OCR Dinny; SpellCheck Elenor
«Цветущий вереск»: АСТ, Харвест; Москва; 2006
ISBN 5-17-025402-4, 985-13-8499-2
Аннотация
Офицеру королевских войск в мятежной Шотландии может угрожать немало опасностей, и бесстрашный Нейл Клермонт, граф Дерроуфорд, отлично это понимает. Но разве мог он предположить, что главная опасность для него – женитьба на прекрасной предводительнице клана воинственных горцев!
Страшный сон убежденного холостяка, внезапно ставший явью?
Нет! Странное начало красивой истории настоящей любви – любви пылкой и страстной, нежной, чувственной – и счастливой.
Ребекка Хэган Ли
Цветущий вереск
Пролог
В горах Шотландии
1716 год
Жизнь клана закончилась со смертью его предводителя Макиннеса. Он лежал на доске, завернутый в свой лучший плед и усыпанный ветками падуба, его когда-то сильные руки, казалось, сжимали рукоять меча. Скоро он отправится в свой последний путь, чтобы обрести покой на церковном дворе. Скорбные стенания волынок, играющих «похоронную песнь Маконесов», отдавались эхом в холодном тумане долины, далеко разнося печальные вести. Старейшины клана Олд Тэм, Алисдэр и Дугал подняли доску с телом вождя с похоронных дрог и понесли к церкви, пошатываясь под его весом.
В некогда могущественном клане Макиннесов (или Маконесов, как назывался клан на гэльском языке) не осталось воинов, чтобы перенести его предводителя к месту последнего пристанища. Шестеро сыновей вождя и сотни родственников остались лежать на поле битвы, когда восстание шотландских горцев было жестоко подавлено. Непоколебимая преданность клана Макиннесов своему лорду и его неизменная верность Маккиннону и законному королю Шотландии обошлись ему очень дорого. Не было больше ни мужей для женщин клана, ни отцов для их детей, и не осталось родственников, чтобы жениться и родить сыновей. А Маккиннон, который гнил сейчас в тюрьме, не мог прийти на помощь своим союзникам. Не было еды в горной долине, и ее нельзя было достать ни за какие деньги, да и шотландских гиней тоже не было, чтобы ее купить. А стада прекрасного скота с высокогорных пастбищ стали добычей англичан и кланов-предателей, сражавшихся на их стороне. Клан Макиннесов потерял все богатства и лишился всех земель, кроме тех, что окружали замок Маконес. Древний замок, родной дом Макиннесов, с незапамятных времен переходящий от поколения к поколению, все, что у них осталось. Лето восстания уничтожило клан.
Одно короткое лето мятежа и бесконечная осень возмездия.
Остатки некогда могущественного клана, босые и дрожащие в холодном тумане, смотрели, как старики подняли вождя на плечи. Два мальчика, еще не достигшие десятилетнего возраста, и один израненный воин, переживший пятьдесят второй день рождения, гордо вытянувшись во весь рост, заиграли традиционный коронек, погребальную песнь шотландских горцев, в честь погибшего предводителя. Скорбная процессия последовала за старейшинами. Погибшего лорда перенесли на церковный двор, и все оставшиеся в живых мужчины и женщины клана знали, что к весне рядом с ним в могилы лягут многие из них. Если в ближайшее время кто-то не примет решительных мер, следующее собрание клана Макиннесов будет сборищем призраков.
Глава 1
Форт Огастес
недалеко от Килкемина, Шотландия
1716 год
Он ненавидел Шотландию всеми фибрами своей души. Нежные лавандовые и глубокие пурпурные краски сумерек, скрывающих сверкание глубоких вод Лох-Несса и окутавших долину, вместо ощущения благоговейного трепета и величия вызывали у Нейла Клермонта, седьмого графа Дерроуфорда, приступ тошноты.
Майор лорд Клермонт – так теперь стал называться Нейл, вступив в Королевские инженерные войска его величества, – стоял один на вершине недостроенной стены с бойницами, куда он приходил каждый вечер в течение последних четырех месяцев и наблюдал, как солнце опускается за холмы и горные утесы. Нейл использовал эффектные шотландские сумерки в качестве своего личного барометра, системы мер его неуклонно убывающей терпимости к свежему воздуху и сверкающим горным озерам и ручьям. И с каждым днем его отвращение к огромным вересковым пустошам и далеким горам становилось все сильнее. Он ненавидел и Лох-Несс, и пустоши, и узкие горные долины, окружающие их. Он ненавидел отцветающий вереск, покрывающий пустоши, и почти непроходимые тропы и тропинки, выдающие себя за дороги в этом захолустье. У него вызывали брезгливость деревни и маленькие крытые соломой лачуги, усеивающие пейзаж, но больше всего Нейл Клермонт презирал горные кланы, населяющие эти недоступные места. Эти гордые, дикие горцы и их упорный отказ подчиниться превосходящей военной силе были причиной того, что Нейл проводил вечера, стоя на стене крепости, вместо того чтобы работать над своими планами и чертежами в уютном кабинете лондонского особняка.
