— Причем не только об этом. Например, о том, что был в меня влюблен.
— О том, что он был в вас влюблен! — покраснев, воскликнул государь.
— О! Об этом-то я знала, поскольку он десятки раз говорил и писал об этом.
Франциск побледнел, и ему показалось, что он умирает.
— И на протяжении шести месяцев, — продолжала мадемуазель де Сент-Андре, — ежедневно, с десяти до двенадцати ночи, он прогуливался под моими окнами.
— А-а! — глухим голосом произнес король, отирая пот со лба. — Тогда другое дело.
— Что ж, государь, стала голова принца де Конце легче?
— Она теперь такая легкая, что, если я не сдержусь, огонь моего гнева снесет ее с плеч!
— А с какой стати вам сдерживаться, государь?
— Шарлотта, это дело весьма серьезное, и единоличных решений я тут принимать не могу.
— Ну да, вам следует попросить разрешения у вашей матери, бедному грудному младенцу, бедному королю на помочах!
Франциск метнул взгляд на ту, что позволила себе дважды его оскорбить, но, встретившись с таким же угрожающим взглядом девушки, отвел глаза в сторону.
Произошло то, что всегда бывает в рукопашной: сталь скрещивается со сталью.
И тот, кто сильнее, обезоруживает того, кто слабее.
А бедный Франциск II был слабее всех на свете.
— Что ж, — проговорил Франциск, — если такое разрешение потребуется, я его спрошу, вот и все.
— Ну, а если королева-мать вам откажет?..
— Если она мне откажет… — произнес юный государь и бросил на любовницу столь несвойственный ему свирепый до предела взгляд.
— Вот именно, если она вам откажет?
На какое-то время воцарилось молчание. Затем, когда пауза окончилась, послышался зубовный скрежет, напоминающий свист ядовитой змеи.
Таков был ответ Франциска II.
— Тогда придется пропустить это мимо ушей.
— Ваше величество и в самом деле так полагает?
— В самом деле, потому что я больше всего желаю смерти господину де Конде.
— И сколько минут потребуется вам на то, чтобы привести в исполнение столь великолепный план отмщения?
— Ах! Такие планы не вызревают за несколько минут, Шарлотта.
— Тогда за сколько часов?
— Часы летят быстро, а спешка не принесет ничего хорошего.
— За сколько дней? Франциск задумался.
— Мне потребуется месяц, — наконец проговорил он.
— Месяц?
— Да.
— Иными словами, тридцать дней?
— Тридцать дней.
— То есть, тридцать дней и тридцать ночей? Франциск II уже собрался ответить, но в это время приподнялась портьера и дежурный офицер объявил:
— Ее величество королева-мать!
Король указал любовнице маленькую дверцу, ведущую в альков, соединявшийся с небольшой комнатой, имевшей отдельный выход в коридор.
Девушка в еще меньшей степени, чем ее любовник, была расположена дразнить своим присутствием королеву-мать; она проскользнула в указанном направлении; но прежде чем удалиться, воспользовалась остатком времени, чтобы под конец бросить королю:
— Сдержите свое обещание, государь!
Еще не успокоился воздух, сотрясенный этими словами, как королева-мать во второй раз за этот день переступила порог спальни сына.
Через четверть часа после казни Анн Дюбура площадь Сен-Жанан-Грев, мрачная и пустая, освещенная лишь последними отблесками костра, вновь разгоравшегося время от времени, напоминала гигантское кладбище, и разлетающиеся вокруг искры были похожи на блуждающие огни, в долгие зимние ночи пляшущие над могилами.
Через площадь медленно и молчаливо прошли двое мужчин, дополнявших эту иллюзию: их легко было принять за привидения.
Без сомнения, эти двое специально ждали, когда рассеется толпа, чтобы начать свою ночную прогулку.
— Итак, принц, — спросил один из них, остановившись в десяти шагах от костра и печально скрестив руки на груди, — что вы скажете о происшедшем?
— Не знаю даже, что вам сказать в ответ, мой кузен, — ответил тот, кого назвали принцем, — но зато я знаю, так как повидал множество смертей, постигших человеческие существа, присутствовал при агониях всех видов, десятки раз слышал предсмертные хрипы уходящих из жизни, — так вот, господин адмирал, еще никогда ни смерть храброго противника, ни смерть женщины, ни смерть ребенка не производили на меня такого впечатления, какое я ощутил в тот миг, когда эта душа рассталась с нашей землей.
— А я, сударь, — проговорил адмирал, которого нельзя было заподозрить в отсутствии храбрости, — почувствовал, как меня охватил неописуемый страх; я почувствовал, что стою на месте приговоренного и кровь у меня застывает в жилах. Одним словом, мой кузен, — добавил адмирал, взяв принца за запястье, — я испугался.
— Испугались, господин адмирал? — поразился принц, глядя на Колиньи. — Вы сказали, что испугались, или я ослышался?
