Вздохнула и беспомощно обмякла в его руках.
Рафаэль склонил голову, губы нежно ласкали шею, язык коснулся пульсирующей на шее жилки так осторожно, что он мог отсчитывать быстрые удары ее сердца. Затем его рука поползла дальше, пробралась под халат, теплая упругая грудь мягко легла в его ладонь, сердце Аланы бешено забилось.
— Да, — произнес Раф внезапно охрипшим голосом, — это моя мечта. Твоя реакция, твое страстное желание, то, как поднимается под моей ладонью сосок на твоей груди, жаждущий моего прикосновения.
Алана прильнула к нему, тело ее извивалось при каждом движении, наслаждаясь сильными мышцами бедер Рафа, его телом, нежной тканью его фланелевой рубашки. Руки женщины скользнули выше, подобрались к голове, с тихим стоном она погрузила пальцы в его волосы.
— Словно норка зимой, — выдохнула она, — густая, мягкая, шелковистая.
Пальцы чувственно перебирали волосы, Алану охватывала дрожь, когда Раф выгибался при ее ласках, его тело извивалось, поглаживая ее.
— Я так хочу почувствовать всего тебя, — прошептала она. — Всего без остатка. И отдать тебе всю себя.
— Так будет, — пообещал Раф. Лаская, он покусывал ее шею: прикосновения были нежными и страстными одновременно.
— Я подарю тебе себя, всего, до последней капли, — проникновенно произнес он. — Взамен возьму тебя, каждую частичку твоего тела.
И все же когда Рафаэль говорил, объятия его ослабевали. Хотя он и был уверен в том, что она не собирается убегать, он по-прежнему контролировал свои действия. Но у него не возникало больше чувства, что он не успеет добиться ее ласки, ее нежности лишь потому, что она испугается и отпрянет.
Алана не сопротивлялась его силе. С каждым вздохом, с каждым ударом сердца, с каждым прикосновением она становилась ближе.
Медленными движениями Раф развязал пояс тяжелого халата. Затем снял его с Аланы; чувственные пальцы наслаждались очарованием мгновения и осязанием женщины, которая повернулась к нему, улыбаясь.
Раф бросил халат на кровать, темно-синяя ткань маняще мерцала в отблесках огня. Он не замечал этого. Он видел только ее и тонкую, длинную, до самого пола, ночную сорочку, по цвету напоминающую сумеречный лес.
Поблескивали крохотные ровные серебристые пуговки, в них отражались танцующие языки пламени. Серебряные, в виде кружочков, отблески огня, разбросанные по сорочке Аланы от горловины до линии бедер, соблазняли Рафаэля очертить пальцем контур каждого из них. Пальцы задержались на пуговицах, нежно массируя небольшую упругую округлость ее живота, затем продолжили свои путь вниз.
Когда он поглаживал нежный изгиб ее бедер, дыхание буквально выплескивалось из Аланы. Ласки его усиливались: он то натягивал тонкую сорочку, и она повторяла форму скрытых очертаний тела, то нетерпеливо собирал нежную ткань в ладонь. Она стонала, ногти вонзались ему в плечи.
Раф тихо рассмеялся, торжество и страсть слились в одном звуке. Затем застонал, почувствовав, как сквозь тонкий атлас сорочки пробивается жар ее тела, разливается, подобно теплым лучам восходящего солнца.
— Ты просто немилосердно соблазняешь меня, — прохрипел он.
— Кто бы говорил, — дрогнувшим голосом отозвалась Алана.
Раф медленно отступил, еще раз прошелся пальцами по ряду крошечных пуговиц, заканчиваю-щихся как раз у углубления на шее. Пальцы задержались на первой пуговице, пытаясь расстегнуть ее.
Но пуговичка была слишком маленькой, слишком неподатливой, а рука его далеко не твердой: с каждым вздохом острее ощущал он сладостный аромат сильнейшего желания Аланы.
— Этой бы сорочкой испытывать терпение святого, — бормотал Раф, веселье и страсть смешались в голосе.
Женщина наклонила голову, чтобы коснуться губами пальцев Рафа. Зубы нежно сжали косточки суставов. Язык скользил между пальцами, лаская чувствительную кожу.
— Ты мне мешаешь, — прошептал он.
— Вырез достаточно широкий, поэтому я и не волнуюсь насчет пуговиц.
— Но я столько раз мечтал, как буду медленно раздевать тебя, очень медленно…
Подняв глаза, Алана увидела, что Раф улыбается и в то же время выглядит очень серьезным. Взгляд его горящих глаз вызвал в ней чувство сладкой истомы.
— Я собираюсь получить удовольствие от каждой пуговицы. От каждой обнажающейся частички твоего тела. И, когда я сниму с тебя сорочку, я буду любоваться тобой; в одежде, сотканной из отблесков пламени.
Рафаэль говорил, а глаза его пылали, огонь желания охватил и Алану.
— Я даже не буду сначала прикасаться к тебе, — продолжал он, нежно проводя кончиками пальцев по мягким губам Аланы, — буду просто смотреть на тебя и вспоминать те мгновения, когда видел тебя лишь в мечтах. И об этом я тоже мечтал, мечта в мечте.
