Лайм покрутил ее в руках, расстегнул, затем снова застегнул булавку.Ему в голову пришла неожиданная мысль. Интересно, нашла ли Джослин замену той броши, которую потеряла, когда спасалась бегством от Иво. Но тут же барон молча выругался и заставил себя не думать об этом, решив, что пока он не получит ответ от королевы, не следует посылать молодой вдове подарки.— Да, красивая брошь, — согласился Лайм, возвращая ее на место.— Я продам вам ее совсем недорого, мой господин, — не унимался торговец.Покачав головой, лорд Фок отвернулся от стола и направился дальше. Однако появление маленькой Гертруды вновь остановило его. Ему следовало бы догадаться, что она окажется где-нибудь поблизости, так как, в отличие от своих сводных братьев Майкла и Эмриса, предпочитавших играть подальше от взрослых, девочка почти не отходила от Мейв. Малышка одарила Лайма ослепительной улыбкой, от которой на ее щеках заиграли очаровательные ямочки и перед которой он никогда не мог устоять. Она улыбалась так всегда, когда хотела посидеть на коленях у дяди, или покататься на его широких плечах, или выбрать на его тарелке самый лакомый кусочек. И ей всегда удавалось добиться желаемого.— Тебе что-нибудь понравилось? — улыбаясь в ответ, поинтересовался лорд Фок.На мгновение задумавшись и прикусив губу, Гертруда поспешно шагнула к нему и взяла его за руку.— Иди сюда, дядя Лайм.Девочка потянула его влево, к другому торговцу. Приподнявшись на носки, она дотянулась до края стола и, быстро отыскав то, что уже выбрала, указала пальчиком на пару маленьких изящных туфелек, сделанных из козлиной кожи и окрашенных в ярко-красный цвет.— Ты думаешь, они тебе подойдут? — спросил Лайм у девочки.Гертруда посмотрела на свои ноги, обутые в простые потертые башмаки. Несколько минут она молча разглядывала их, потом, подняв глаза на Лайма, кивнула головой.Лорд Фок взял туфли со стола.— Если я куплю их для тебя, то что, по-твоему, мне следует купить для Майкла и Эмриса?— Майкл хочет иметь такой кинжал, как у тебя, дядя Лайм, — не колеблясь ни секунды, затараторила Гертруда, осторожно прикоснувшись к ножнам, пристегнутым к поясу Лайма. — А Эмрис хотел бы получить ремень.— Ты уверена?Девочка, не раздумывая, подтвердила:— Уверена.Лайм окинул взглядом двор и быстро нашел Майкла. Он стоял перед торговцем, чей стол был завален разнообразным оружием. Эмрис находился чуть подальше. Он сосредоточенно пытался застегнуть широкий мужской ремень с ножнами на своей тонкой мальчишечьей талии.— Хорошо, — согласился барон, поворачиваясь к тучной женщине, стоявшей за столом.Та ответила ему широкой беззубой улыбкой.— Туфельки для вашей маленькой девочки, да, господин? — уточнила она.Лайм призадумался. Для его маленькой девочки?— Да.Женщина назвала цену. Лорд Фок предложил ровно половину — даже больше их реальной стоимости.Женщина попыталась торговаться, но Лайм упрямо стоял на своем. Вскоре он уже помогал Гертруде надеть новые туфельки. Затем они вместе — девочка гордо вышагивала впереди — направились к Майклу, с надеждой наблюдавшему за их приближением, и купили для него кинжал с остро наточенным клинком. Потом Лайм приобрел для Эмриса ремень, который пришлось обмотать вокруг его тельца дважды, чтобы застегнуть.— Когда я вырасту, он будет мне в самый раз, — объяснил Эмрис, отвергая предложение торговца укоротить пояс.— Ты прав, — подтвердил Лайм с улыбкой.Майкл восхищенно осмотрел ремень брата, они о чем-то пошептались и умчались прочь.