– Вы представляете собой прекрасную мишень для этих диких горцев, майор, стоя тут в одиночестве в красном мундире.
Нейл оглянулся и увидел на строительных лесах сержанта Марсдена, прячущегося за стеной, чтобы его не достали камни и стрелы или случайная пуля. Нейл пожал плечами. На вересковых пустошах не было ни одного дерева и ни одного укрытия в пределах видимости.
– Думаю, я в безопасности, – ответил он. – Я не вижу ни одного свирепого горца, по крайней мере, за стенами. – Он выразительно посмотрел на босых прачек и проституток, маячивших во дворе, на большинстве которых была одежда из клетчатой ткани мрачных цветов, указывающих на принадлежность к разным кланам.
Марсден ухмыльнулся:
– Вы же не хотите лишить ваших бедных солдат женского общества?
– Разумеется, нет, – сказал Нейл. – Во всяком случае, до тех пор, пока вы платите этим женщинам достаточно, чтобы они ночью не перерезали вам горло. – Незачем было говорить сержанту о том, что, даже если он не принимал щедрые подарки, предлагаемые шотландскими женщинами каждую ночь, он испытывал к ним жалость, видя их отчаянное положение, и всегда бросал несколько гиней в корыта для стирки, когда при обходе стены форта проходил мимо прачек.
– Это не так уж сложно, майор. Тем более что это всего лишь немного хлеба и эля. И совсем не трудно кое-что сэкономить из нашего дневного рациона, чтобы оплатить двух или трех шлюх за ночь.
Нейл, стиснув зубы, взглянул на босых, нечесаных, грязных женщин, слоняющихся по форту.
– Представь, сколько ты мог бы получить за целую буханку, – проворчал он.
Марсден опять ухмыльнулся:
– За такое количество хлеба я мог бы купить их всех. Мне кажется иногда, будто я снова оказался на Стрэнде. Но это… – Сержант посмотрел на своего командира, потом на небо и махнул рукой, как будто обнимал всю Шотландию. – Это ничуть не похоже на Лондон, не так ли, майор? Я никогда не дышал таким свежим воздухом и не видел ничего подобного в Лондоне. Ни навозной кучи, ни жалких домишек в пределах видимости, только вереск и горы.
– Просто обернись. – Нейл скривился, глядя на кучу навоза и открытые уборные в углу форта.
Гордясь конструкцией Огастеса, Нейл часто думал о том, что недостроенный форт легко можно принять за оскорбительную рану или болячку на чистых первозданных полях, так же как и тех солдат, что разместились в его казармах. Хотя он и гордился тем, что генерал Уэйд доверил ему строительство дорог и фортов в шотландских горах, все-таки в первую очередь Нейла интересовало само строительство, а не его причины. Он был архитектором и инженером, а не солдатом, и его угнетал тот факт, что его присутствие в Шотландии принесет многим мужчинам, женщинам и детям страдания, разорение и нищету. Чем-то эти горцы, выскребающие себе пропитание из бесплодной, каменистой земли, непригодной для земледелия, напоминали Нейлу мальчишек-бродяг, копошащихся в грязи возле пристани и вылавливающих хоть что-то съедобное со дна Темзы во время отлива. Он презирал способ, каким бродяги были вынуждены находить себе пищу среди городских отходов, и неизменную грязь и бедность в их лачугах. Но в отличие от многих богатых аристократов Нейл не находил ничего веселого в том, чтобы устраивать охоту на несчастных мальчишек и топтать их лошадьми, избавляя таким способом от земных страданий. Он считал, что пугать, убивать или калечить слабых и беспомощных ради развлечения или по любым другим причинам бесчестно. Отчаянная, безысходная нищета. И в Шотландии, и в Лондоне было полно нищих. Нейл содрогнулся, не в силах оторвать взгляд от женщин, бродящих по грязной площадке для парадов. Это зрелище преследовало его повсюду. Он глубоко вздохнул и вспомнил о Лондоне и сотнях чертежей, над которыми раньше работал. О планах, как улучшить город, как сделать его красивым. В Лондоне Нейл знал, что делать, как составить план, с чего начать…
Он разочарованно вздохнул. Лондон – это город. Город, где только часть населения жила в ужасных условиях. Но здесь… Здесь почти каждый за границами Эдинбурга ходил босой и голодный. А из-за того, что Нейл уступил требованию деда и получил офицерский чин, он оказался в ловушке, там, где быть не хотел. Его долг перед королем и страной и восстание в Шотландии не дали ему возможности продолжить обучение архитектуре у сэра Кристофера Рена. То, что он занимался массовым строительством фортов и дорог, ведущих в глубь Шотландии, должно было бы удовлетворить его потребность построить лучший мир, но Нейл не хотел строить его на земле, которую он ненавидел.
