Дев не вздрагивал, когда ее рука, накрытая рукой мужчины, задевала чувствительные местечки у него за ушами.
Корд продолжал говорить, звуки его голоса напоминали колыбельную.
– Осторожно убери руку, – попросил он.
Дев, казалось, не заметил того момента, когда знакомая рука наездника исчезла, и спокойно принимал ласки незнакомого мужчины, который чесал ему самые излюбленные местечки с безошибочным навыком.
– Отходи, – пробормотал Корд. – Очень, очень медленно. Хорошо.
Она повиновалась, очарованная происходящим в деннике.
Деву понадобилось несколько секунд, чтобы понять: его любимица ушла, и на ее месте – мужчина, который странным образом знаком ему и в то же время незнаком. Но паниковать или злиться было поздно. Он принял Корда.
Уши Дева дрогнули, потом успокоились, как приспущенный флаг. Вздыхая, жеребец подталкивал умелые пальцы Корда, словно прося о большем.
Корд гладил Дева и щедро расточал ему похвалы, желая вознаградить животное за долготерпение. Когда он убрал руку и перестал говорить. Дев, казалось, сильно удивился. Он фыркнул, да так громко, что Корд смутился и посмотрел на Рейн.
– Ну и зверюга, – сказал капитан Джон, переводя взгляд с Дева на Корда. – Не важно, что у вас за работа, Эллиот. Но если вы не занимаетесь обучением лошадей, то вы зарываете свой талант.
– Когда-то я занимался этим, – сказал Корд и, едва заметно улыбнувшись, взглянул на Рейн.
В эту минуту она поняла, почему Дев так заинтересовался его запахом. От Корда пахло ею, точно так же как от нее – Кордом.
– – Когда-то! – фыркнул капитан Джон. – У вас дар, Эллиот, и вы это знаете. Редкий дар. Подумайте о моих словах. – Потом машинально добавил:
– Если остальные ваши мужчины такие же, как вы, я заберу свои жалобы обратно.
– Ваши мужчины? – спросила Рейн, впервые посмотрев на Корда.
Он был в джинсах, рабочей рубашке и линялой хлопчатобумажной куртке – ни дать ни взять один из конюших.
– Прости, – сказал капитан Джон своей подопечной. – Я не представил вас друг другу. Мисс Рейн Смит, мистер Корд Эллиот. Служба безопасности Олимпийских игр.
Корд протянул руку. Годы тренировок не прошли даром.
– Привет, Рейн. – Его голос снова стал бархатным, как южная ночь, и таким же обманчивым.
– Оставь свое шаманство, – сказала она сухо. – Я не столь добродушна, как моя лошадь.
– Я знаю, – невозмутимо произнес Корд. Он повернулся к капитану Джону, который пытался понять, что связывает эту парочку. – Я встретился с Рейн несколько дней назад, но нас никто не познакомил должным образом. Фактически из-за нее: я изменил инструкции и взял приятеля для осмотра дистанции.
– Значит, вы тот парень, кто разул ее? – Капитан Джон искоса взглянул на Рейн.
– Она вам так сказала? – изумился Корд.
– Он сбил меня с ног, когда я обувалась, – парировала она, глядя на него. – Так точнее, не правда ли?
Корд улыбнулся:
– – Предпочитаешь правду поэтической вольности?
– Это жизнь, – грустно сказала она. – В ней больше суровой прозы, чем поэзии. – Она повернулась, желая поговорить с капитаном Джоном, и только сейчас обнаружила, что он отошел.
– Парня, который сделал твою фотографию, убить мало, – спокойно констатировал Корд.
– Что? – спросила она и взглянула на него, – Я о твоем фото, – он коснулся ламинированного удостоверения личности, прицепленного к воротнику Рейн. – Это все, на что он способен?
Она пожала плечами. Фотография была сделана сразу после ее приезда в Калифорнию. Измотанная после самолета, Рейн провела без сна сорок восемь часов, можно сказать, на карачках перед унитазом – она чем-то отравилась, и ей искренне хотелось умереть. Когда выяснилось, что нужна фотография «на документ», ее обычно чистая кожа была грубой и воспалившейся, глаза как у енота, а волосы повисли сосульками. Как только фотограф скомандовал: «Улыбочка!» – ее губы скривились в гримасе, не имеющей ничего общего с улыбкой.
– Я была очень уставшей, – объяснила Рейн.
– Верю, – кивнул он. – Если бы твоя фотография походила на оригинал, я бы не набросился на тебя.
Она сощурилась.
– Но скорее всего это не имело бы значения, – поправился он. – Фотография – дело ненадежное. На ней можно погореть. Когда ты потянулась к рюкзаку, мне не оставалось ничего другого, как наброситься на тебя.
Она подумала, что для мужчины, который живет с уверенностью, что каждый ключ, поворачивающийся в замке, может спровоцировать взрыв бомбы, такое поведение вполне естественно.
Затем посмотрела на удостоверение Корда, прикрепленное к куртке. Там было имя, слово «безопасность», кодовый номер, который подтверждал право доступа в любой уголок, да что там уголок – в любую щель олимпийской территории.