— Я могу остаться с тобой, дядя Лайм? — снова напомнила о себе Гертруда, все еще не желавшая отходить от него.— Сожалею, моя принцесса, но у меня много дел.Девочка, будучи не в силах оторвать глаз от ярко-красных туфелек, не стала возражать.Лайм отвел Гертруду к Мейв. Няня терпеливо ожидала ее у стола первого торговца.Женщина взяла девочку за руку.— Пойдем, малышка. Мы с тобой сейчас будем делать пирожки.— О-о, и я смогу делать их? — взволнованно спросила она.— Конечно, но обещай не рассказывать дяде Лайму, что я позволила тебе, ладно? — лукаво взглянув на барона, Мейв повела девочку к башне.Проводив их взглядом, Лайм не смог удержаться и снова посмотрел на брошь с рубинами.— У этой вещицы, кроме всего прочего, хороший вес, мой господин, — сказал торговец. — И рубины превосходного качества.Взяв брошь в руки, лорд Фок провел кончиком пальца по изгибу лепестков.— Вы, кажется, направляетесь в Эшлингфорд, не так ли? — уточнил он.— Да, мой господин. Завтра мы будем в Эшлингфорде.Удовлетворенно кивнув головой, Лайм отдал брошь торговцу.— Передайте ее леди Джослин Фок, — попросил он.Лицо торговца просияло.— Я с удовольствием сделаю это. Вы желаете что-нибудь еще передать? Может, письмо?— Нет, просто скажите, что брошь прислана бароном Торнмида, — не раздумывая, ответил мужчина.
Впервые за несколько недель она получила весточку от Лайма. Душа Джослин ликовала, сердце радостно трепетало, когда она торопливо шагала к башне и, перескакивая через ступеньки, поднималась по лестнице, направляясь в свою комнату. Закрыв дверь, женщина на секунду замерла на месте, устремив горящий взгляд к мешочку. Что там могло быть? Сгорая от нетерпения, она опустилась в ближайшее кресло и начала нетерпеливо развязывать кожаный шнурок.В следующее мгновение Джослин раскрыла рот от изумления. Увидев серебряную брошь с четырьмя рубинами, каждый из которых по форме напоминал бутон розы, она восторженно ахнула. Ее лицо засияло от радости. Приподняв брошь к свету, женщина не могла налюбоваться ею. Торговец сказал, что брошь прислал барон Торнмида. Спустившись во двор, чтобы приобрести для хозяйства приправы, свечи и прочую мелочь, хозяйка Эшлингфорда даже близко не подходила к этому торговцу. Но он сам нашел ее и вручил подарок. Джослин не получила ни письма, ни устного послания, но они не были нужны. Она и так прекрасно поняла, о чем думал Лайм, передавая ей брошь.Некоторое время Джослин сидела, прижимая подарок любимого к сердцу, затем, сняв брошь, которую ей дала Эмма, пристегнула украшение к накидке.На протяжении долгих недель без Лайма, страдая от одиночества, она часто задумывалась над тем, что связывает лорда Фока с ней. Но сейчас, глядя на брошь, переданную лордом Фоком, Джослин знала ответ на вопрос, который не раз задавала себе. Эта безделушка стала символом их взаимной любви. Теперь женщина не сомневалась в том, что Лайм любит ее. Любит, несмотря на то, что не хочет признаваться в своих чувствах.В мгновение ока серый мрачный день просветлел, небо, затянутое тучами, прояснилось. На душе у Джослин стало легко. Летящей походкой она вернулась во двор, чтобы завершить покупки. Глава 25 Беда, как ночной призрак, пришла с темнотой. А поутру у ворот Эшлингфорда собралась толпа крестьян, надеявшихся получить помощь и поддержку в замке.Лица мужчин и женщин, входящих в зал, выражали отчаяние и страх.