Кроме денег и свадебного пира? – Ему удалось выдавить кривую улыбку при воспоминании о сияющих глазах Джессалин Макиннес, когда она смотрела на золотые и серебряные монеты, и ее голодном взгляде, каким она уставилась на его нетронутую миску с кашей.
Он видел, что она серьезно отнеслась к его вопросу.
– Мне понравилось, как вы смотрели на меня, когда я лежала в постели. – робко произнесла она.
– Что-нибудь еще?
Она утвердительно кивнула:
– Мне нравилось чувствовать вашу кожу под моими пальцами.
– И? – поторопил он ее.
– Мне нравилось, как вы меня целовали. – Она густо покраснела.
Он облегченно улыбнулся, и на этот раз его глаза улыбались тоже.
– С этого мы и начнем. – Он наклонился, запустил пальцы в рыжие волосы и, прижав жену к себе, накрыл ее рот своими губами.
Глава 15
Джессалин вздохнула. Ничего не изменилось. Его поцелуй был таким же нежным, чудесным и ласковым, каким она помнила его с их брачной ночи. Его поцелуи помогали ей справляться с обязанностями главы клана с момента, когда она открывала глаза утром и закрывала их поздно вечером. Она забывала о терзавших ее бесчисленных проблемах и помнила только о губах, исполнявших магический танец. Она не могла думать. Не могла сформулировать ни одной разумной мысли. Она могла только чувствовать. А его поцелуи заставляли ее испытывать наслаждение, даже когда его не было рядом.
От него невозможно было отстраниться. Все ее чувства побуждали прижаться к мужу как можно теснее, и Джессалин подчинилась им. Она шагнула к нему и обнаружила, что крепко вцепилась в его обнаженные плечи. На этот раз граф Дерроуфорд ее не разочаровал. Он был воплощением нежности и доброты. Он подхватил ее на руки в тот момент, когда ноги перестали ей повиноваться. Он целовал ее все жарче и обнимал все крепче, и чувства уже не умещались в ее сердце. Его поцелуй был всем, о чем она когда-либо мечтала, всем, на что когда-либо надеялась. Он был одновременно чувственный и сладостный, соблазнительный и жадный, жаркий и убеждающий… Он уговаривал и требовал, просил и ждал от нее ответа, и Джессалин раскрылась ему навстречу. Она приоткрыла губы, когда он попросил впустить его в жаркие глубины ее рта. Она задрожала, когда его язык в первый раз несмело коснулся ее языка. Она встретила его язык своим, отвечая на каждое прикосновение, вспомнив все то, чему научилась во время своего первого урока поцелуев, и, начав собственное, тщательное исследование, она прижала ладони к его теплой, твердой груди.
Нейл подавил стон неудовлетворенности, когда почувствовал руки жены на своей груди. На этот раз, пообещал он себе, он не будет набрасываться на нее. На этот раз он будет внимательным любовником и позволит ей задавать тон в их близости, даже если это его убьет. С этой мыслью он опустил руки и неожиданно оборвал контакт с ее губами.
– Нет, – пробормотала она. Ее дыхание было нежным и теплым на его коже.
– Хорошо, – шепнул он, резко вздохнув, и поднял руки, чтобы доказать ей, что он еще не утратил выдержку и может вести себя в ее присутствии как джентльмен.
Джессалин ощутила затрудненное дыхание мужа, почувствовала, как быстро поднимается и опускается его грудь под ее ладонями, и дрожь, пробегающую по крепким мускулам, когда он старался успокоиться.
– Нет, – снова шепнула она.
Нейл на секунду прислонился лбом к ее лбу и попытался отстраниться.
Но Джессалин не отпустила его. Она оплела руками его талию и, притянув к себе, вдохнула мужской запах, закрыла глаза и подняла лицо, мечтая вновь ощутить его губы на своих губах.
– Не надо. – Нейл медленно выдохнул и мысленно сосчитал до десяти, прежде чем заговорить.
– Вы уперлись руками в мою грудь, – сказал он. – И я подумал, вы хотите, чтобы я перестал.
– Нет. – Она открыла глаза и посмотрела на него. – Я не хотела, чтобы вы останавливались. Я только хотела прикоснуться к вам, потрогать волосы на вашей груди и почувствовать биение вашего сердца.
Он улыбнулся, взял ее кисти и опять положил их себе на грудь. Он накрыл ее ладони своими, наклонил голову и поцеловал ее в лоб.
– Милости прошу, – пригласил он, двигая ее руки по своей груди.
Краска залила щеки Джессалин, и она спрятала лицо у него на плече.
– Вы же дали понять, что хотите трогать меня?
– Да, – тихо произнесла она. – Но…
– Но?
– Я не могу делать это средь бела дня. Я не могу делать это, если вы… если мы не… – Она посмотрела ему в глаза, моля его о том, чтобы он сам догадался.
– Занимаемся любовью? – В его голосе была надежда. Она покачала головой:
– Нет.