Внизу ламинированного пластикового прямоугольника – фотография, на которой Корд очень серьезный и гораздо старше на вид. Вспышка высветила седые нити в волосах, которые однажды превратятся в серебристый хохолок, чистый и яркий на фоне смоляных волос. Взгляд твердый, как лед, а глаза прозрачные и холодные.
– Твоя фотография не похожа на тебя, – сказала она, не задумываясь.
Корд изменился в лице.
– Я был зол, когда меня фотографировали. Мне пришлось оставить дело, которым я занимался довольно долго.
– И взяться за олимпийскую безопасность? – предположила Рейн.
– Да, – немного поколебавшись, ответил он.
– Ты вернешься к нему, когда закончатся Летние игры? – выпалила она и затаила дыхание в ожидании ответа.
Бесконечно долгий миг Корд пристально смотрел на девушку. Расставшись с ней вчера, он осознал, что очень сильно нуждается в ней.
Корд с горечью понял, как сильно замерз, пока не почувствовал ее тепло.
Теперь он уповал на то, что время все расставит по своим местам. У него большой опыт выживания. Он справится с собой.
– Неизвестно, вернусь ли я, – сказал он спокойно. – К тому времени все должно решиться. Если нет, то я разберусь. – После крошечной паузы он добавил:
– Я им слишком обязан.
В его голосе Рейн услышала гнев и симпатию, негодование и печаль.
– Не надо ничего объяснять мне или отвечать на вопросы, – сказала она сдержанно. – Я – дочь Блю.
– Я знаю, – сказал он ласково и посмотрел на нее пронизывающим взглядом. – Ты женщина, которую я целовал. В тебе горит такой огонь.., но он сокрыт от всех мужчин вроде меня. Кого ты ждешь, Рейн Уандлер-Смит?
Вышколенного типа, который всегда вовремя за столом?
Она разъярилась. Черт возьми. Корд недалек от истины!
– Да.
– Чепуха.
– Как ты смеешь! – закричала она.
– Ты живешь в окружении таких типов. Но ни один из этих вежливых, спокойных чистоплюев не зажег в тебе огня.
– Откуда ты знаешь? Я могла иметь целую вереницу любовников!
– Могла бы, но не имела.
– Ты читал мое досье, – холодно сказала она.
– Нет. Я читаю тебя как открытую книгу. Если бы ты любила таких типов, ты не была бы холодна к ним.
Какого черта тебе ездить на гнедом жеребце, столь же безопасном, как землетрясение в горах?
– Дев не опасный. Со мной по крайней мере.
– Верно. – В голосе Корда послышалась тоска. – Ты можешь приручить самое упрямое существо на свете.
Рейн покачала головой, отказываясь верить его словам. Она не могла так быстро завладеть сердцем Корда.
Дев сильно толкнул ее, и она машинально потянулась к недоуздку, который висел высоко на стене. Затем прицепила к нему веревку.
– Время прогулять его, – сказала она напряженным голосом.
Корд смотрел на недоуздок. Если бы жеребец решил рвануть к задвижке, то за эту веревку его не удержать.
– Что это? – спросил он. – Обыкновенный недоуздок?
Рейн посмотрела на веревку, что-то пробормотала себе под нос и пошла к ящику с принадлежностями. Вскоре она вернулась, держа в руках что-то вроде уздечки. Пока Дев нормально себя ведет, специальный ремень свободно охватывает морду. Но как только жеребец начинает проявлять норов, ремень натягивается и сжимает морду, перекрывая воздух. Это так же эффективно, как большая стальная пластинка, не позволяющая Деву пить в стойле без остановки.
– А теперь хорошо? – с вызовом спросила она.
Корд кивнул.
– Пускай это будет на нем все время. Таково мое пожелание, но я могу сделать правилом.
– Дев – джентльмен.
– С тобой – да. Со всеми остальными – он сущий дьявол.
– Но только не с тобой, – сказала она почти с обидой, ведя Дева во двор.
– Дело в том, что я пахну тобой, – сказал он ласковым голосом. – Я заметил это утром, ощутив аромат весеннего ветра. Но сейчас не весна, верно? С тобой круглый год зима.
– Это не… – начала она.
– ..Несправедливо? – саркастически перебил он. – Может быть. Открой глаза, Малышка Рейн. Ты плохо знаешь окружающий мир.
– Мне известен этот мир. – В ее глазах появилось упрямство, а голос был такой же холодный, как у Корда. – Этот мир создан для смерти. Или ты до сих пор не заметил?
– Ты боишься смерти?
Она склонила голову набок и задумалась.
Он ждал, сгорая от нетерпения. Ему хотелось как следует встряхнуть прекрасный и безопасный мир Рейн, чтобы в нем появилось место для него.
«Терпение, – сказал он себе. – Я не могу разорваться на части. Сначала надо поймать Барракуду. А потом я займусь другими делами».
Если будет это «потом»…
Не впервые Корд отчетливо понимал опасность своей работы. Но впервые мысль о смерти вызвала беспокойство.
– Нет, – сказала она наконец, – я не боюсь смерти. Намного страшнее прожить, как моя мать, опасаясь, что твоего любимого мужчину могут убить. Ожидание в одиночестве – вот то, чего я боюсь, мистер Корд Эллиот.
