дно без мути, видимость хорошая. Однако даже после нескольких дрейфов они так и не обнаружили больших прямоугольных корзин с раковинами.
Дав отдых глазам, Арчер снова уставился на дно, которое скользило мимо, как и подводные сине-зеленые букеты жизни. Плавный, изменчивый мир, воплощение женственности, а углы могли создать только мужчины.
Ханна тоже смотрела вниз, ощущая себя податливой, как вода, невесомой, как солнечный свет, и хотя она продолжала внимательно изучать дно, ее переполняло восхитительное спокойствие. Краем глаза Ханна заметила извивающиеся ленты трех морских змей, но не испугалась. Конечно, они принадлежали к числу смертельно опасных рептилий, но были довольно мирными, словно молочные коровы. Флинн и другие ныряльщики даже развлекались, беря их в руки. А то, что порой змеи оказывались разъяренными, делало забаву еще более интересной.
Ханна взглянула на Арчера. Видел ли он змей и если да, то знает ли, насколько они ядовиты? В первый момент она почувствовала спазм в желудке: костюм Лэна был уникальным, темно-синий на спине и кремово-серебристый на животе, он делал человека незаметным сверху и снизу, почти сливаясь с морской поверхностью или более темным дном. В этом костюме Лэн походил на хищную рыбу. Вода давала ему свободу, которой он жаждал больше морфия и алкоголя, притупляющих его телесную боль.
«Это не Лэн», – напомнила себе Ханна.
Лэн мертв, бесполезны все сожаления о том, что могло бы быть, если бы она сумела проникнуть в душу человека, за которого вышла замуж, и вскрыть нарывы его сознания. Лэн тоже упустил свой шанс излечить темноту внутри, когда пожалел наивную девушку, которую соблазнил, и женился на ней.
Ханна снова посмотрела на Арчера. Да, некоторое сходство есть. Оба широкоплечие и мускулистые. У Лэна тоже были когда-то сильные ноги, он быстро шагал вперед, таща ее за собой. Когда-то он…
Ханна с трудом остановила поток воспоминаний. Арчер. Огромное бирюзовое море. Убийство. О нем она не забывала никогда. Даже сейчас, плывя в сине-голубой прохладе океана.
Арчер не Лэн. Она ужасно хотела его. Каждый раз он удивлял ее своей нежностью. Эта нежность обезоруживала, вызывала у нее сильное желание… а потом выплывала на поверхность его пугающая жестокость. Он становился похожим на Лэна.
И все-таки… и все-таки…
Он совсем другой. Лэн заставил наивную девушку мечтать. Арчер заставил женщину испытывать голод, хотя опыт научил ее, как быстро подобный голод исчезает перед лицом жизненных трудностей. Сексуальное влечение подобно комете, мчащейся в ночи: безумное, прекрасное, совершенно обреченное. Правда, они не рисковали своим будущим, как эта комета. Почему бы не рискнуть лишь парой дней или недель, чтобы испить чашу страсти до последней горько-сладкой капли.
Она готова пойти на риск. Ей нечего терять, кроме времени, которое все равно пройдет, только без пылающей радуги страсти. Выбор за ней. Она уже не девочка, подчиненная родительской власти, не мужняя жена, а свободная женщина, вольная делать, что пожелает. Ей не нужно выходить замуж, чтобы насладиться страстью.
Ханну отвлек какой-то предмет. Сначала она увидела только волнообразные движения морских змей, потом нечто похожее па прямоугольник. Еще не вполне осознав, что это такое, она дважды потянула за веревку и отпустила ее. Вода над ней вспенилась, когда заработали двигатели парусника. Значит, ее сигнал принят, и теперь Накамори пытается удержать судно на месте.
Арчер повернулся к ней, увидел, куда она направляется, и поплыл следом.
Ханна первой оказалась возле клетки с жемчужницами, вокруг которой играли змеи. Одна грациозно проплыла сквозь клетку, явно насмехаясь над флегматичными моллюсками, остальные просто развевались, как ленты на ветру. На них больше никто не охотился, поэтому змеи ничего не боялись, даже людей.
Пока Ханна пристегивала надувной поплавок к клетке. Медленное течение унесло двух рептилий, но третья из каких-то своих побуждений на миг обвилась вокруг клетки, затем тоже уплыла прочь.
Арчер наконец сделал вдох, а поскольку надолго задержал дыхание, вздохнул еще раз. Пузырьки взметнулись, будто от смеха, но он не ощущал никакого веселья. Ханна должна знать, что эти твари опасны, а она приближалась к ним, как к домашним животным.
Арчера взбесила овладевшая им беспомощность.
Ханна тем временем наблюдала за желтым поплавком, который стремительно несся вверх, таща за собой тонкую веревку, прикрепленную к клетке. Скоро с парусника спустят трос, она ухватится за него, и ее вместе с клеткой вытянут на борт.
Желая побыстрее отправить Ханну наверх, Арчер проплыл мимо, не глядя в ее сторону, и занялся осмотром тросов, затем проверил состояние раковин, беспорядочно разбросанных по клетке.