Он проглотил разочарование и попытался снова:
– Если мы не целуемся? – Она кивнула.
– Тогда поцелуй меня, Джессалин.
Ее имя на его губах прозвучало как молитва, и Джессалин страстно подчинилась его нежной власти…
Она целовала его безумно. Или это он целовал ее безумно? Он не мог бы сказать точно. Да это было и не важно. Важно было только то, что одних поцелуев вдруг стало недостаточно для них обоих. Он распустил шнуровку ее платья, зарылся лицом во впадинку между грудей и, сдвинув вырез вниз, прильнул сначала к одной розовой нежной груди, потом к другой. Лаская ее грудь, он вдыхал ее пьянящий женственный запах полевых цветов, и ртом, и зубами, и языком соблазняя и дразня ее. И он добился своего. Макиннес корчилась в его объятиях, бесстыдно прижимаясь к нему, лихорадочно работая над узлом, удерживающим его плед на талии… Он почувствовал, как ткань поддается, и через секунду тартан соскользнул на пол. Он провел дорожку поцелуев вверх от ее груди, туда, где учащенно бился пульс на ее шее, потом за ухо и по щеке к губам. Он целовал ее страстно и нежно, тщательно, лаская одной рукой грудь, а другой скользил под юбками вверх по внутренней стороне бедра к кудрявому треугольнику волос и вниз, в теплую влажную глубину, скрытую под ним.
Она удивленно открыла рот, почувствовав там его пальцы. Потом вздрогнула – явный признак удовольствия, – застонала и сжала бедра, чтобы удержать его руку. Он ответил на ее требование и продолжил ласки. Она, казалось, не осознавала своего возбуждения, своих действий и его наготы, но Нейл-то прекрасно чувствовал ее пальцы на обнаженном теле и вздрагивал, когда она одной рукой неторопливо гладила его мускулистую ягодицу, а другой обводила основание его набухшего мужского достоинства. Он стиснул зубы, его захлестнула волна невероятного наслаждения, когда его возбужденная плоть скользнула по потертой ткани ее платья. Он застонал, ощутив болезненное, страстное желание положить ее на постель и ощутить каждый дюйм ее тела, а потом пусть она лежит на нем и так же его ласкает. Нейл удивился, что ноги все еще держат его, и подумал, сколько еще он сможет противостоять желанию, сжигающему его тело.
Он был опасно близок к тому, чтобы взять ее прямо здесь, прижав к грубой каменной стене тоннеля, несмотря на то, что рядом была комната, специально предназначенная для любви. Нужно было найти эту комнату, пока он еще мог думать. Опустив палец за вырез ее платья, Нейл осторожно вытянул серебряный ключ, который она носила на цепочке, из его привычного места в ложбинке между ее грудей. Он снял с нее цепочку и показал ей.
– У вас есть ключ, и у меня есть ключ, – прошептал он. – И есть комната для занятий любовью. Давайте используем ее?
Макиннес молча смотрела на него. Ее широко открытые синие глаза потемнели от страсти. Ее полные губы распухли от его поцелуев, а нежную кожу щек оцарапала щетина на его подбородке. Ее взгляд был сосредоточен на ключе, болтающемся на серебряной цепочке в его руке. Она, казалось, оцепенела, и Нейла несказанно обрадовало открытие, что она была так же заворожена их страстными поцелуями, как и он.
– Мы обнаружили, что вам все еще нравятся мои поцелуи, – проворковал он. – И вам явно доставляет удовольствие прикасаться ко мне. Почему бы нам не проверить, нравится ли вам еще и то, как я смотрю на вас, лежащую на постели? – Молясь, чтобы в комнате свиданий вождя стояла кровать, Нейл еще раз страстно поцеловал ее и неохотно убрал пальцы из ее тайного углубления. Он взял жену за запястье, чтобы остановить эротическое блуждание ее руки, потом осторожно высвободился из ее объятий, как раз настолько, чтобы вставить серебряный ключ во второй замок на тяжелой железной двери. Замок щелкнул, и Нейл распахнул дверь. Он едва подавил разочарованный стон, обнаружив перед собой еще один темный коридор вместо долгожданной комнаты.
Взяв из ниши свечу, он вошел в этот новый коридор и протянул ей руку:
– Я предлагаю искать эту тайную комнату вместе. – Он улыбнулся ей. – Как вы считаете, дорогая?
Ласковое слово, сорвавшееся с его языка так же естественно, как утренний туман скатывается с вереска, смутило Джессалин. Она внимательно посмотрела на него, увидела зеленые глаза, красивое лицо и идеально очерченные губы, которые поцелуями доводили ее до безумия и назвали ее «дорогая», а потом перевела взгляд на широкие плечи и обнаженную грудь. Он предлагал ей руку, и Джессалин протянула ему свою и шагнула вперед, наступив на мягкую ткань. Она взглянула вниз и нахмурилась, увидев в колеблющемся свете свечи тартан клана Макиннес, который должен был находиться на его талии.
