Затем переложила прожаренный бекон на одну из двух оловянных тарелок, перекочевавших на импровизированный стол все из той же сумки с набором кухонных принадлежностей. И, наконец сняла с огня кипящий кофейник.
— Сколько тебе яиц и как их приготовить? — не поднимая головы, крикнула она.
— Три. Сделай, как тебе проще.
Холли показалось, что голос Линка прозвучал совсем близко.
Через мгновение она ощутила позади себя какое-то движение. Пальцы Линка легко коснулись ее подбородка, пощекотали мочку уха.
Повернувшись, девушка потерлась губами об его ладонь. Затем чуть прикусила ее у основания большого пальца. Линк почувствовал боль, несмотря на огрубевшую от работы кожу.
— Если ты не прекратишь, — вкрадчиво проговорил он, — я наброшусь и повалю тебя на землю.
— Все обещания, обещания… — произнесла Холли.
Ее язык коснулся чувствительной кожи между пальцами и медленно заскользил вдоль них.
— Мммм. Это, оказывается, гораздо вкуснее бекона.
— Холли, — заплетающимся языком пробормотал Линк, — ты же обещала не перечить мне.
— А разве кто-то спорит?
Он взял ее руку и поднес к губам. Его язык в точности повторил движения ее языка.
У Холли дрожали пальцы, когда Линк наконец выпустил ее руку.
— Тосты горят, — тихо сказал он.
Холли со стоном посмотрела на языки пламени — они показались ей не такими обжигающими, как прикосновения его языка.
«Интересно, что он делал в палатке», — подумала Холли, переворачивая хлеб. Линк оставался все в тех же мокрых джинсах.
Девушка взглянула на веревку. На ней рядом с ее бельем теперь сушились мужские трусы.
— Масло в сумке-холодильнике, — бросила Холли. — Мед тоже.
Она разбила яйца на сковородку, где раньше готовился бекон, налила в чашки кофе и положила на тарелку Линка самый зажаренный кусок бекона. Ловко встряхнув сковородку и досчитав до десяти, она переложила на тарелку и яичницу, а сверху — три тоста.
— Иди ешь, пока горячее, — позвала она. — И не вздумай отпускать свои шуточки, а не то я съем все сама.
Посмеиваясь, Линк взял тарелку и принялся за еду.
Поджарив на сковородке еще два яйца, Холли потянулась за своими тостами и увидела, что Линк уже намазал их маслом, полил медом и положил на ее тарелку.
Несмотря на бешеный аппетит Холли, Линк расправился с завтраком гораздо раньше. Он плеснул себе в кружку еще кофе и присел на корточки возле камня, на котором расположилась Холли.
— Ты удивительное создание, малышка, — сказал он, отхлебывая кофе.
— Ты прав, — невозмутимо согласилась она, слизывая стекавший по пальцам мед. — Девственницы в наши дни — большая редкость.
Линк поперхнулся.
— Я совсем не это имел в виду.
— Неужели?
Он покачал головой, давая понять, что говорит серьезно.
— Во-первых, ты спасла меня, помогла добраться до палатки, — начал он. — Затем, несмотря на страшную грозу, вернулась и, рискуя собственной жизнью, успокоила и стреножила обезумевшего от ужаса Танцора.
Не зная, как реагировать на эти слова, Холли не нашла ничего лучшего, как откусить большой кусок тоста.
— Проснувшись утром и почувствовав на своих губах вкус твоих губ, — неторопливо продолжал Линк, — я решил, что все еще сплю. А дальше…
Линк замолк, охваченный воспоминаниями.
Через мгновение он глубоко вздохнул и, отпив из чашки кофе, обвел взглядом весь лагерь, стараясь при этом не смотреть на Холли. Если бы воспоминания нахлынули на него в тиши палатки, он не удержался бы и обнял ее.
— А позже, — промолвил он, — когда, вычистив лошадь, я ткнулся в лагерь, палатка уже была прибрана, огонь разожжен, завтрак шкворчал на сковородке, а на веревке рядом с моими мокрыми носками висело умопомрачительно сексуальное дамское белье.
Линк взял руку Холли, потерся о нее щекой и, легонько сжав, отпустил.
— Ты даже не представляешь, сколь омерзительно бывает общение с какой-нибудь роскошной пустышкой.
— Не все роскошные женщины пустышки, — вскинулась Холли.
— Не помню, чтобы моя мать готовила что-нибудь, кроме несъедобной бурды, — презрительно фыркнул Линк.
Холли не успела возразить ему, поскольку откусила очередной кусок тоста.
— Мачеха была и того хуже, — между тем продолжал Линк. — Она никогда в жизни не поставила бы палатку, не говоря уж о рве на случай дождя. И я уверен, ни одна из них не покинула бы в грозу уютного гнездышка ради обезумевшей от страха лошади.
Холли закончила завтракать, не проронив ни единого слова. Линк был абсолютно прав относительно именно этих двух женщин. То же самое могла подтвердить и вся округа. Его отец неизменно женился на красивых, эгоистичных женщинах, целиком занятых только собой.