Но раковины его мало интересовали. У него крепло ощущение, что дальнейшее пребывание в «Жемчужной бухте» становится для Ханны все более опасным. Или для него. «Несчастный случай» в эллинге был недвусмысленным предупреждением.
Вскоре Арчер обнаружил конец троса, лежавшего под тяжелой клеткой, и попытался сдвинуть ее, чтобы увидеть место разрыва.
Если виной этому буря, значит, трос должен быть истрепан.
Ему хватило единственного взгляда, чтобы увидеть, что конец троса был гладким, как стекло.
Глава 10
– Перерезаны, – коротко сообщил Арчер, направляясь в гостиную.
– Что? спросила Ханна.
– Тросы.
– О чем вы говорите?
– Тросы были перерезаны. Отчего во время бури плоты и разошлись. Здесь что-то неладно.
Ханна сделала ему знак идти за ней в ванную.
– Думаете, они были перерезаны?
– Уверен в этом.
Ханна швырнула свои ласты в ванну, провела руками по костюму, пытаясь согреться. На этот раз она замерзла не так сильно, не было озноба, вызванного долгим пребыванием под водой.
– Зачем кому-то рубить плоты? Это все равно что зарезать курицу, несущую золотые яйца.
– Несущую яйца Лэну. Не им.
Войдя в кабину, она задвинула стенку, встала под душ и начала мыть костюм.
– Все так просто?
– Жадность обычно проста. Вопрос в том, кто? Лэн не говорил вам, что собирается продать экспериментальные жемчужины?
– Он не собирался их продавать.
– Вообще?
– Мне так казалось. – Ее голос заглушала вода. – Радужные черные жемчужины были для него… религией. Да, именно религией.
– И что он хотел от нее получить?
– Не поняла. Объясните.
– Лэн не был верующим, а новообращенным почти всегда что-то нужно. Богатство, признание, власть, счастье, здоровье… Здоровье, – медленно повторил Арчер.
– Я имела в виду религию не в буквальном смысле, – ответила Ханна. – Церковь, обряды и прочее.
– Но вы назвали жемчуг его религией.
Она выключила воду и расчесала волосы.
– Я не могу придумать ничего другого, чтобы описать его отношение к жемчугу. Лэн подбирал и совершенствовал «Черную троицу», как будто от нее зависела его жизнь.
– Как далеко зашел Лэн в своем безумии?
– По десятибалльной шкале?
– Да.
– Восемь, – задумчиво произнесла Ханна. –.Иногда девять. Но сумасшедшим он был не всегда. Только во время приступов безумия, когда запирался в эллинге. А обычно Лэн мог очень разумно говорить о проблемах выращивания жемчуга, о нюансах монопольного рынка.
– Что его мучило во время приступов?
– Черные жемчужины. Черные радуги. Ему всегда их не хватало. Они были недостаточно совершенными для него. Своего рода навязчивая идея. – Ханна обтерла полотенцем мокрый костюм. – Нет, даже не навязчивая идея. Болезнь. За исключением жемчужин, прошедших его контроль, он уничтожал те, которые чем-то его не устраивали. А поскольку все радужные жемчужины уникальны, Лэн, должно быть, обратил в пыль несколько миллионов долларов. И это при том, что мы едва сводили концы с концами.
Тихо присвистнув, Арчер подумал об информации, найденной Кайлом в файлах Лэна.
– Он когда-нибудь говорил о целительных свойствах жемчуга?
– Лэн называл жемчужины своим маленьким чудом, но вряд ли употреблял их как витамины или лекарство. По крайней мере я так думаю. Хотя мог бы. Например, китайские ныряльщики растирали некачественные жемчужины и принимали вместо лекарства.
– А «Черная троица»? Она наверняка была для него чем-то особенным.
Ханна нахмурилась.
– На прошлой неделе, когда я подбирала по цвету нити «Черной троицы», чем по его настоянию занималась не реже двух раз в неделю, я сказала ему, что ожерелье готово и абсолютно совершенно. К тому же последний урожай не принес ни одной жемчужины, которая могла быть добавлена к нитям «Черной троицы».
– Совершенству нет предела. Видимо, кое-какие можно заменить лучшими.
– Вряд ли. Это высший сорт жемчуга. Все радужные жемчужины почти идентичны.
Такая степень идентичности была очень редкой, если исключить клонированный жемчуг, и Арчер решил поинтересоваться на досуге экспериментами по клонированию жемчужниц.
– Продолжайте.
Ханна провела рукой по волосам. Нет, соль еще осталась.
Она снова включила воду, чтобы промыть голову более тщательно.
– Лэн отказывался верить, что новый урожай экспериментальных жемчужин не улучшит «Черную троицу». Он кричал на меня, требовал опять подбирать жемчуг. Ибо «Черная троица» далека от совершенства, иначе он бы исцелился.
Арчер вздрогнул.
– Теперь ясно, чего он хотел от своей религии. Чуда.
– Но это…
– Безумие? Мы уже согласились, что Лэн не был рекламным образцом психического здоровья.
Ханна выпрямилась и протянула душ Арчеру.
