Помнила женщина и о том, что ни Анна, ни Иво не позволили Мейнар-ду забыть о любви отца к Лайму.Старая няня тяжело вздохнула.— Ах, госпожа, вы многого не знаете и не узнаете. Вам просто не нужно кое-что знать.Мать наследника Эшлингфорда решила, что сейчас самый подходящий момент для разговора, и наклонилась к Эмме.— Я терпеливо жду уже несколько недель, пока вы захотите сообщить мне хоть что-нибудь о семье Фоков. Я едва знала мужчину, за которого вышла замуж, но даже то, что знала, оказалось неправдой! Говоря о себе, Мейнард лгал. Умоляю вас, помогите мне узнать правду. Я должна понять, каким человеком был отец Оливера.— Разумеется, вы должны знать, — согласилась служанка, — от кого вы зачали сына. Но не менее важно и другое. Прежде чем обитатели замка начнут в вашем присутствии поминать недобрым словом Мейнарда, я расскажу вам, почему он стал таким. — После непродолжительной паузы она начала рассказ: — Мейнард был славным ребенком, таким же, как Оливер. Но, к несчастью, отец уже с рождения игнорировал его. Вы, конечно, знаете, что Монтгомери Фок любил Лайма, и всю любовь отдал именно старшему мальчику, мало заботясь о законном сыне и своей жене, Анне.В голосе Эммы Джослин уловила нотки душевной боли.— И Мейнард чувствовал это, — продолжала старая няня, — даже тогда, когда еще был слишком мал, чтобы понять причину. Он жаждал ласки и любви, поэтому стал неразлучен со старшим братом.— С Лаймом? — удивленно спросила вдова. Ей не верилось, что ее муж мог искать у брата, которого ненавидел всем сердцем, утешения и поддержки.— Да, когда-то братья любили друг друга. Но затем они выросли, и детская наивность исчезла.Придвинувшись ближе в камину, Эмма устремила взгляд на весело пляшущие язычки пламени.— С самого рождения Мейнарда Анна начала настраивать его против Лайма, везде и всюду подчеркивая разницу между законнорожденным и незаконнорожденным ребенком. Она сразу поставила все на свои места, чтобы ни у кого не оставалось сомнений в том, кто станет полноправным владельцем Эшлингфорда. Когда же Мейнарду исполнилось два года и он начал тянуться к Лайму, жена Монтгомери старалась изо всех сил, чтобы разлучить братьев. Иногда, застав сына с незаконнорожденным мальчиком, она безжалостно наказывала его, однако это не помогало. Потребность Мейнарда в любви сокрушала любые преграды.— Но неужели ему не хватало материнской любви? — поинтересовалась Джослин. — А отец Иво? Судя по всему, он тоже любил Мейнарда.Оторвав взгляд от огня, старая няня посмотрела на молодую женщину, потом снова повернулась к камину.— Анна не любила сына, — с горькой улыбкой проронила она. — Для нее он был лишь средством, при помощи которого она хотела отобрать Эшлингфорд у Лайма. Что же касается отца Иво… — Эмма задумалась на несколько секунд, — то дядя относился к нему, как к родному сыну, но он, увы, не умел любить. Его, как и Анну, Мейнард в первую очередь интересовал как наследник, а не как ребенок, нуждающийся в любви и заботе.Джослин подумала, что сейчас она узнала о покойном больше, чем за все предыдущие недели.— Наверное, он очень страдал. — В глазах Эммы заблестели слезы. Она склонила голову, стараясь скрыть их. — Вы ведь его любили, Эмма, не так ли? — спросила новая хозяйка Эшлингфорда, уже заранее зная ответ.Джослин поняла, что женщина очень взволнована.— Да, любила. Я вскормила его своей грудью и научила ходить. Мои дни стали его днями, мои ночи — его. Я ни на минуту не отпускала Мейнарда от себя, разве что иногда позволяла поиграть с Лаймом. Я любила его как сына, — по ее морщинистой щеке, оставляя широкий след, побежала слеза. — Я думала, что моя любовь к бедному мальчику так велика, что способна заменить любовь матери и отца. Я надеялась, что Мейнард не будет страдать из-за недостатка материнской ласки, но, увы, ошиблась.Тяжело вздохнув, Эмма смахнула слезы с глаз.