Джослин поспешила отослать Оливера вместе с Эммой в спальню. Со дня на день все обитатели баронства ждали появления первых больных. Теперь же, когда чума пришла, хозяйка Эшлингфорда поняла, что наступил момент, когда ей предстоит сдержать обещание, данное Лайму. Да, она должна предстать перед подданными сильной и бесстрашной. Ради Оливера и его будущего.— Чума добралась до Эшлингфорда, — печально сообщила одна из женщин. — Карающий меч Господа обрушился и на нас.Подавшись вперед, сэр Хью попросил:— Расскажи, женщина, что произошло. Как вы узнали?Она шагнула вперед.— Вчера вечером у моего мужа на теле появились небольшие пятна. Затем они начали увеличиваться и опухать. А сейчас уже его тело полностью покрыто болячками. Он весь в огне.— Сколько больных? — оглядывая собравшихся, спросил сэр Хью.— Заболел и мой мальчик, мой сынок, — вступил в разговор пожилой мужчина, несомненно, по возрасту годившийся ребенку в дедушки. Нервно комкая капюшон в руках, он беспокойно добавил: — Мальчик ведь не умрет, правда? Вы же знаете, он у меня один.В зале воцарилось гробовое молчание. Все присутствующие и сам старик знали ответ на этот вопрос: того, кто заболел чумой, могло спасти лишь чудо.— Твоего сына необходимо как можно скорее забрать из дома, — уйдя от прямого ответа, заявил сэр Хью. — Всех, кого поразила чума, следует перевезти в старую деревню Белл-Глен.Джослин, задумавшись, сдвинула брови. Название показалось ей знакомым.Женщина, которая первой рассказывала о больном муже, удивленно воскликнула:— Белл-Глен?! Но она же выжжена дотла. Там остались одни руины.Только теперь Джослин вспомнила, что впервые услышала название деревни от Эммы. Речь шла о том месте, где Мейнард прятал украденные деньги.— Этим летом по распоряжению лорда Фока в Белл-Глен построили несколько домов для больных, — объяснил сэр Хью.— Я вместе с лекарем и монахами из монастыря отправлюсь туда, — сказал отец Уоррен. — Мы будем ухаживать за больными и хоронить умерших. — Он указал на трех мужчин, облаченных в монашеские одежды. Они молча стояли посреди зала. Два месяца назад их прислал в Эшлингфорд Лайм.— Мы обязаны поступить так, как говорил лорд Фок, — уверенным тоном заявила Джослин, по очереди окидывая взглядом всех присутствующих. — Если мы хотим выжить, мы не должны впадать в панику. Нам следует жить так, как мы жили раньше. При первых признаках чумы необходимо вывозить заболевших из домов. Остальные будут продолжать выполнять свои обязанности. — Хозяйка Эшлингфорда понимала, что требовала от людей слишком много, и понимала, что долго удержать подданных в повиновении — а чума могла свирепствовать два или даже три месяца — будет неимоверно трудно. Джослин осознавала, что ей придется жить рядом со смертью и делать вид, что она не боится смерти.— Но разве мы можем знать заранее, что, вывозя всех больных из домов, мы выживем? — с горечью в голосе спросил пожилой крестьянин, которому предстояло потерять единственного сына.— Верно. Мы не можем этого знать, — снова вступил в разговор сэр Хью. — Однако одно могу сказать с уверенностью: если мы оставим зараженных чумой в домах, мертвых будет больше. Изолировав больных в Белл-Глен, мы спасем немало жизней.Как выяснилось позднее, среди крестьян заболели пока только пятеро. Селяне, стараясь сохранять спокойствие, разошлись из замка по домам и повезли больных в деревню Белл-Глен.Джослин стояла у окна и наблюдала за собравшимися во дворе. Отец Уоррен и лекарь направлялись к двум уже оседланным лошадям. Женщина плохо знала лекаря, однако успела заметить, что не ее слова и не утешения отца Уоррена, а именно присутствие в зале этого молчаливого человека успокоило подданных и вселило в их сердца надежду.