Высота, и лед, и падение…
— Сестричка, ты выглядишь усталой, — заметил Боб.
С величайшей осторожностью он поставил Мери на пол, с любовью и обожанием посмотрев, как она зевнула, пожелала всем спокойной ночи и вернулась в спальню на первом этаже. Затем повернулся к Алане. — Хочешь пойти отдохнуть? — спросил он. Боб подождал немного, ответа не последовало.
— Сестричка?
Вздрогнув, Алана очнулась от собственных мыслей. Рукой она сжимала шею, как будто сдерживала готовый вырваться наружу крик.
— Сестричка? Что с тобой? Ты вспоминаешь?
Алана усилием воли заставила себя не вздрогнуть, когда тяжелая рука Боба легли ей на плечо.
— Нет, — ответила она, ощутив резкость в голосе, но будучи не в состоянии смягчить его. — Я пытаюсь, но ничего не получается.
— Где остановилась твоя память? — нерешительно спросил Боб.
— Калифорния. Я собираю вещи перед поездкой сюда.
— С какого момента память восстанавливается?
— Когда я очнулась в госпитале.
— Шесть дней.
— Хорошо считаешь, братец, — язвительно заметила Алана. — Извини. Мне… нелегко. Я не знаю, почему я все забыла, и я… боюсь.
Боб неуклюже похлопал Алану по плечу, не зная, как успокоить старшую сестру, которая сама всегда успокаивала его.
— Я люблю тебя, сестричка.
Слезы блеснули у Аланы на глазах. Она посмотрела на столь знакомое лицо. Знакомое и одновременно чужое. Сейчас перед ней стоял мужчина, а в ее воспоминаниях Боб все еще оставался мальчишкой.
— Спасибо, — прошептала Алана. — Я тоже тебя люблю.
Боб застенчиво улыбнулся и слегка сжал ее плечо. Лицо его нахмурилось, когда он почувствовал хрупкость ее тела под своей тяжелой рукой.
— Ты почти такая же маленькая, как и Мери, — удивленно констатировал Боб.
Алана чуть не рассмеялась. — Я на три дюйма выше.
Боб пропустил мимо ушей напоминание о дюймах. — Я не то имел в виду, — заметил он. — Я привык думать о тебе, как о… большой. Понимаешь? Физически.
— А я всегда думаю о тебе, как о маленьком. Видишь, нам обоим нужно, изменить свое мнение.
— Да, думаю, ты права. — Боб запустил свои толстые пальцы в волосы. — Я стал о многом задумываться с тех пор, как забеременела Мери. Звучит удивительно. — Боб усмехнулся. —Скорее фантастически.
Алана улыбнулась, несмотря на трясущиеся губы.
— Ты станешь хорошим отцом. Боб. Так же, как стал хорошим фермером.
Темно-карие бездонные глаза Боба от удивления слегка расширились.
— Ты действительно так думаешь, сестричка? Насчет хорошего фермера?
— Ты прекрасно обращаешься с землей. Это сразу видно. Раф того же мнения, — добавила Алана. Боб улыбнулся от наслаждения.
— Вы оба столь высокого мнения? Это очень много для меня значит. Я знаю, как ты любишь ранчо. А Раф вообще рожден для фермерской жизни. Он просто творит чудеса со своей Западной Ленивицей. Там практически все разваливалось с тех пор, как его отца хватил последний удар.
— Как долго Раф живет на ранчо «Западная Ленивица»?
Боб почувствовал себя неуютно, по-видимому вспомнив то время, когда Алана приехала погостить на ранчо и он поведал ей, что Рафаэль Уинтер жив.
— Боб? — настаивала Алана.
— Пару лет, — произнес он.
— Все это время? — прошептала Алана. В былые времена, когда она познакомилась с Рафом, полюбила его и затем обручилась, он часто отправлялся по работе в длительные поездки в самые неожиданные места.
— Он привык много путешествовать, — добавила она.
