин хмуро посмотрел на нее, пытаясь понять, какое отношение имеет ее вопрос к непреодолимому страху, который мог заставить всех жителей деревни скрыться при виде одного человека.
– Я сам решаю, кому можно доверять, – ответил Гэвин.
– Вы приняли бульон из моих рук и выпили его без колебаний.
– Я не мог отвергнуть жест гостеприимства, – возразил он.
– Но я ведь могла вас отравить!
– Да. Могли бы. Но я вам доверяю.
– Вы меня не знаете.
– И все равно я вам доверяю.
– Почему? – почти прошипела она. На ее морщинистом лице читалось явное разочарование.
– Потому что я не сделал ничего, чтобы навлечь на себя вашу враждебность. Потому что я хочу, чтобы мы жили в мире. Вы не убежали и не спрятались, как остальные. Вы остались и встретились со мной. Вы могли предполагать, что я приеду со злом. Но вы доверились мне, поэтому я доверяю вам.
– Это не доверие, болван вы этакий, – огрызнулась она. – Я не боюсь насилия ни с вашей стороны, ни со стороны любого другого. В моем возрасте я уже не страшусь смерти.
– И я тоже! – холодно парировал он.
Мать сдержала в себе то, что собиралась сказать, и они молча уставились друг на друга. Гэвин первым нарушил тягостную тишину.
– Я приехал в горы с миром. Я здесь для того, чтобы стать хорошим, заботливым хозяином этих земель, и мне нужно ваше доверие и доверие этих людей.
– Они вас боятся и ненавидят.
Эти жестокие слова прозвучали как пощечина, но Гэвин не стал обращать на них внимания.
– Я не сделал ничего, чтобы заслужить их ненависть.
– Вы, хозяин, может быть, и нет. А те, кто был до вас, – заслужили.
Гэвин молчал. Ему еще так много нужно было узнать об этих людях, о замке Айронкросс и о его прошлом. Когда он заговорил снова, его речь была отрывистой.
– Не в моих силах изменить прошлое. Я могу только повлиять на настоящее и позаботиться о будущем благополучии всех, кто живет на этих землях.
– Ха! Так вы думаете, что сможете влиять на настоящее? – Она подняла палец и ткнула его в грудь. – Вы не можете заставить нас прислушиваться к вам. Не можете, хозяин. Вам придется нести бремя вины своих предшественников. Уже слишком поздно, чтобы…
– Нет, Мать! – Гэвин резко оборвал речь старухи, взяв в свою огромную ладонь ее костлявые пальцы. Он знал, насколько легко было раздавить их, и видел по ее лицу, что она поняла, о чем он подумал. Но высокорослый гигант лишь мягко держал холодную руку старухи в своей, согревая ее теплом и энергией силы и молодости. – Нет, Мать. Я заслужу их уважение и доверие. И ваше тоже.
– Да, чтобы потом обмануть нас.
– Я не изменяю тем, кто мне доверяет, – прорычал Гэвин. – И в этом я клянусь!
Глава 7
Солнце уже скрылось за высокими стенами замка Айронкросс, когда Гэвин спустился с последнего холма в ущелье, а к тому времени, когда он достиг беспорядочной груды каменных глыб, лежавших у дороги, стало совсем темно. В наступивших сумерках скалы выглядели почти белыми, а странной формы нагромождение камней в теснине походило на сборище ужасных чудовищ.
Он никак не ожидал, что вернется так поздно. Но, направляясь утром в аббатство, он не подозревал и о том, что за один день узнает так много.
Мать, безусловно, была женщиной неординарной. Она обладала своеобразным грубоватым обаянием, которое подкупило Гэвина. Иногда откровенная манера ее высказываний была болезненной для восприятия, но тем не менее поучительной. На протяжении дня она высказывала суждения, которые в большей степени походили на загадки. Но Гэвин был уверен, что все, сказанное Матерью, было намеренно направлено на то, чтобы дать ему определенные подсказки относительно происхождения проклятия, которое, по общему убеждению, нависло над замком Айронкросс. После всего, что он сегодня услышал, Гэвин понимал, что истина, которую он искал, или, по крайней мере, большая ее часть, лежит в таинственном переплетении историй аббатства и предыдущих владельцев замка. Но в чем эта истина состояла, она ему так и не открыла.
Несмотря на ее упорство и нежелание отвечать на многие его вопросы, Гэвин почувствовал, что определенным образом ему удалось повлиять на настроение Матери. Хотя и было очевидным, что она отрицательно относилась к его предшественникам и пыталась перенести свое недоверие и на него, к вечеру старуха стала почти доброжелательной. И еще до наступления заката Гэвин сделал приятное открытие: он заметил нескольких работников, вернувшихся на поля. Их было очень мало, но на сегодня, по крайней мере, это уже был маленький успех.
Мысли Гэвина прервало странное поведение скакуна, который вдруг нервно замотал головой в том месте, где тропа сузилась. Он похлопал коня по шее, чтобы успокоить.
– Эй, Парис! – произнес он, обращаясь к животному. – Я уже вижу замок. Мы почти дома, старина, и хотя эти два прожорливых пса, Эдмунд и Питер, вероятно, уже слопали мой ужин, я абсолютно уверен, что для тебя у них найдется немного овса…
И в этот самый момент камень, достаточно большой, чтобы проломить Гэвину череп, задел его по плечу с силой, которой оказалось достаточно, чтобы сбросить гиганта с лошади прямо на выступ скалы у дороги.