И что хуже, он не понимал, что его неудачи в браке пагубно отражались на детях, которые нуждались в любви и заботе хотя бы одного из родителей. Мартин Маккензи же всякий раз, когда его брак терпел неудачу, искал забвения в вине.
Линк и его младшая сестренка по отцу всегда были предоставлены самим себе и не видели вокруг ни тепла, ни ласки.
— Черт, — ощерился Линк, — ни одна из них не вышла бы из дома в такую погоду даже ради собственных детей. Зато обе готовы были голыми ползти через заросли кактусов в дешевую комнатенку в каком-нибудь облезлом мотеле.
Глаза Линка сузились от злости. Он смотрел куда-то поверх костра, с головой погрузившись в грустные воспоминания.
Холли поставила пустую тарелку и дотронулась до его обнаженного плеча.
— Ужасно, что ты так страдал из-за них, — сказала она.
Линк наклонил голову, щетина на его щеках немного царапала нежную кожу Холли.
— Все в прошлом, — ответил он.
— Разве? Ты до сих пор ненавидишь всех красивых женщин только за их красоту.
Линк поднял голову от ее руки. В уголках его рта залегла глубокая складка, означавшая крайнюю степень раздражения. Он явно не желал говорить на эту тему.
Однако для Холли разговор был крайне важен. Она понимала, что рано или поздно придется вернуться к нему.
Чем дольше она станет тянуть, тем хуже будет, когда Линк наконец узнает, что Холли и есть та самая Шаннон.
— Скажи, ты легче бы перенес эгоизм матери и мачехи, если бы они были уродинами? — тихо спросила Холли.
— Они не были бы столь эгоистичны, будь они уродинами, — отчеканил Линк так, словно говорил о какой-то общеизвестной, не требовавшей доказательств истине. К примеру, о том, что солнце садится на западе.
Холли хотела возразить, но вдруг ей в голову пришла отличная мысль.
По опыту она знала, что больнее всего ранят поступки, а не слова. Ей предстояло залечить раны, оставленные в сердце Линка матерью и мачехой. Холли решила собственным примером доказать Линку, что не все красивые женщины эгоистичны и жестоки.
«Я уже сделала первый шаг, — утешала она себя, задумчиво глядя в кружку. — Я помогла ему и позаботилась о его лошади».
Холли никогда не делала ничего специально для того, чтобы произвести хорошее впечатление. И случай с Линком не был исключением. Она не могла притворяться, скрывая свое истинное лицо.
Не составило труда убедить Линка в том, что она хороша собой и при этом добра. Гораздо сложнее будет примирить его с тем, что она фотомодель.
Опытные руки визажистов делали Холли необыкновенной красавицей, но жестокой она никогда не была.
Со временем Линк поймет это.
«Он прав, — подумала Холли. — Нам нужно перемирие. Нужно время, чтобы узнать друг друга получше».
Она молила Бога, чтобы ей хватило двух дней.
Холли почистила сковородку песком, завернула в газету и положила в коробку. Затем отнесла ее в джип вместе с брезентовой накидкой, укрывавшей от дождя Танцора.
Не было и десяти, а солнце уже нещадно палило. Бледно-голубое небо сверкало, от земли поднимались испарения, и вокруг горных вершин уже начали формироваться первые облака. По всему было видно, что к вечеру на изнывавшую от дневной засухи землю обрушится очередная летняя гроза, принеся с собой спасительную влагу.
Движения Холли по привычке были неторопливы. Она наслаждалась знакомыми с детства звуками пустыни. Под кустом чапараля стрекотала перепелка, воздух был наполнен шорохом веток вечнозеленого кустарника и бесконечным жужжанием пчел, кружившими над цветами, распустившимися после летних дождей.
Ливень растревожил обитателей пустыни, нарушив привычный уклад жизни. Многие из них обычно укрывались от палящих лучей солнца глубоко под землей. Потоки воды, заполнив собой все щели, дыры и норы, заставили все живое подняться на поверхность.
После сильной грозы животным ничего не оставалось, как ждать, когда вода опустится ниже уровня их обиталищ. В сезон зимних дождей земля становилась мягкой и вода быстро впитывалась, освобождая норки. Летом же на это уходило гораздо больше времени, поскольку иссохшая под палящими лучами солнца земля становилась похожа на обожженную в печи глину.
Добравшись до джипа, Холли отодвинула канистру с бензином, освободив место для коробки. Металл с шумом ударился о металл.
В последовавшей за этим тишине шипение гремучей змеи прозвучало для Холли как гром среди ясного неба.
Девушка замерла.
Перед глазами завертелись события давно минувших дней. Она, тринадцатилетняя, бежит короткой дорогой через свой приусадебный участок к загону для скота. Она не слышит злобного шипения змеи и замечает ее слишком поздно, когда та уже вонзила свои острые клыки в ее ногу чуть выше грубых ковбойских ботинок.