Полюбить не того мужчину.
– Поэтому ты запретила себе любить.
– Это мой выбор.
– Тебе не позавидуешь. Твоей матери по крайней мере есть кого ждать.
– Так получилось. Папа был адвокатом, когда они поженились.
Терпение Корда лопнуло.
– Если ты когда-нибудь встретишь ручного джентльмена твоей мечты, Малышка Рейн, что ты станешь делать" когда он, взглянув на тебя и твоего жеребца, бросится наутек?
Она опустила глаза. Возникшее между ними напряжение было непереносимым.
– Что ты имеешь в виду? – наконец осведомилась Рейн.
– Посуди сама. Ты – богатая, грациозная, родовитая, сильная и элегантная. Я допускаю, что твой избранник проберется сквозь все эти заслоны, но как быть с огнем, который горит в тебе? – спросил он настойчиво. – Женщина, которая играючи управляется с норовистым жеребцом, не каждому по плечу.
– Ну и что? – недоумевала она.
– Да очень просто. В глубине души ты любишь опасность. Как любит твой отец. Как люблю я.
– Чушь!
Корд грубо рассмеялся.
– Истинная правда!
Его слова звучали безжалостно, а взгляд голубых глаз был ледяным. Его голос, словно нож, вспарывал ее мир и не оставлял места, чтобы укрыться. Она хотела бежать, в то же время сознавая всю нелепость своих попыток спрятаться от беспощадной истины.
– Ты говоришь, что наша работа опасна, – ехидно заметил Корд. – А что ты скажешь о том, когда Дев стрелой летит вниз по спуску, разгоряченный скачками?
– Хорошо, – бросила она, – троеборье, может быть, и опасно. Но меня оно привлекает тем, что я могу доказать свою значимость.
Ее слова задели Корда. До чего же они с Рейн похожи!
– Как бы ты это ни называла, – спокойно сказал он, – когда твой суженый увидит тебя в синяках и крови после гонок, он побледнеет и пойдет искать милую, спокойную девушку, чтобы жениться. Так-то, Малышка Рейн.
– Я найду то, что я хочу, – сказала она хриплым и уверенным голосом. – И тогда мне не надо будет ничего себе доказывать.
Голос Корда снова стал бархатным.
– Что же ты хочешь, Рейн? – наклонившись к ней, спросил он.
Внезапно на ее глаза навернулись слезы.
– Я хочу встретить человека, который любил бы меня и жил вместе со мной.
Прозвучавшие в этих словах одиночество и тоска потрясли Корда. Он закрыл глаза от неожиданной боли.
– Ты не узнала бы этого мужчину, если бы даже он стоял перед тобой. Ты боишься любви.
– А ты большой специалист в сердечных делах? – сухо и напряженно обронила она.
– Нет. Мое ремесло – смерть. Я одинок. Я осматриваю замки снаружи. Я слуга коронованных особ.
Рейн протестующе покачала головой.
– Дело не в этом, – сказала она. – Мое или твое происхождение тут ни при чем.
Корд не поверил ей. Он не джентльмен и прекрасно это знает.
Рейн смотрела на мужчину, стоявшего рядом с ней, тихого, опасного, голодного, сильного и беззащитного, как Дев в тот день, когда она увидела его впервые. Если бы она не подбежала к жеребцу, не помогла ему, не вылечила… Дев умер бы.
От этой мысли у нее сжалось сердце. «Корд не Дев, – быстро и сурово сказала она себе. – Он волен в своем выборе. И он сам выбрал себе такую работу».
Рейн выбросила все это из головы и вернулась к реальности.
– Пошевеливайся, Дев. Пора на прогулку.
Глава 9
Стоя неподвижно. Корд наблюдал, как быстро удаляется Рейн. Такое не впервые случалось между ним и женщинами. Он повидал немало замков, от которых уходил без сожаления, заботясь только о следующей горной цепи, об очередной перестрелке в долине, о новом военном сражении, еще более страшном, чем прежние.
Но Рейн позволила ему побыть несколько минут подле своего огня, согрела его душу. И Корду Эллиоту показалось, что горы между долинами наверняка стали неприступнее, сражения – более жестокими, а вероятность поймать пулю – выше, чем обычно.
В эту минуту Корд впервые понял: ему больше не нужны никакие горы. Он познал много высот и побед; на его долю выпало немало волнений и отчаяния. Он прошел горные цепи одну за другой, удерживая их и сдавая. Он спускался в зеленые долины, направляясь к очередному перевалу, навстречу очередному сражению.
Уходя, он не скучал по зеленым теплым долинам и не оплакивал их. Горы и перевалы всегда неудержимо манили его, и он шел на их зов, чтобы вести свое бесконечное сражение…
За плечами оставалась жизнь, состоящая из перестрелок, из погибших товарищей, – суровые и нелегкие годы.
Корд с трудом представлял себе другую жизнь, в которой не надо преодолевать подъемы, не надо сражаться… Все эти годы он постепенно сдавал свои позиции холоду, и скоро он броней скует его сердце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30