Вскочив на ноги, Гэвин выхватил палаш из ножен и впился взглядом в темноту в поисках нападающего. Его испуганная лошадь скрылась во тьме, но он знал, что далеко она не убежит. Ничто теперь уже не нарушало тишину ночи, вокруг был сплошной мрак.
Он услышал стук собственного сердца, а в сознании всплыли слова предупреждения. Проклятие! На протяжении столетий ни один из владельцев замка Айронкросс не умер своей смертью. Гэвин тряхнул головой, возмущенный нахлынувшим суеверием. Он не должен допускать, чтобы подобный бред туманил разум и руководил его действиями.
Сделав несколько осторожных шагов по тропе, Гэвин присел возле упавшего камня и начал рассуждать. Один человек мог его поднять – в этом он был совершенно уверен. Двое могли легко бросить его, вероятно, даже довольно точно прицелившись. Один мужчина или даже женщина в состоянии скатить его с уступа. Гэвин чувствовал, как кровь стекает по лицу в том месте, которым он ударился о скальный выступ при падении.
Он спрятал палаш в ножны и вытащил кинжал. Зажав лезвие и зубах, Гэвин быстро проскочил к скалистому холму и начал карабкаться вверх. Холм довольно высоко поднимался над дном ущелья, и на нем было достаточно уступов, с которых мог упасть этот камень.
Ночь была тихой, и только Парис ржал и нетерпеливо бил копытами в нескольких футах ниже на тропе. Гэвин осторожно лез вверх, но оттуда не слышно было ни звука. Ему так и не удалось никого обнаружить. Хотя и было темно, но нигде не промелькнула тень, и Гэвин стал гадать, не упал ли этот камень без человеческой помощи.
На одном из выступов скалы он остановился и осмотрелся. Неподалеку мрачной громадой возвышался замок Айронкросс, и сейчас его владелец даже мог наблюдать, как часовой, двигаясь вдоль парапета, зажигает факелы. Подняв голову, Гэвин на секунду отвлекся, завороженно глядя на черный бархат неба, густо усыпанный бриллиантами звезд… Он решил, что подниматься выше не имеет смысла, по крайней мере без факела.
Положив кинжал обратно в ножны, Гэвин начал спускаться. Внизу он свистнул Парису, и могучий конь тут же прибежал на зов. С болезненным стоном опустившись в седло, хозяин направил лошадь к замку.
– Домой, парень, – скомандовал он и добавил: – И если в будущем ты снова первый почувствуешь призраков, то, будь уверен, я отнесусь к твоему предостережению более внимательно.
Джоанна вздрогнула, услышав скрип огромной дубовой двери.
Застигнутая врасплох в центре подземного склепа, молодая женщина в ужасе оглянулась. Никогда раньше Мать и ее послушницы не появлялись в замке в иную ночь, кроме полнолуния. Почему же они пришли сегодня? Именно в тот момент, который Джоанна выбрала для завершения своего плана возмездия.
Когда раздался металлический лязг старинного дверного замка, ее охватила паника. Понимая, что необходимо спрятаться, она бесшумно метнулась по каменному полу к темной нише возле похожего на алтарь стола. Масляная лампа, стоявшая на столе и горевшая ровным светом, представляла собой определенную угрозу, поскольку могла выдать ее местонахождение. Звуки шагов эхом разносились по туннелю, в то время как Джоанна замерла в своем потаенном убежище. Когда шаги затихли у входа в подземелье, девушка буквально вжалась в стену, затаив дыхание. Одна из широких колонн закрывала от нее дверь, но Джоанна почувствовала, что нарушитель ее владений был в одиночестве. Не слышно было ни разговоров, ни перешептываний, и этот визит явно не имел отношения к культовому собранию. Она продолжала ждать, но так и не услышала ни звука. Тот, кто стоял у входа, тоже ждал. Джоанна понимала, что, если пришелец войдет и устроит обыск, она неминуемо будет обнаружена. Эта мысль заставила ее положить руку на кинжал, висевший на поясе.
После мучительной паузы, длившейся, казалось, целую вечность, наконец раздались звуки удаляющихся шагов.
Подождав еще некоторое время и поняв, что никто не вернется, Джоанна облегченно вздохнула. Но почти сразу же ее охватило нарастающее беспокойство. Что-то здесь было не так. Если приходила женщина из аббатства, то почему она не зашла в склеп?
Выйдя из своего укрытия, Джоанна стала ломать голову над тем, что произошло. Кто еще мог использовать эту дубовую дверь, чтобы проникнуть в замок? Она знала наверняка, что туннели никогда не использовались для прохода домашними слугами или голодными крестьянами, ищущими убежища. С тех пор как Джоанна скрывалась здесь, единственными нарушителями ее спокойствия были только Мать и ее сподвижницы.
Молодая женщина огляделась, чтобы убедиться, что не оставила следов своего пребывания в этом месте, и тихо выскользнула из склепа. Она еще не закончила то, для чего пришла, но до следующего полнолуния оставалось около двух недель. Времени для тщательного планирования возмездия было вполне достаточно.
Стоя в кромешном мраке туннеля, окутывавшем ее со всех сторон, она стала вслушиваться в тишину. Справа от нее находились длинные, глубокие пещеры и проходы, расположенные под замком. Слева – дубовая дверь, которая была так близко и, казалось, манила ее к себе.
Она поддалась искушению и подошла к двери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41