– Любят, как и все остальные. Но сокровищницы арабских принцев и нефтяных шейхов заполнены связками натурального жемчуга, который они собирали две тысячи лет в Красном море, Персидском и Аденском заливах, – сказал Арчер.
– Держу пари, они ненавидят Кокихи Микимото.
Несмотря на бурлящую вокруг них толпу, они с Ханной могли говорить так же спокойно, как если бы находились одни в комнате. Люди куда-то неслись, не выпуская изо рта сигареты, будто их ждал приз в миллион долларов за выкуривание наибольшего числа пачек в день.
– Ты говоришь о парне, который запатентовал технологию искусственного выращивания круглого жемчуга?
Ханна кивнула.
– Ты права. Вряд ли кто-нибудь в Персидском заливе испытывает к нему теплые чувства, поскольку из-за него жемчуг перестал быть редкостью.
– Но не его красота.
– Понимаю, – улыбнулся Арчер. – «Дитя луны», «Слезы богов», «Душа моря».
– Это ведь не искусственно выращенный жемчуг?
– Только не для арабов. Они говорят, что культивированный жемчуг хуже натурального, и будут утверждать это до тех пор, пока не оскудеют их сокровищницы.
– Ты думаешь?
Арчер оглядел витрину магазина, в центре которой мерцало колье, собранное из круглых жемчужин необыкновенного, почти оранжевого цвета.
– Думаю, высококачественный натуральный жемчуг – слишком большая редкость и соответственно астрономически дорог, чтобы поддерживать бойкую торговлю. Магазинам Чана повезло, что большая часть мира не испытывает предубеждения к искусственно выращенным жемчужинам.
– Я допускаю, что существует предвзятость в отношении к черному жемчугу, – ответила Ханна, глядя на длинное ожерелье с прекрасным темным блеском. Ей хотелось подойти к витрине, но толпа казалась непреодолимой преградой.
– Наверное, в тебе говорит американская кровь, – сказал Арчер. – Азиаты предпочитают серебристо-белый, латиноамериканцы золотистый, европейцы классический белый. Розовый больше всего подходит для дешевых американских рынков, а черный – для американских фешенебельных магазинов.
– Если азиаты не любят черный жемчуг, зачем мы сюда приехали?
– Его очень любят японцы. За хороший жемчуг они заплатят вдвое больше американцев.
– Тогда нам следовало лететь в Японию.
– Да, в прошлом году или, возможно, в будущем. Сейчас курс йены слишком низок, владельцы товара продают его там, где твердая валюта и хороший спрос.
– В Америке? – спросила Ханна. Он кивнул. –Почему же мы в Гонконге?
– Для дорогих вещей Гонконг – самое подходящее место. Если кто-то хочет быстро провернуть сделку и готов снизить цену, то лучше всего сделать это здесь. На перекрестке миров.
– А тот магазин тоже является м-м-м…
– Конечной целью аферистов, – подсказал Арчер.
– Вот именно.
– Не имеет значения, с какого звена цепочки ты начнешь. Путь драгоценностей вроде нашей в любом случае не заканчивается в «Сокровищах моря». Клиентура здесь достаточно богатая, но предпочитает в основном безделушки для перепродажи в третьи страны.
Ханна слегка покусывала нижнюю губу, она еще не привыкла ко вкусу несмываемой помады.
– Магазин «Сокровища моря» принадлежит семье Чан?
– Сэм Чан только номинальный владелец, хотя нужно очень потрудиться, чтобы доказать это. Магазин предлагает лучший в Гонконге жемчуг, а отдельные экземпляры даже лучшие в мире.
– Имя Сэма Чана хорошо известно на Востоке, особенно в странах, тяготеющих к западному образу жизни. Ты уверен, что это отец Яня?
– Разумеется. Старик владеет и управляет целой сетью дорогих магазинов, торгующих элитным жемчугом в Токио, Шанхае, Лос-Анджелесе, Манхэттене, Риме. Собирался открыть магазин даже в Москве, но рубль катастрофически падает.
– А компания твоего отца?
– «Донован интернешнл»?
– Да.
– У нас представительства во всех странах, где есть интересующие компанию полезные ископаемые.
Ханна шутливо отсалютовала ему, дотронувшись до легкомысленной широкополой черной шляпы, которую приобрела в аэропорту.
– Впечатляюще!
– Вот такие мы, Донованы, правильные, – сказал Арчер, с трудом прокладывая дорогу к витрине через запруженный людьми тротуар. – Впечатляюще, как это ожерелье.
Арчер отступил от витрины, пропуская Ханну вперед. Справа, рядом с длинной ниткой золотистого жемчуга, перемешанного с бриллиантами, она увидела ожерелье из черного жемчуга.
По величине жемчужины были такими же, как в ожерелье, которое ей купил в Бруме Арчер. На чем сходство и заканчивалось. Эти, иссиня-черные, переливались всеми цветами радуги. Цена шестизначная. Нахмурившись, Ханна подошла вплотную к стеклу и настолько сосредоточилась на ожерелье, что действительность постепенно отступила на задний план, а затем и вовсе исчезла.