Он хотел перестроить свой дом. Он хотел перестроить Лондон. Он хотел воплотить свою мечту – создать новый Лондон, с великолепными зданиями и соборами, и превзойти своего учителя. Он хотел разбивать парки и площади и окружать их аккуратными рядами домов на маленьких участках земли, куда можно было бы переселить бедняков из их грязных трущоб. Нейла очень беспокоило, что, пока он стоит на недостроенной зубчатой стене форта Огастес, его великолепные планы нового Лондона пылятся в кабинете его городского дома.
Он смотрел на местных босоногих женщин и думал о лондонских портных и той сумме, которую тратил на любовницу, чтобы она ходила в шелках и атласе. Дебора постоянно жаловалась, что ей нечего надеть, в то время как эти шотландки, у которых действительно не было ничего, носили свои рваные пледы с такой гордостью, будто это были горностаевые мантии.
Каждый раз, глядя на женщин в форте, Нейл с грустью думал о будущем Деборы, мечтал о том, чтобы поскорее вернуться в Лондон и уберечь ее от попыток найти другого покровителя или, того хуже, оказаться выброшенной на улицу. Он постарался обеспечить ее, оставив приличную сумму своему адвокату, чтобы она могла удовлетворять все свои капризы, пока он торчит в глуши Каледонии, но Дебора ничего не понимала в финансах. Она уже промотала состояние своего покойного мужа, и Нейл хотел удостовериться, что она не истратила все, что он оставил на ее содержание. Дебора была расточительной и избалованной, и ей нравилось, что Нейл потакал всем ее прихотям. А если адвокату придется ограничить Дебору в расходах – Нейл знал свою любовницу слишком хорошо и не сомневался, что она тут же отправится искать более щедрого покровителя. А что, если новый любовник окажется жестоким или таким же мотом, как она сама? Как он сможет защитить ее от этого?
Он заперт в Шотландии, зависит от честности своего адвоката и понятия не имеет, сколько времени понадобится Деборе, прежде чем она окажется в таком же ужасном положении, в каком оказались эти женщины. Дебора не понимала, что между жизнью богатой любовницы и отчаявшейся шлюхи существовала огромная разница и разница эта заключалась в деньгах. Деньги просачивались сквозь нежные, белые, тщательно наманикюренные пальцы Деборы как вода, в то время как ее шотландские подруги из форта Огастес продавали свои тела и свое будущее за кусок хлеба и эль – за объедки со стола своих врагов. Даже на таком расстоянии Нейл видел, что некоторые женщины были беременны, и их вид злил и печалил его. Скоро у этих женщин прибавится голодных ртов, хотя они уже сейчас едва могут прокормить самих себя.
Нейл в отчаянии запустил руку в волосы. Иногда ему казалось, что вся Шотландия создана лишь для того, чтобы оскорблять его чувства. Он спустился с лесов, чтобы присоединиться к сержанту в их ночном обходе строительства. Работы на внешней стене проводились в спешке, и в одной из секций все еще оставалась дыра, через которую мог пройти целый строй солдат, а кусок стены позади уборных был слишком низким, и его легко могли преодолеть люди, имеющие веревки и лестницы. Хотя врагов пока не было видно, Нейлу тем не менее не нравилось такое положение вещей. Он не ревновал своих солдат к женскому обществу и не осуждал этих женщин за их способ зарабатывать на жизнь, но и не доверял им, хотя и жалел. Нейл не мог оставить форт без охраны. Он не общался с местными женщинами и потому не был уверен, что эти женщины были их союзниками, но главное – он не мог утверждать, что женщины, приходившие в форт каждый день, были теми же самыми, кого пустили сюда вчера или позавчера. Они вели себя дружелюбно, потому что готовы были продать себя любому, кто сможет им заплатить, но Нейл знал, что видимость не всегда соответствует действительности. История изобиловала примерами падения фортов из-за предательства изнутри, но Нейл не мог убедить своего командира, генерал-майора сэра Чарлза Оливера, что проститутки и прачки не глупы и не слепы, а также все слышат и при необходимости могут рассказать своим соплеменникам о том, что увидели и услышали. Сэр Чарлз позволил группе шотландских женщин свободно входить в форт Огастес и не желал даже слышать о том, что эти шлюхи могли представлять угрозу для безопасности форта. Но Нейл всегда был настороже. Дыра в стене обеспечивала легкое проникновение врагам со стороны пустошей. А горцы – народ отчаянный.
Вместо того чтобы продолжать безжалостное преследование горцев, вместо того чтобы строить форты для уничтожения кланов и их вождей, король Георг должен был согласиться на мирные переговоры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37