– Ваша очередь.
Он последовал ее примеру.
– Расскажите о врагах Лэна.
– Каждый, с кем он имел дело, рано или поздно становился его врагом.
Арчер задумчиво провел рукой по быстро высыхающим волосам. Кожа от морской воды чесалась, но это пустяки, у него есть более важные проблемы. Он подставил под струю водонепроницаемые часы, глядя, как мчавшиеся куда-то секунды превращаются в минуту. Текущее время. Текущее слишком быстро. Со вчерашнего дня его уже столько утекло, а он по-прежнему не нашел ответов на свои вопросы.
Он потерял некоторое время, пока нырял. Но может, он не зря потратил его. Гипотеза о саботаже подтвердилась, хотя он еще не знал, кто и зачем перерезал тросы.
– Думаю, что для операции с тросами потребовалось несколько человек. Перед началом бури у них было очень мало времени, – сказал Арчер, бросая вымытые ласты на пол: вода стечет в решетку у стены. – А кто-нибудь из врагов Лэна имел друзей среди ненавидящих его?
– Мы говорим о его личных врагах или конкурентах? – уточнила Ханна.
Союзы у поставщиков жемчуга весьма непрочные. Китайцы, японцы, французы, индонезийцы, австралийцы – все участвовали в рискованных предприятиях. Даже американцы занимались жемчужным бизнесом на Гавайях.
Коалиция Лэна, куда входили мелкие фермеры, особого веса не имела, но, объединившись с каким-нибудь синдикатом, могла нарушить рыночный баланс в свою пользу.
И Лэн наверняка пытался это сделать, когда находился в здравом уме. Следовательно, он представлял собой угрозу, и его требовалось убрать. А чтобы найти подтверждение, необходимо поймать убийцу и заставить его говорить.
– Меня интересуют личные враги, – сказал Арчер. Об остальном ему известно больше, чем Ханне.
– Лэн ни с кем близко не общался, только со мной.
– Плохо. Убийство всегда совершается по личным мотивам.
Арчер подставил голову и плечи под теплые струи. Тэдди Ямагата оказался прав, борода в тропиках совсем ни к чему, но бритье вызывало раздражение. У него это наследственное.
Протерев глаза, Арчер чуть не выронил душ. Пока он мылся, Ханна успела снять гидрокостюм и осталась в купальнике, состоявшем из трех лоскутков материи цвета индиго. Правда, он видел на женщинах и меньшее количество одежды, только ни одну из них он не хотел так сильно. Когда Ханна отвернулась, Арчер заметил синяки на левом плече и бедре. Значит, ему не удалось закрыть ее прошлой ночью от обломков крыши.
– Извините.
– За врагов Лэна? недоуменно спросила она.
– Нет, за это. – Он нежно коснулся пострадавших мест.
– Вы не виноваты, – с трудом выдавила она.
– Черта с два. Я сбил вас на пол.
– Чтобы защитить.
– Вижу, мне это плохо удалось.
– Глупости. Просто я была слишком испугана, чтобы поблагодарить вас. Такого для меня не делал никто на свете.
– Не сбивал вас с ног? – усмехнулся Арчер.
– Не защищал меня, рискуя собственной жизнью. Родители отдавали все свое время просвещению индейцев, а Лэн… Он считал, что и так сделал достаточно, женившись на мне. Если возникали неприятности, я всегда должна была выпутываться сама. В одиночку.
«Выкидыш и болезнь тоже были в числе проблем, которые Ханна решала в одиночку», – подумал Арчер, не имея возможности спросить ее об этом, иначе пришлось бы объяснять, как он узнал о ее прошлом.
– Плечо болит? – спросил он, глядя на синяк, который стал еще заметнее.
– Нет.
– А бедро?
– Я не фарфоровая статуэтка.
Ханну одновременно раздражала и трогала его забота. Как и его присутствие. Сердце у нее начинало колотиться так, будто она слишком быстро плыла.
– Ничего страшного.
– Но сейчас вы пострадали по моей вине.
Ханна рассерженно хмыкнула и сказала:
– Снимите же наконец этот проклятый костюм, чтобы я могла повесить его сушиться.
Ее всю жизнь окружали сильные мужчины: то охотники в районе Амазонки, то ныряльщики в Австралии, – она привыкла к виду мускулистого, здорового мужского тела, однако на Арчера уставилась, словно монашка, оказавшаяся вдруг на пляже в Рио-де-Жанейро.
Ханна заставила себя отвести взгляд и тут увидела кровоподтеки, исполосовавшие его спину.
( Почему вы не сказали мне, что ранены? Вам не следовало нырять с…
– Я в порядке.
– Черта с два. Ваша спина выглядит так, будто кто-то отделал вас дубинкой или бейсбольной битой.
– Ваше плечо и бедро выглядят не лучше.
– Есть разница..
– Да? Какая же?
– Я знаю свои возможности.
– Вы меня утешили, – пробормотал Арчер. – А я знаю свои. Немного онемело плечо, вот и все. Остальное страшно только с виду.
– Немного онемело. Вздор.
– В здешних местах это называется вздором?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40