– О чем ты задумалась? – вывел ее из оцепенения голос Арчера.
– Красивое ожерелье, хороший цветовой подбор, но далек от абсолютного.
– Только хороший?
– Да, – уверенно подтвердила она. – Видно не очень хорошо. И тем не менее я не ошибусь, если скажу, что пара жемчужин выпадает из цветовой гаммы. Следовательно, подбор только хороший, и цена должна быть значительно ниже.
Арчер удовлетворенно хмыкнул. Он привык работать один, но сейчас понял, насколько Ханна будет полезной во время переговоров с коварными торговцами жемчугом.
– Можешь сыграть роль вздорной, совсем не шикарной богатой стервы, не выдав при этом своей квалификации? – спросил он.
– Ты имеешь в виду избалованное отродье, которое прекрасно знает, какая вещь нужна, ни разу в жизни ее не видев, хотя готово давать указания самому Господу Богу?
– Совершенно верно, –засмеялся Арчер, нежно погладив ее по щеке. – Ты хочешь необычное ожерелье из черного жемчуга, ты не знаешь, как оно выглядит, но сразу узнаешь его, когда увидишь.
– До какой степени необычное? – спросила Ханна. Арчер покачал головой, словно боясь произнести, вслух «Черная троица».
– Ты не любишь описывать этот необычный сорт жемчуга, но ищешь его очень давно, и, когда увидишь, он сразу тебе понравится.
– Настоящее, черное, очень яркое, – невозмутимо произнесла она.
– Абсолютно точное описание. Теперь войдем и заставим менеджера жевать его роскошный ковер. Если получится, он распахнет перед нами двери своего подвала, чтобы показать, какой он знаток жемчуга, а мы невежественны и вульгарны. Тогда мы сможем понять, сколько он знает, и увидеть то, что припрятано для особых клиентов. В зависимости от этого он решит, пора ли выпустить радужного кота в стаю жемчужных голубей.
– С чего ты взял, что там есть подвал, где хранится настоящий товар? – спросила она.
– В таких магазинах всегда есть подвал, а витрина – лишь приманка для туристов. Кроме того, я уже бывал в этом подвале. Там они хранят своих «девственниц». – Арчер использовал принятое среди торговцев жаргонное прозвище натуральных жемчужин, – Товар у них хороший, настоящий.
– А тебя не узнают?
– Вряд ли. Я заходил сюда много лет назад.
Арчер достал очки в модной оправе, похожие на бифокальные, а на самом деле с простыми тонированными стеклами. В сочетании со шляпой они изменили его лицо до неузнаваемости.
– Испорченный, циничный, слишком привередливый, – восхищенно констатировала Ханна. – Что еще?
– Ничего не смыслю в жемчуге и меня зовут…
– Дорогой, – быстро предложила она. – А то я запутаюсь с именами.
– Дорогой? – улыбнулся Арчер. – С этим я могу жить. Все лучше, чем лютик.
– Лютик? – Ханна окинула его пристальным взглядом с головы до ног, задержавшись на могучих плечах. – Не подходит.
– Спасибо. Моя сестра Онор называет своего мужа лютиком, когда он провинится или, наоборот, угодит ей.
– Разве ее муж очень щупленький?
– Я щупленький?
– Нет.
– У Джейка такой же размер.
– Лютик, – усмехнулась она. – Мне нравится.
Видимо, не стоило рассказывать Ханне о семейных шутках, но, заметив ее улыбку, он не стал об этом сожалеть.
Внутри магазин больше походил на музей. Никакого беспорядочного нагромождения товаров, много свободного места, чтобы выгоднее смотрелись драгоценности. Вместо любимого большинством ювелиров яркого освещения, подчеркивающего сверкание бриллиантов и других камней, тут дизайнер использовал лампы дневного света, при котором жемчуг шелковисто поблескивал на фоне цветных атласных подушечек.
Стекла не было и в помине, защитой служили только ярко-красные шнуры, протянутые вокруг подставок. Старинный и баснословно дорогой шелковый ковер заглушал шаги, на стенах, усиливая впечатление облагороженного богатства, висели картины французских импрессионистов и работы древних китайских мастеров каллиграфии, затейливые ширмочки в музейном стиле делили зал на отделы. Такая обстановка давала покупателям возможность лишний раз почувствовать свою исключительность и причастность к окружающему их великолепию.
В каждом отделе был представлен определенный вид жемчуга: речной и морской барокко размером от булавочной головки до куриного яйца; мелкий японский всевозможных цветов – от бледно-голубого до неестественно розового и серебристого; крупный таитянский со спектром от серо-стального до изумрудно-зеленого и самый крупный из всех – австралийский.