— Да. Около четырех лет назад… с ним произошел несчастный случаи в каком-то захолустном местечке. А затем умер его отец. С тех пор Раф живет у себя на ранчо. Клянусь, это только на пользу. Так будет продолжаться, пока что-нибудь не стрясется за границей, или с Сэмом опять не случится беда, и ему не понадобится Раф, чтобы вытащить его из истории.
— Сэм? Беда? Какая? И чем ему помог Раф?
Боб неловко засмеялся.
— Сестричка, Раф будет…
— Принеси Сэму зубную щетку, — раздался с лестницы голос Рафа.
Алана посмотрела наверх. Раф стоял, прислонившись к стене, руки в карманах, рубашка плотно обтягивала мускулистые плечи. При всей естественности его позы Алана почувствовала, что Раф на что-то очень сердится.
Боб выдохнул ругательство и тут же извинился.
— Я предупреждал тебя, Раф, — сказал он. — У меня, черт возьми, не получается…
— Бурдетт, — голос Рафа звучал властно. — Замолчи. Не можешь сдержаться, говори о погоде.
На секунду повисла напряженная тишина. Алана переводила взгляд с Боба на Рафа и обратно. Хотя ее брат был на пять дюймов выше и на пятьдесят фунтов тяжелее Рафа, тот отнюдь не выглядел испуганным перспективой шумной ссоры.
— Надвигается гроза, — наконец произнес Боб. — Если к полуночи гром прогремит в высокогорье, у нас дождь начнется где-то на рассвете. Хотя к восходу солнца должно проясниться. Дыхание холодного фронта, что движется через скалы. Если тебя интересует мое мнение, я считаю, нам надо разбудить спящих наверху пижонов и отправиться к твоему охотничьему домику на рассвете или как только прекратится дождь.
— Не очень-то умная мысль, — отчетливо произнес Раф. — Или ты думаешь, что сможешь удержаться в седле на протяжении всего пути к охотничьему домику в районе Пяти Озер?
— Разве ты не знаешь, что я первоклассный наездник? — произнес Боб, широко и снисходительно улыбаясь.
— Который переболел ветрянкой, — подколол его Раф, тоже улыбнувшись.
— Твоя взяла, — одобрил Боб. — Смотри удержи эту мысль до утра. А я постараюсь прикусить свой чертов язык. Но ненадолго.
— Могу тебе в этом помочь.
— Спасибо, не стоит, Уинтер. Не забудь. Я чертовски в этом уверен. Спокойной ночи.
Помимо юмора, в голосе Боба проскальзывали нотки тревоги.
Алана слышала их, и ей было интересно, почувствовал ли это Раф.
И еще она удивилась, почему ее брат, обычно такой тактичный в отношениях с людьми, сейчас злился на Рафаэля Уинтера.
5
Лишь только Боб исчез, Раф покачал головой и сквозь зубы произнес что-то резкое. Но, когда он повернулся к Алане, на его лице опять играла улыбка.
— Как ты только все это выдержала? — спросил он. — Сэм и Боб вместе. О Боже! Еще и Дейв. С ума можно сойти.
— Что имел в виду Боб, когда говорил о твоем «пятнистом» прошлом? — задала вопрос Алана.
— Большие трудовые победы. — Раф был немногословен. — Много поездок. Помнишь?
— А что насчет Сэма, попавшего в беду?
— У него уже все в порядке.
— Но проблемы были? — настаивала Алана.
— У каждого время от времени возникают проблемы.
Алана недовольно хмыкнула.
— А мне разрешается спросить о пижонах?
Раф прищурился.
— Безусловно, — прозвучало в ответ. — Спрашивай сколько душе угодно.
— А получу ли я ответ на свои вопросы?
— Я все время вспоминаю, как ты управлялась со своими братьями, — улыбнулся Раф. — Ну и упрямцы же они.
— Я предпочитаю думать об этом, как об уже решенном вопросе.
— Хорошая все-таки вещь — решение всех проблем.