— В детстве Мейнард просто обожал Лайма и ходил за ним как тень. Однако чем взрослее он становился, тем чаще слышал о том, что незаконнорожденный отобрал у него что-то и отберет после смерти отца. Все больше времени ваш муж начал проводить в обществе Иво, и к семнадцати годам я уже потеряла его. Прошел еще год, и я стала для Мейнарда лишь старой служанкой, а Лайм превратился в препятствие на пути к баронскому титулу и деньгам. — Няня устало закрыла лицо руками. — Я пыталась, — пробормотала она, глотая слезы, — но не смогла изменить его.Сердце Джослин сжалось от сострадания. Придвинувшись ближе, она обняла рукой содрогающиеся в беззвучных рыданиях плечи Эммы.— Не казните себя. Некоторые вещи подвластны только Богу. И если Всевышний позволяет злу существовать, значит, так нужно.Служанка повернула к новой хозяйке заплаканное лицо.— Мейнард не зло, моя госпожа. Да, ваш муж действительно совершил много ужасных поступков, когда стал взрослым, но он не зло. Клянусь.— Я верю вам, — попыталась успокоить ее вдова.Старая няня прислонилась плечом к плечу молодой женщины.Тем временем Оливер продолжал сладко спать на руках у матери, не слыша исповеди Эммы.— Скажите, это правда, что Мейнард обещал баронство Лайму, если тот согласится управлять поместьем? — не удержалась от вопроса Джос-лин, желая еще раз убедиться, что муж и Иво лгали ей.Служанка вздохнула.— Да, правда. Он дал клятву не только в моем присутствии, но и в присутствии всех рыцарей Эшлингфорда.Мать перевела взгляд на спящего мальчика. Как он красив! Круглые розовые щечки, длинные густые ресницы и невинное выражение лица делали его похожим на херувима. Ребенок спокойно спал, даже не подозревая, что благодаря коварству получил то, что по праву должно принадлежать другому. Что скажет ее сын, когда подрастет настолько, чтобы понять все? Будь Оливер в состоянии самостоятельно принимать решения, согласился бы он занять место барона или отказался?Джослин пристально посмотрела Эмме в глаза.— В таком случае, Эшлингфордом должен владеть лорд Фок, а не мой сын, — хладнокровно заключила она.— Да, Эшлингфорд должен был с самого начала перейти к Лайму. Королю Эдуарду не следовало отдавать его Мейнарду.— Но он отдал.Няня кивнула головой.— Да, и совершил ошибку. Большую ошибку, чем вы думаете, леди Джослин.Однако вдова знала уже достаточно много.— Мне сказали, что прежде чем попросить брата вернуться в Эшлингфорд, Мейнард довел баронство почти до разорения.— Да, совершенно верно. Если бы Лайм не вложил в поместье деньги, добытые в турнирах, еще неизвестно, что случилось бы с поместьем сейчас.— Так он вложил в Эшлингфорд свои деньги? — не веря собственным ушам, воскликнула Джослин.— Да, а почему бы и нет? Лайм же верил, что в конце концов станет здесь полноправным хозяином.Значит, деньги, которые Мейнард брал из казны Эшлингфорда, принадлежали не только ему, а он, играя в азартные игры, беспечно пускал их на ветер. Но ведь старший брат мог и не давать барону денег, а иногда, возможно, и не давал. Словно прочитав ее мысли, Эмма добавила:— Я не солгала вам, госпожа. Я сказала истинную правду. Когда-то Лайм и Мейнард очень любили друг друга. Впоследствии это чувство умерло в душе вашего мужа, но Лайм никогда не переставал думать и заботиться о брате.Вдова не могла не согласиться со словами старой служанки. Хотя незаконнорожденный всем твердил о неприязни к Мейнарду, в его глазах появлялись боль и горечь, когда он говорил о его смерти.— Лайм винит себя за то, что мой муж стал таким озлобленным. И винит себя в его смерти.— Лайм?! — удивленно переспросила Эмма.— Да, — подтвердила Джослин.На лице старой няни заиграла легкая улыбка.— Вы уже разговаривали с ним об этом, да?Женщина невольно насторожилась, но затем, вспомнив, что перед ней честная добрая Эмма, а не Иво, успокоилась.— Немного.Служанка засияла.— Очень хорошо. Но меня удивляет, что он был откровенен с вами. Лайм не относится к людям, привыкшим делиться своими чувствами с другими. Пожалуй, исключением является гнев, который он редко сдерживает.Джослин задумалась. Итак, Лайм, вопреки привычкам, раскрыл перед ней душу. Но почему?