Женщина была охвачена сильнейшим волнением: слова Рафа ласкали ее так же сильно, как и его рука.
Он видел, что она дрожит, ощущал пальцами теплые волны ее дыхания. Он протянул обе руки к длинному ряду пуговиц, как вдруг буквально обезумел: грудь Аланы коснулась чувствительной кожи на внутренней стороне запястий.
Ему было настолько приятно, что он не мог удержаться, чтобы осторожно не провести запястьями по нежным упругим бугоркам. Ее грудь откликнулась на его ласки, соски смело вырисовывались под нежной дразнящей тканью ее ночной сорочки. Раф наклонил голову и начал зубами ласкать верхнюю часть ее груди. Ответная дрожь сотрясала тело Аланы, он хотел стонать от удовольствия и подступившего вдруг желания. Хотел разомкнуть ее нежные бедра и ощутить приветливое шелковистое тепло, окутавшее его. Он очень хотел этого, и тело содрогнулось от сладостной страсти.
Но Рафаэль хотел, чтобы и его мечты воплотились в жизнь. Хотел этого даже сильнее.
Его руки непроизвольно вернулись к крохотным пуговичкам. Он расстегивал их одну за другой, пока не блеснула меж темно-зеленых складок одежды нежная кожа. Она смотрела на него глазами, которые тоже блестели, искрились, а дыхание в наполненной тишиной мгле было тихим, прерывистым.
Раф целовал атласное тепло ее кожи, губами касался податливых пуговиц. Медленно, чувственно язык его скользил по ее телу, перебирал одну за другой пуговицы, которые расступались, подставляя ее его ласкам. Безмолвно, содрогаясь всем телом, вкушал он жар и сладость своей мечты.
Он прервался, чтобы осыпать поцелуями ее грудь, сначала одну, затем другую, ласкал их языком и зубами. Алана стонала, пальцы беспомощно перебирали его волосы. Затем он спустился ниже, руки двигались быстрее, дыхание участилось, возникло ощущение всепоглощающей страсти, настойчиво, неуклонно вздымающейся между бедер.
Быстрым изящным движением Рафаэль опустился перед Аланой на колени, пальцы перебирали оставшиеся пуговицы, пока не расстегнули их все, до последней. Он осторожно потянул за сорочку, мягкие складки цеплялись за каждый женственный изгиб ее тела, временами, казалось, его дыхание останавливалось. В конце концов сорочка неохотно соскользнула на пол, обнажив тайны тела Аланы.
На протяжении нескольких мгновений Раф созерцал обнажившуюся красоту. Кожа Аланы пылала от отблесков каминного огня и страсти. Грудь мягко вздымалась, а темные верхушечки нежно искрились от ласковых прикосновений его губ. Сочный контраст ее темных сосков на фоне пылающей кожи надолго приковал к себе его взгляд. Затем Раф опустил глаза и смотрел на манящий полночный блеск волосков, чернеющих пониже ее тонкой талии.
Когда кончик языка Рафа дразняще щекотал ее пупок, а руки нащупывали пушистый холмик на бедрах, она еще теснее прижалась к нему, снова и снова повторяя его имя. Он закрыл глаза, чтобы острее ощущать, как проникают в него звуки ее голоса, аромат и само осязание ее тела, как они исцеляют и одновременно возбуждают его.
Он так часто мечтал об этих мгновениях, о том, как будет ласкать ее до тех пор, пока силы не оставят ее, о том, как понесет он ее, томящуюся от изнеможения, на кровать и будет снова осыпать поцелуями ее тело, пока вырвавшийся из ее груди крик не известит о сильнейшем желании, о том, как хочет она его.
Но сейчас Раф боялся поднять Алану, нести ее на руках. Он боялся, что одним неосторожным действием он разрушит и мечту, и реальность.
Мужчина прижался губами к ее животу, вновь вкусил нежность ее груди, упругой и пылающей при его прикосновениях. Мечта и реальность обратились в страсть, неистовство которой сдерживалось навязанными самому себе усилиями.
Он быстро поднялся на ноги, не обращая внимания на то, как сокрушительно клокочет в нем желание, как будоражит оно кровь, как цепко удерживает его в своих когтях потребность; он мог считать удары собственного сердца по отвердевшей между ногами плоти. Нетерпеливыми руками он стащил с себя одежду и отбросил ее в сторону.
Услышав учащенное дыхание Аланы, Раф повернулся к ней и вдруг испугался, что она отпрянет от откровенной реальности его желания.
Он стоял не шелохнувшись, если не считать толчков рвущейся наружу страсти; желание с каждой секундой нарастало. Алана смотрела на Рафа точно так же, как он смотрел на нее: острая тоска, огромное желание и нежность смешались во взгляде. В ее глазах отражался огонь, когда касалась она его дрожащими руками, наконец и она испытывала желание настолько сильное, что оно заставляло ее тело трепетать, подобно осине на ветру.