Он был обнажен. Джессалин, распахнув от удивления глаза, смотрела на него, нагого, без всякого смущения стоящего на пороге тайного коридора. Когда она увидела его обнаженным в их первую брачную ночь, она не знала еще, что «та самая часть» его тела была слишком велика для нее и что вход в ее потайное женское место причинит ей сильную боль. Тогда она не знала, чего от него ждать, но теперь-то знала, и, пока смотрела на эту «часть» его тела, та прямо на глазах начала расти. Джессалин отвела взгляд, надеясь, что «эта часть» станет меньше. Не то чтобы она была трусихой, нет. Она не боялась новой боли. Боль не имела значения. Если бы все было так просто. Больше, чем физической боли, она боялась еще одного разочарования. И еще она очень боялась, что может влюбиться в своего мужа. А как сможет она полюбить человека, которого не будет уважать и ценить? А как она будет уважать и ценить мужчину, который ее так разочаровал? Несмотря на то, что она хотела дать ему еще один шанс, Джессалин угнетала мысль, что ее красивый английский муж оказался никудышным любовником. Она сосредоточила свое внимание на пятне света за его плечом. За этим светом в конце коридора была дверь, ведущая в комнату тайных свиданий вождя. Она не могла позволить ему отвести ее в эту комнату, воспоминания о которой отец так бережно хранил в памяти. Она не могла рисковать. Только не сейчас.
– Нет. – Она отдернула руку. Нейл нахмурился:
– Я думал, вам нравятся мои поцелуи.
– Нравятся.
– И прикосновения.
– Да. – Она потупила взгляд. – Мне не нравится то, что будет потом.
– Я ошибся. – Нейл глубоко вздохнул, потом медленно выдохнул. Он изо всех сил старался обуздать свою страсть, но не мог сдержать язык: – Простите, что неверно истолковал силу вашего желания, моя дорогая. Но когда вы развязали мой килт и начали меня ласкать, я, естественно, предположил, что вам это нравится настолько, что вы хотите того, что обычно следует за поцелуями и прикосновениями.
Его саркастическая откровенность привела ее в смятение. Она не могла развязать его килт! Она бы помнила это. И она прикасалась к нему так бесстыдно! Тогда она хотела продолжения. Джессалин крепко зажмурила глаза, стараясь отогнать правду, но настойчивое воспоминание об удовольствии, которое она испытала, обнаружив бархатистую твердость плоти, скрытой под килтом, терзало ее и заставляло краснеть. Она прикусила губу и смотрела из-под ресниц, как граф поставил свечу назад в нишу, поднял с пола свой тартан и, ничуть не пытаясь скрыть возбуждение своего тела, неторопливо завязал его вокруг талии.
– Я не хочу, – виновато прошептала она. – Пока нет.
– Тогда у нас проблема, моя дорогая Макиннес, – проговорил он; – Потому что есть предел моему терпению и самообладанию. Я мужчина. Я не сделан из камня, и я не могу – не буду! – продолжать поцелуи и ласки без того, что должно за ними последовать.
Джессалин вздохнула. После такого страстного и искусного знакомства с его поцелуями она уже сейчас тосковала по ним. А теперь, когда он показал ей, какими волшебными могут быть его пальцы, она тосковала по его ласкам так же, как и по поцелуям. Она не хотела спать с ним снова, но и не хотела отказываться от других удовольствий, которые он ей мог предложить. Вероятно, можно найти компромисс.
Она подошла к нему, заглянула в глаза, сказала:
– Поцелуями вы могли бы убедить меня показать, как надо надевать килт, чтобы он снова не упал к вашим ногам.
Нейл проигнорировал подставленное ею для поцелуя лицо и провокационно протянутые к нему губы и посмотрел на тартан, завязанный на его талии.
– Зачем беспокоиться обо всех этих надоевших килтах, – спросил он, – если мой способ завязывания мне прекрасно подходит?
– Но…
Она выглядела такой расстроенной и обескураженной, что Нейл уже готов был позволить ей сделать, как она хочет. Но это могло бы означать крах всех его надежд – когда-нибудь услышать от нее согласие вновь заняться с ним любовью. О, он знал, что мог бы ее завлечь, но не хотел ее соблазнять. Он хотел, чтобы она стремилась к этому так же сильно, как и он сам. Нейл поклялся себе, что позволит ей задавать тон в их занятиях любовью, но так не будет всегда. Он решил быть терпеливым, но не позволит ей диктовать условия в таком важном деле, о котором она, кстати, не имеет представления.
– Я не ронял мой килт. Это вы развязали его. И запомните – я с удовольствием буду целовать и ласкать вас и позволю складывать мой килт только в том случае, если вы захотите сами развязать его и сделать то, что всегда следует за поцелуями и прикосновениями.
Ей не понравилось, что он предъявил ей ультиматум. В конце концов, она была Макиннес, а теперь еще и графиня Дерроуфорд! Она была его женой, и, если она хотела целовать и ласкать его и чтобы он целовал и ласкал ее в ответ, он должен быть более уступчив.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37