— Я сказал именно то, что вы услышали. Да, я испугался, да, по жилам моим прошел ледяной холод, как бы порождая у меня в душе мрачное предчувствие близкого конца. Кузен, я уверен, что тоже умру насильственной смертью.
— Что ж, дайте руку, господин адмирал, ибо и мне предсказали, что я паду от руки убийцы.

Воцарилось молчание.
Оба стояли прямо и неподвижно, по ним пробегали красноватые пятна, — последние отблески угасающего костра.
Принц де Конде, казалось, погрузился в меланхолическое раздумье.
Адмирал Колиньи тоже задумался.
Внезапно перед ним появился человек высокого роста, закутавшийся в широкий плащ, причем они, поглощенные собственными мыслями, даже не услышали его шагов.
— Кто идет? — одновременно произнесли оба, машинально схватившись за шпаги.
— Тот человек, — ответил незнакомец, — кого вы, господин адмирал, вчера вечером удостоили чести побеседовать с ним и кто, вероятно, был бы убит у ваших дверей, если бы на помощь не пришел монсеньер.
И, проговорив все это, он снял шляпу с широкими полями и поклонился адмиралу, а затем обернулся к принцу де Конде и поклонился еще ниже.
Принц и адмирал поклонились в ответ.
— Барон де ла Реноди! — воскликнули они оба.
Ла Реноди высвободил руку из-под плаща и быстро протянул ее адмиралу.
Но, каким бы быстрым ни было это движение, его опередила третья рука.
Это была рука принца де Конде.
— Вы заблуждаетесь, отец мой, — обратился он к адмиралу, — нас трое.
— Неужели это правда, сын мой? — с радостью воскликнул адмирал.
При свете гаснущего костра они увидели группу людей, суетившихся где-то поодаль.
— А, — заметил адмирал, — вот вам и господин де Муши со своими людьми. Пойдемте прочь, друзья, и навсегда запомним то, что мы увидели, и то, в чем мы поклялись.
Свет догорающего костра помог трем заговорщикам увидеть г-на де Муши, а г-ну де Муши — увидеть их, однако он не узнал никого из них, так как они были плотно закутаны в плащи.
Он приказал своим людям подойти к подозрительной; группе.
Но пламя, как будто ждавшее этого приказа, чтобы исчезнуть, вдруг погасло, и площадь погрузилась в глубочайший мрак.
И, скрывшись в нем, три будущих руководителя протестантской реформы, которые по очереди падут жертвами принятой на себя клятвы, удалились.
КОММЕНТАРИИ
Повесть «Предсказание» («L'Horoscope») посвящена кануну Религиозных войн во Франции (различные историки по-разному датируют их длительность: начало относят к 1560 или 1562 гг., завершение — к 1594 или 1598 гг.), в течение более чем тридцати лет опустошавших Францию и унесших десятки, если не сотни тысяч жизней, в том числе жизни большинства героев этой повести. Отсюда несколько мрачноватый, несмотря на блестящий юмор автора, колорит этого произведения: французский читатель знал, что все страшные предсказания сбудутся, что судьба почти всех персонажей окажется печальной, что завязка трагедии уже произошла и развязка ее, хотя и лежащая за пределами повести, этому читателю известна. Почти все главные герои «Предсказания» — реальные исторические лица, хотя характеры их, некоторые действия, а кое-где и имена являются плодом фантазии Дюма.
Время действия — июнь — декабрь 1559 г.
Первое французское издание: Paris, Cadot, 8vo, 3 v., 1858.
Перевод, выполненный по тексту: Paris, Michel Levy freres, 12mo, 1860, сверен Г.Адлером с этим же изданием.
Это первая публикация повести на русском языке.
Ярмарка Ланди (ст.-фр. «объявленная») — устраивалась ежегодно близ аббатства Сен-Дени под Парижем от дня святого Варнавы до дня святого Иоанна Крестителя (11 — 24 июня).
Площадь Сент-Женевьев — расположенная в левобережной части Парижа, названа по церкви, посвященной святой Женевьеве (422 — 512), небесной покровительнице Парижа, по молитве которой в 451 г. этот город, называвшийся тогда Лютецией, был спасен от нашествия гуннов. Эта церковь была построена в 510 г., неоднократно перестраивалась; ныне от собственно церкви сохранились башня и базилика, построенные в XIV в., остальные постройки воздвигнуты для учрежденного на месте этой церкви в 1796 г. лицея Генриха IV. Новая, большая церковь святой Женевьевы была поставлена на одноименной площади в 1758 — 1789 гг., но уже в 1790 г. превращена в Храм славы, или Пантеон, предназначенный для захоронения великих людей. Наполеон снова превратил его в церковь святой Женевьевы, однако в 1875 г. она опять стала усыпальницей, а площадь Сент-Женевьев — площадью Пантеона.
Улица Сен-Жак — радиальная магистраль левобережной части Парижа; ведет от Сены к югу и вливается за бывшими городскими укреплениями в предместье Сен-Жак; известна еще до римского завоевания как дорога в Южную Галлию; постепенно удлинялась по мере расширения южной части Парижа; на ней в средние века было много церквей, особняков, учебных заведений; часть этих зданий сохранилась до настоящего времени.