Джинсы отчасти защищают от укуса, но небольшое количество яда все же попадает в кровь. Ощущение такое, словно к ноге прикоснулись раскаленным железом.
Воспоминания были настолько яркими, что Холли в ужасе закричала, как тогда в детстве, не зная, что делать.
— Холли!
Она наконец пришла в себя. Линк с потемневшими от страха глазами тряс ее за плечи, снова и снова выкрикивая ее имя.
— Все в порядке, — осипшим голосом пробормотала она.
— Что случилось?
— Гремучая змея.
Линк молниеносно огляделся, но не заметил ничего устрашающего.
Холли нервно рассмеялась.
— Уже уползла, — сказала она. — Она, видно, испугалась моего крика не меньше, чем я ее шипения.
Не говоря ни слова, Линк присел на корточки и, задрав штанины джинсов, внимательно осмотрел ее ноги, выискивая на них следы возможных укусов.
— Змея не могла меня укусить, она была далеко, — заметила Холли.
— А ты дрожишь так, словно она укусила.
— Знаю, но она не укусила.
Линк поднялся. Девушка глубоко вздохнула, пытаясь унять дрожь.
— Прости, — сказала она.
— Я чувствую себя полной идиоткой. Вокруг родников всегда много змей. Не знаю, почему я так испугалась.
Он посмотрел на ее мертвенно-бледные губы, крошечные капельки пота, выступившие над верхней губой, осторожно прижал к себе и успокаивающе погладил по спине.
— Все хорошо, — сказал он. — Не бойся. Я всегда беру с собой противоядие на случай змеиных укусов.
Холли молча покачала головой.
— Ничего хорошего, — сказала она.
— О чем ты?
— В тринадцать лет меня укусила змея. У меня аллергия на любой яд и тем более противоядие. Отец едва успел довезти меня до больницы.
Линк побледнел, отступил назад и внимательно посмотрел на Холли.
— Когда на следующий день я снова пришла в больницу, — продолжала она, — врач сказал мне, что если меня когда-нибудь опять укусит змея, меня уже ничто не спасет.
— Тогда, ради всего святого, ответь, зачем ты явилась в Невидимые родники? — полным ужаса голосом вскричал Линк.
Холли не смогла сдержать улыбку, несмотря на то что все еще была бледна.
— Множество людей страдают от аллергии на пчелиные укусы, — сказала она, — но ведь они не сидят круглый год взаперти. Обычно я беру с собой аптечку с адреналином, но на этот раз не прихватила ее.
Линк слушал Холли с мрачным видом.
— Все нормально, — продолжала она. — Просто мне всегда надо помнить о том, где я нахожусь, и тогда не придется паниковать при встрече с очередной гадюкой.
Линк прикрыл глаза и буркнул что-то себе под нос так, чтобы не услышала Холли.
— По крайней мере, — поспешно добавила девушка, — надеюсь, что не придется паниковать.
— Слушай, — решительно произнес Линк. — Запомни новые правила, которые ты будешь неукоснительно соблюдать впредь.
Холли уставилась на него, удивленная его резким тоном.
— Что это значит? — спросила она.
— Это значит, что ты приобретешь новую аптечку и постоянно будешь возить ее с собой.
Девушка послушно кивнула.
— Ты не станешь ходить или ездить по пустыне одна, — невозмутимо продолжал Линк. — Когда тебе необходимо будет выйти из палатки, ты будешь всходить второй, а не первой. Предоставь кому-нибудь другому искать встречи со змеями.
Первым желанием Холли было возразить. Но, подумав мгновение, она полностью согласилась с его разумным подходом к делу. Линк не заставлял ее сидеть взаперти. Просто пытался выработать меры безопасности, при соблюдении которых она могла наслаждаться жизнью в пустыне, которую любила всем сердцем.
Холли улыбнулась, кивнула и махнула рукой в сторону лагеря.
— Только после вас, месье, — пробормотала она.
Линк удивленно вскинул бровь.
— Неужели ты согласна соблюдать все эти правила? — не веря своим ушам спросил он.
— Угу. Я послушна, миролюбива и податлива, — широко улыбаясь, произнесла она. — Хочешь почесать у меня за ухом?
Линк рассмеялся, застигнутый врасплох.
— Ты меня удивляешь, — сказал он. — Было время, когда ты наверняка начала бы буянить, а не последовала бы моему разумному совету.
— Мне уже не шестнадцать.
Холли вдруг очень серьезно посмотрела на Линка. Ее глаза казались почти золотыми.
— Прошло шесть лет, Линк, — еле слышно прошептала она. — Я сильно изменилась. Теперь я могу быть очень красивой. Будешь ли ты любить меня по-прежнему, когда осознаешь это?
Глаза Линка подозрительно сузились.
— Неужели ты думаешь, я не знаю, насколько ты… — сердито начал он и глубоко вдохнул, пытаясь подавить раздражение.
«Перемирие, — язвительно напомнил он себе. — Помнишь это?»
— Ты страстная, одаренная и упрямая, — через мгновение произнес он. — Очень страстная, очень женственная. И чертовски упрямая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31