Джослин не сводила глаз с удалявшихся мужчин. Ходили слухи, что многие священники и лекари, страшась болезни, пренебрегали своим долгом и, бросив умирающих больных на произвол судьбы, спасались бегством. Неужели и присланный Лаймом лекарь относится к их числу? Неужели он тоже покинет Эшлингфорд?— Умоляю, не уходите. Не оставляйте нас, — прошептала Джослин. Она понимала, что лекарь вряд ли мог справиться с чумой, но в его силах было облегчить страдания людей.— Мама, а когда вернется дядя Лайм? — спросил Оливер, возвращая Джослин к реальности.Мальчик сидел на краю кровати и вертел в руках волчка. Мать уже в который раз отметила про себя, что ее сын заметно вырос и повзрослел, тело окрепло, руки и ноги удлиннились. Одежда, которую он сейчас носил, стала ему маловата. Оливер понимал то, что в прошлом году было неподвластно его разуму. Господь, не позволь чуме забрать мальчика!— Мама!— Я не знаю, когда вернется лорд Фок.Оливер тяжело вздохнул.— Наверное, не скоро. Он очень давно к нам не приезжал.Да, время тянулось мучительно медленно. С того дня, когда Лайм прислал ей брошь, прошло три месяца.— Возможно, он навестит нас в ближайшем будущем, — попыталась ободрить сына Джослин, хотя в глубине души не верила в сказанное. Она понимала, что теперь, когда чума нагрянула в Эшлингфорд, Торнмид тоже находился под угрозой ужасной болезни. Лайм ни за что не покинет свое баронство в такой решительный момент.— Мама!— Что?— А почему дядя Лайм не женится на тебе?Вопрос сына привел Джослин в смятение. Она мучительно подыскивала слова, чтобы объяснить все Оливеру, но он был слишком мал, чтобы понять то, что происходило между ними. Уклоняясь от прямого ответа, женщина спросила:— Он тебе нравится, и ты хотел бы, чтобы он стал твоим папой, да?Положив волчка на колени, мальчик посмотрел на мать.— Да. Тогда мы могли бы жить вместе, и я бы играл с Майклом и Эмрисом… и с той девочкой тоже.— С Гертрудой?— Угу.Джослин невольно улыбнулась.— Это было бы замечательно, не правда ли?Оливер кивнул головой.— Тогда почему же он никак не женится на тебе?Мать знала, что теперь сын не позволит ей уйти от ответа.— Понимаешь, это невозможно, Оливер.— Но почему?Осознавая, что ей вряд ли удастся объяснить все сыну, Джослин пожала плечами.— Я и сама не понимаю. Просто невозможно и все.Задумавшись, мальчик некоторое время хранил молчание, затем неожиданно спросил:— Ты любишь дядю Лайма?Солги она, ей бы удалось прекратить тяжелый для нее разговор, но она не хотела лгать. Подойдя к сыну, мать села рядом.— Да.Словно услышав подтверждение своим мыслям, Оливер просиял.— Он тебя тоже любит, — удовлетворенно заключил он. — Теперь вы можете пожениться.Джослин нахмурилась.— Но откуда ты знаешь, что он любит меня?— Я спросил у него.— Когда?Ребенок задумчиво провел кончиком пальца по волчку, лежавшему на его коленях.— Давно.— Ты уверен, что он сказал, что любит меня?Надув губы, Оливер, обиженный недоверием, с важным видом подтвердил:— Да. Он так говорил.Джослин смутилась. О, если бы Лайм сказал это не Оливеру, а ей! Она мысленно одернула себя, напомнив, что не стоило воспринимать всерьез слова сына. Разве мог Лайм ответить мальчику что-нибудь другое?— Ну теперь-то вы можете пожениться? — упрямо настаивал ребенок.Мать печально покачала головой.— Сожалею, Оливер, но не можем.На детском личике отразилось такое разочарование, что материнское сердце судорожно сжалось от жалости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44