Алана взглянула на Рафа: необыкновенно приветливое выражение интеллигентного лица, проницательные золотистые глаза с искорками смеха, четкая линия губ под полоской усов.
То, что она увидела, заставило забыть об оставшихся без ответа вопросах. Раф снял шляпу, и взору предстало все разнообразие оттенков его густых волос. Блестящие волосы были темно-каштановыми с удивительным золотистым оттенком. На подбородке ни малейшего намека на бороду — это означало, что он наверняка побрился, перед тем как ехать за ней в аэропорт.
Из-под расстегнутого воротничка его рубашки выглядывали курчавые волосы, более темные, чем усы. Алана перевела взгляд на лоб: густые каштановые волосы были гладко зачесаны назад.
«Это воспоминания или мечта? — спрашивала себя Алана. — Или действительно волосы Рафа однажды напомнили мне мех норки, когда я перебирала их пальцами?»
— О чем ты думаешь? — спросил он.
Вопрос прозвучал обыденно, как будто Раф узнавал, который час.
Алана непроизвольно откликнулась на дружеский тон, ответив раньше, чем осознала, о чем он спросил и к чему может привести ее ответ.
— Твои волосы, — сказала она, — выглядят как норка зимой…
— Хочешь убедиться?
— В чем?
— Напоминают ли они на ощупь норку. — Раф говорил так, как будто для Аланы это было вполне естественное действие.
— Не волнуйся, — мягко добавил он. — Я сам не буду до тебя дотрагиваться. Я знаю, ты не хочешь, чтобы до тебя дотрагивались.
Его низкий голос звучал успокаивающе, так же, как это было в джипе, когда кошмары неожиданно овладели Аланой.
— Подойди ближе и прикоснись ко мне, — произнес он. — Обещаю, что не сделаю ни одного движения. Со мной ты в безопасности, Алана. Всегда. Я приехал, чтобы отвезти тебя домой.
Она смотрела на его янтарные глаза, нежную улыбку, чувствовала, как его голос, лаская, успокаивает ее. Его руки были по-прежнему засунуты в карманы, но тело расслаблено. Эта поза говорила Алане: он понял ее страх, что к ней могут прикоснуться, держать ее. Сдерживать.
— Как ты догадался об этом? — спросила Алана прерывающимся голосом.
— Что ты не хочешь, чтобы до тебя дотрагивались?
— Да.
— При каждом моем прикосновении ты застываешь. Это красноречивее любых слов.
Алану захлестнули чувства, глубоко спрятанные за внешним спокойствием Рафа.
«Он вернул мое письмо нераспечатанным, — напряженно думала Алана. — А мечтает ли он обо мне так же, как я о нем? Причиняет ли ему моя холодность столько же боли и страданий, что испытала я, когда получила назад нераспечатанное письмо?» Печаль воспоминаний болью отозвалась в ее сердце. «Все это в прошлом, — резко убеждала она себя. — Я живу в настоящем. Сегодня он проявляет ко мне только доброту. А сейчас я причиняю ему боль».
Алана хотела дотронуться до Рафа, успокоив тем самым их обоих, но мысль о том, что он может обнять ее в ответ, заставила тело напрячься, подготовиться к борьбе или бегству.
— Это не относится лично к тебе. — Голос ее прозвучал неестественно.
— Ты уверена, я не допустил никакой оплошности? — Алана посмотрела на Рафа. Взгляд его был чист, как горный ручей. Сверкание золота и топаза перемещалось в его глазах с преобладанием янтарного оттенка, лучами исходящего из середины черного зрачка. Он наблюдал за ней с непривычной напряженностью.
— Уверена, — ответила она, расслабленно вздохнув. — Абсолютно уверена.
— Тогда в чем же дело? — мягко задал вопрос Раф.
— Я… я не знаю. С тех пор как погиб Джек, мне почему-то не нравится, когда меня трогают.
— А трогательные люди тебе нравятся?
— Я…
Алана остановилась, выражение удивления мелькнуло на лице, черные брови сдвинулись.