Пальцы Аланы прошлись от плеч Рафа к его бедрам, нежные ласкательные движения едва не лишили его самообладания. В какое-то мгновение он позволил ей кончиком пальца очертить твердый контур его чувственной страсти, сосчитать тяжелые удары крови. Затем перехватил ее руки.
— Нет, — хрипло произнес он.
— Но…
— Если ты вновь коснешься меня, я не смогу управлять собой. На этот раз позволь мне дотрагиваться до тебя. В следующий раз можешь дразнить меня, пока не сойду с ума, но только не сейчас. Сейчас все происходит так, как в моих мечтах. На сегодня это единственное, что я могу делать, чтобы как-то сдерживать себя и не овладеть тобой прямо здесь, на полу хижины.
Женщина закрыла глаза, зная, что, если она сейчас взглянет на Рафа, ей захочется дотронуться до него. Изящным движением она отвернулась и вытянулась на кушетке. Только после этого открыла глаза и посмотрела на мужчину, стоящего около кровати: Раф в отблесках огня, разбросанных по его сильному телу, обжигающее золотистое сияние его глаз — самое прекрасное из когда-либо виденного ею. Когда она заговорила, ее голос звучал, как тихая нежная песня.
— Тогда иди мечтать вместе со мной, Рафаэль.
Он опустился на кровать и одним порывистым движением заключил Алану в объятия. Он держал ее так сильно, будто опасался, что что-либо вырвет ее из его рук, мечта закончится, оставив его один на один с пробудившимся желанием, отчаявшегося, поверженного, а прошлое будет повторяться бесконечно, мечта ускользнет в очнувшиеся кошмары.
Женщина почувствовала, как губы Рафа требуют ее губ, ощутила, как сильно сомкнулись на ней его руки, почувствовала огромную мужскую силу его тела, его твердость и страстное желание; и она откликнулась ответным объятием, крепко прижалась к нему.
Спустя некоторое время Рафаэль глубоко, прерывисто вздохнул и отпустил ее.
— Извини. Я не хотел причинить тебе боль, — произнес он, несколько раз нежно целуя Алану, ощущая при каждом слове вкус ее губ, осознавая, что не может оторваться от нее больше чем на секунду.
— Ты не причинил мне боли.
Раф нежно коснулся Аланы. Его рука дрожала, когда двигалась от ее виска к губам. С закрытыми глазами отчаянно извивалась она под его рукой, пытаясь вновь ухватиться за него, ощутить всем телом жар и силу его тела, проникшие глубоко внутрь, совершающие с ней одни движения.
Гортанный стон Рафа разорвал тишину, он поймал, будто в капкан, неугомонные руки Аланы. Целовал ее ладони, кусал кончики пальцев и мякоть у основания большого пальца, осторожно посасывал кожу на запястье и внутренней стороне руки. Она податливо изогнулась под его нежной сдержанностью, желая большего, чем его возбуждающие, раздразнивающие ласки.
Раф тихо посмеивался и смотрел на женщину дымчатыми золотистыми глазами. Он поглаживал ее тело, словно успокаивая, затем заговорил, голос его был низким, хриплым от воспоминаний и желания.
— Сначала, — произнес он, — после того как меня пытали, я мечтал лишь о мести. Кровь, смерть, дьявольский смех. Но позже…
Раф склонил голову и коснулся языком выступающих точек груди Аланы.
— Позже одной ненависти было недостаточно, чтобы поддерживать во мне жизнь, — продолжал он. — Другим этого хватало, мне нет. Именно тогда я начал мечтать о тебе, я был поглощен мечтами, я мечтал о тебе постоянно, каждой клеточкой своего разума, каждой частичкой своего тела.
Рафаэль зубами слегка прикусил ее сосок, осторожно потянул за него, затем взял в рот и начал ласкать языком, то надавливая на него, то едва касаясь; так продолжалось до тех пор, пока с криком не вырвались из Аланы его имя и ее любовь к нему: она звала его снова и снова.
— Да, — прошептал он, поглаживая усами ее упругий сосок, до тех пор, пока она не задрожала. — Когда я уже хотел умереть, я слышал, как ты зовешь меня и плачешь… так я жил и так мечтал.
Слова, воспринимающиеся женщиной как один из видов ласки, проникли в самую душу; звучал мечтательный голос Рафа, его руки и губы медленно передвигались вдоль пылающего под его прикосновениями тела, запоминали его.
Сильные пальцы поглаживали ее живот, бедра, ее кожа становилась все более и более чувствительной к его ласкам, дыхание участилось, стало прерывистым. Когда его щека соскользнула с бедра и взъерошила черноту волосков, она застонала, со стоном выплеснула его имя. Руки поглаживали округлости ее ног, нежно сжимали их, молча вопрошали. Ноги раздвинулись под его прикосновениями.
Когда Раф ощутил в Алане пыл ожидания и чувственную потребность, его рука задрожала. Она была даже нежнее, чем его мечты, более горячей, более желанной. Пальцы скользили по бедрам, поглаживали их, разъединяли в пылкой любовной ласке.
Женщина пыталась произнести имя Рафа, но могла лишь стонать, а он страстно ласкал ее, рассказывая о своей мечте, о ее красоте;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33