Большинство покупателей говорили по-китайски, но порой слышалась английская и итальянская речь. В отделе с черным жемчугом находился только скучающий человек за прилавком, которого, судя по табличке, звали Поль Шевалье. Насколько было известно Арчеру, он родился на Таити, слыл весьма осмотрительным коммерсантом и являлся одним из самых важных партнеров Сэма Чана. По слухам, он положил глаз на одну из его внучек, и та отвечала взаимностью красивому месье Полю.
Небрежно кивнув Арчеру и Ханне, он пошел к звонящему в углу телефону. Он с первого взгляда распознавал серьезных покупателей, а новоприбывшие к таким не относились.
Арчер поцеловав Ханну в шею, прошептал ей на ухо:
– Нам повезло. Это их главный спец по черному жемчугу. Если кто-то и сможет ввести нас в хранилище, то лишь он. Держу пари, это тщеславный и очень самодовольный тип, который любит ставить клиентов на место. А наиболее подходящим местом для них считает грязь у себя под ногами.
Очень спокойным, ядовитым тоном и с небрежной улыбкой Ханна ответила:
– Ковер прабабушки, который он постелил в холле, мог бы посчитать роскошным только житель глухой провинции.
– Ты, кажется, собиралась посмотреть жемчуг, – напомнил Арчер. В его голосе появился гнусавый полутехасский-полуоклахомский акцент. – Нам сказали, что тут самое подходящее место, дорогая. Так смотри на жемчуг, а не на ковер.
– Ты ничего не понимаешь.
– Эх, крошка… Сколько времени я искал для тебя голубой бриллиант нужного оттенка?
– Я всегда была рядом, – закатила глаза Ханна.
– Да, несколько лет.
– Но мы его все-таки нашли. – Она вытянула руку, любуясь игрой бриллиантов в кольце. – Хотя при таком освещении он выглядит не так. Эти ювелиры идиоты, почему здесь нет яркого освещения?
– Дорогая, можешь любоваться своими камешками на улице. Сюда мы пришли за жемчужным ожерельем, не забыла? – Арчер улыбнулся и погладил ее по руке, словно пытаясь смягчить грубость слов. – Тебе известен мой принцип. Ты должна иметь все только лучшее.
– Какой ты милый. – Привстав на цыпочки, она страстно припала к его губам.
Он провел ладонью по ее бедру и прижал к себе с уверенностью законного собственника.
– Давай, крошка. Посмотри, есть ли здесь что-нибудь достойное тебя. Если нет, пойдем в другую лавочку.
Ханна с улыбкой теребила золотую цепь на его волосатой груди, пока он не вздрогнул, когда несколько волосков застряло между звеньями. После этого она направилась к ближайшей подставке с жемчугом, обошла пару раз вокруг и наконец взяла ожерелье с синей атласной подушечки. Тут же раздался сигнал тревоги, музыкальный, но очень громкий. Месье Поль сорвался с места, извергая французскую брань.
Однако Ханна не удостоила возмущенного француза даже взглядом и продолжала рассматривать ожерелье. Черные жемчужины были красиво подобраны по размеру, цвету и блеску. Они напоминали крошечные планетки, слегка приплюснутые у полюсов и излучающие волшебное серебристо-голубое сияние. Правда, некоторые жемчужины имели малюсенькие впадинки и пятнышки, но эти дефекты не были заметны обычному покупателю. Цена триста – триста двадцать тысяч долларов, видимо, сюда входила стоимость платиновой застежки с бледно-голубыми бриллиантами.
– Ты не знаешь, чего он так взбесился, дорогой?
– Собирается меня убить, – засмеялся Арчер. Ханна положила колье на место, сигнал тревоги смолк, и она перешла к следующей подставке, где лежало очень длинное ожерелье из черных жемчужин с застежкой с красным рубином.
– Мадам, – сказал по-английски подбежавший француз, становясь между нею и бархатным канатиком ограждения, – меня зо&ут месье Поль. Разрешите помочь вам. Жемчужины ведь нежны, как женщины, и требуют особо деликатного обращения.
В голосе снисходительность принца, снизошедшего до разговора с невежественным крестьянином. Дорогой костюм цвета слоновой кости, розовая шелковая рубашка, тоже шелковый кремовый галстук. Красивый, словно кинозвезда, и уверен, что перед ним растает женщина любой национальности, любого возраста.
Отведя Ханну к первому колье, месье Поль вытащил из кармана мягчайшую салфетку, отключил сигнализацию, профессиональным движением протер жемчужины и лишь после того, как их вид удовлетворил его, положил колье на место, снова включив сигнализацию.
Во время этой демонстрации Ханна со скучающим видом разглядывала свои ногти, покрытые ею в самолете ярко-розовым лаком, который успел немного потускнеть. К маникюру она была равнодушна, просто следовало показать наглому месье Полю, что он не заслуживает прощения и ее не волнуют его надутые губы.
– Если жемчужины столь нежны, значит, они долго не сохранятся? – вступил в разговор Арчер.
– О нет! При соответствующем уходе жемчуг не теряет красоты веками и передается из поколения в поколение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40