— Я об этом как-то не думала, — проговорила она
Раф ждал, не сводя с нее глаз.
И Алана смотрела на Рафа, впитывая его уверенность и сдержанность; на шее у него пульсировала тонкая жилка, мышцы перекатывались на вздымавшейся в плавном ритме дыхания груди, он терпеливо ждал.
Алана медленно подняла руку. Он немного наклонился вперед, чтобы ей было легче дотянуться до головы. Ее пальцы слегка дотронулись до его волос, замерли в нерешительности и быстро отступили.
— Ну, как? — с улыбкой спросил Раф, выпрямляясь. — Не пора ли меня убить, чтобы снять шкуру на модное манто.
Алана беззвучно рассмеялась.
— Я не поняла, — ответила она. — Все произошло очень быстро.
— Попробуй еще, — предложил Раф спокойно.
Алана поднялась на несколько ступенек выше, встала рядом с Рафом. На этот раз ее рука замешкалась: волосы медленно струились сквозь чувствительные пальцы. С улыбкой, застенчивой и одновременно озаренной воспоминаниями, она опустила руку.
— Так лучше, — произнес Раф. — Но тебе следует брать уроки у скорняка-профессионала. — Она вопросительно хмыкнула.
— Профессионалы ощупывают шкурку ладонями и подушечками пальцев, — объяснил Раф.
Взгляд его скользнул с губ на блестящие черные волосы Аланы.
— И они слегка дуют на мех, — добавил он, — нежно прижимают его к губам, нюхают его, пробуют, затем мягко проводят мехом по самым чувствительным участкам кожи.
У Аланы перехватило дыхание. Трепетная дрожь пробежала по телу при мысли, что до нее может нежно дотронуться… Рафаэль Уинтер. — Они действительно так делают? — спросила она. — Я не знаю, — с улыбкой сознался Раф нежным как бархат, голосом. — Но поступил бы именно так будь я скорняком, а твои волосы меховой шкуркой.
Хотя Раф не сделал ни одного движения, Алана почувствовала, будто заключена в его объятия, даже ощутила чувственное тепло, охватившее ее тело.
Внезапно яркие воспоминания о временах, когда они занимались любовью, как молнией пронзили ее тело. Она приложила столько усилий, пытаясь забыть прошлое, но воспоминания, страстные и свежие, вернулись к ней в первозданном виде.
Или, возможно, ее воспоминания о нежных прикосновениях Рафа были простым проявлением жажды страсти и мечты, сплетенных воедино и затмивших реальность. Другой вид потери памяти, более безболезненный, но такой же опасный для настоящего.
Тем не менее, Алана коснулась Рафа, и он показался ей даже лучше, чем в воспоминаниях.
Раф улыбнулся, как будто точно знал, какие чувства охватили Алану. Прежде чем она успела отступить, он отодвинулся от стены и, не касаясь Аланы, пропустил ее на узкую лестницу. Затем заговорил, и в его голосе больше не проскальзывали дразнящие, охрипшие, сокровенные нотки.
— Надо немного поспать, — посоветовал Раф. — Мы с Бобом не шутили, когда говорили, что отправляемся в путь на рассвете. Если тебе что-либо понадобится, я в соседней комнате. Стучи смело. Не бойся. Гости еще живут по вирджинскому времени. Спят как младенцы, хоть из пушек пали.
Она внимательно смотрела, как Раф удаляется в гостиную.
— И еще, Алана… — Раф повернулся к ней, лицо наполовину освещено, в глазах сияют золотистые капельки вечернего дождя.
— О чем ты? — спросила она.
— Не бойся. Что бы ни случилось, я здесь. — Раф исчез в гостиной, прежде чем она успела ответить.
Медленно поднималась она по лестнице в свою комнату, надеясь в любой момент услышать за спиной его шаги. Но лишь тишина сопровождала Алану в спальню.
Усталость бессонных ночей в сочетании со знакомыми с детства звуками ранчо сделали свое дело:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33