… значит, не будут выносить раку святой Женевьевы … — Рака (большой ларец, или саркофаг) с мощами святой Женевьевы хранилась в то время в церкви святой Женевьевы; ныне она находится в церкви Сент-Этьенн-дю-Мон (святого Этьенна-на-Горке).
… губительное сражение, подобное тому, что произошло при Сен-Кан-тене … — На последнем этапе Итальянских войн король Испании Филипп II (см. примеч. к с. 314) вторгся во Францию с севера, из Испанских Нидерландов и нанес французской армии поражение в 1557 г. при Сен-Кантене, городе на реке Сомма (ныне — в департаменте Эн); в плен попало ок. 4 000 французов, в т.ч. главнокомандующий, коннетабль (см. примеч. к с. 425) Анн де Монморанси (1493 — 1567; маршал Франции с 1532 г., коннетабль с 1538 г., герцоге 1551 г.).
… великое множество народа, заполнившее площадь перед старинным аббатством … — Аббатство было закрыто в 1793 г. и более не восстанавливалось; с 1804 г. по 1875 г. Сент-Женевьев была приходской церковью.
… не имели при себе ни протазанов, ни мушкетов. — Протазан — копье с длинным плоским наконечником, в XVI-XVII вв. боевое оружие, в XVIII в.. — церемониальное. Мушкет — здесь, по всей видимости, в собственном смысле: длинноствольное ружье с фитильным замком и широким граненым прикладом, позволяющим прижимать его к плечу (у предшественника мушкета — аркебузы — был прямой или изогнутый приклад, который при стрельбе клали на плечо или зажимали под мышкой), появившееся как раз в сер. XVI в.; в широком смысле мушкетом называют старинное ружье вообще, в т.ч. и с кремневым замком.
… как раз в этом году изобрели рыдваны … — Рыдваны — большие кареты с жесткой подвеской, предназначенные для перевозки людей (в отличие от грузовых телег и т.п.); действительно появились лишь в середине XVI в.
… школяры четырех наций… — «Нациями» в средневековых университетах назывались студенческие землячества. В Парижском университете с XIII в. было четыре нации — французская (студенты не из Франции в целом, а из Иль-де-Франса, исторической области вокруг Парижа), пикардийская (Пикардия — историческая область на севере Франции), нормандская (Нормандия — историческая область на северо-западе Франции) и английская; в XV в., во время войны с Англией, английская «нация» была упразднена и заменена на немецкую. Студенты из других стран и регионов приписывались к указанным четырем; так, шотландцы до XV в. входили в английскую нацию, а после — в нормандскую, итальянцы — сначала во французскую, потом в немецкую.
… Перехожу к вопросам этимологии, словно я ни много ни мало член Академии надписей и изящной словесности. — Академия надписей и изящной словесности основана во Франции в 1663 г.; объединяет специалистов по истории и восточной, античной и средневековой филологии; с 1795 г. входит как отделение наряду с Академией наук (естественных), Академией изящных искусств и др. в Институт Франции — аналог нашей Академии наук.
…Во времена Карла Великого, короля-тевтона, сделавшего своей столицей Ахен … — От времен Карла Великого (см. примеч. к с. 32) до сер. XIV в. столицей Германского королевства и второй столицей Священной Римской империи (первая, естественно, Рим) был Ахен (ныне — в ФРГ, в земле Северный Рейн — Вестфалия, близ границы с Нидерландами).
По-французски Ахен именуется Экс-ла-Шапель (Aix-la-Chapelle), т.е. Экс-Капелла, в честь одного из самых известных строений раннего средневековья — восьмиугольной трехъярусной дворцовой капеллы, воздвигнутой по повелению и при активном участии Карла Великого ок. 796 — 805 гг. мастером Эйдом из Меца; эта капелла, посреди которой стоял императорский трон, была не только местом коронации германских королей (как императоры они короновались — чаще всего, хотя и не обязательно — в соборе Святого Петра в Риме), но и как бы средоточием власти королей-императоров. Тевтоны — германские племена в античные времена. В средневековой латыни, а также в поэтическом словоупотреблении нового времени тевтонами называли германцев вообще. Карл Великий был германцем, выходцем из народа восточных франков; их этноним сохранился в названии исторической области Франкония (приблизительно соответствует нынешней земле Гессен в ФРГ) и города Франкфурт (букв, «франкский брод»).
… Карл Лысый перенес эти реликвии из Алена в Париж … — Карл II Лысый — см. примеч. к с. 39.
… на ярмарочном поле, простиравшемся вблизи бульвара Сен-Дени. — Имеется в виду территория вблизи селений Ла Шапель и Обервилье, на которой с 629 г. размещалась ярмарка Ланди (у дома №28 по улице Ла Шапель на северной окраине современного Парижа).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43