— Должно быть, вы ему нравитесь. Но он, разумеется, не признается вам в этом.«Да, телом лорд Фок действительно неравнодушен ко мне, — подумала Джослин, — но, увы, не сердцем». Но почему же все-таки он решил поделиться с ней своими сокровенными мыслями? Она не могла найти ответ.— К тому же, ему нравится ваш малыш, — Эмма с нежностью посмотрела на Оливера.Молодая мать покачала головой.— Да. Поэтому время от времени я вспоминаю, как сильно поначалу боялась брата мужа. Я ведь думала, что он собирается убить и Оливера, и меня ради того, чтобы заполучить Эшлингфорд.— О чем, конечно, вас предупреждал Мей-нард, не так ли?— Совершенно верно, — подтвердила Джослин, тряхнув головой. — И я верила ему.Теперь пришел черед Эммы поддержать и утешить собеседницу.— Но самое главное, что вы изменили мнение. Вам нечего и некого бояться здесь, в Эш-лингфорде.Вдова собралась было согласиться, но внезапно вспомнила человека, которого она с каждым днем опасалась все больше.— Никого? Да, сейчас я не боюсь никого, кроме отца Иво.Эмма резко выпрямилась.— Он что-нибудь сделал?— Отец Иво обвинил меня в том, что я вступила в преступную связь с Лаймом.— И что же вы ответили?Джослин со стыдом вспомнила слова, сказанные священнику.— Я тоже пригрозила ему наказанием. Только не знаю, возымеет ли моя угроза какое-нибудь действие. У меня ведь нет доказательств.— Но, насколько я понимаю, и у него нет доказательств того, в чем он вас обвиняет. Или я не права, леди Джослин?— Вы хотите спросить, согрешила ли я с Лаймом? — решив не ходить вокруг да около, уточнила она. — Уверяю вас, мы не были близки.Старая няня встала.— Я поговорю с отцом Иво. Больше он не побеспокоит вас, госпожа.Хозяйка Эшлингфорда с сомнением посмотрела на старую служанку.— Но что вы можете сделать?Разгладив ладонью юбки, Эмма ответила:— Я знаю Иво с тех пор, когда он совсем молодым человеком принял сан священника. И до сих пор мы хорошо понимаем друг друга.Джослин так и подмывало расспросить ее поподробнее, но она понимала, что ей вряд ли удастся добиться другого ответа.— Благодарю вас, Эмма.Кивнув головой, старая няня медленно нагнулась и нежно поцеловала спящего Оливера в лоб.— Ваш малыш все поставит на свои места, — уверенно заявила она, отстраняясь. — Вот увидите.Что Эмма имела в виду? Что очарование и непосредственность Оливера растопят лед недоверия у обитателей замка? Молодая мать задумчиво смотрела вслед старой служанке, направляющейся к лестнице. Или что ее сын пробудит в душе Лайма ростки чувства, которое он старательно пытался заглушить?Так и не найдя ответа на свои вопросы, Джослин тяжело вздохнула. Оставалось лишь терпеливо ждать и надеяться, что Эмма окажется права.
— Я могу убить тебя, — процедил Иво, схватив женщину за руку.Но Эмма даже не вздрогнула.— Насколько я помню, ты уже однажды пытался сделать это, — презрительно холодным тоном напомнила она. — Но смерть забрала не меня, не так ли?Ему безумно захотелось избавиться от нее раз и навсегда. Представляя, что его пальцы держат не руку Эммы, а ее шею, он еще сильнее сжал их.— Ведьма!Служанка с притворным удивлением заметила:— Ты совсем не похож на святого отца, Иво. Интересно, что бы сказал епископ, если бы увидел тебя сейчас.Священник раздраженно поморщился. Мысль о кинжале, спрятанном в складках одежды, становилась все более и более навязчивой. О, как бы ему хотелось выхватить его из ножен и по самую рукоятку вонзить в грудь старой карги! Он бы не позволил ей издать ни звука. И ей бы — наконец-то! — пришел конец. Иво начало трясти от бессильной злобы. Где же те проклятые записи, которые он столько раз искал, но до сих пор не нашел? Где она их спрятала? Нет, ему нельзя убить Эмму сейчас. Нельзя и еще по одной причине: убей он ее, ему никогда не увидеть денег. О, Боже! Неужели эта мука никогда не кончится?— Где деньги? — прорычал священник.Женщина наивно склонила голову набок.— Ах, деньги!— Да, деньги! — теряя терпение, воскликнул он. — Где они?Несмотря на то, что пальцы святого отца по-прежнему сжимали ее запястье, Эмма, шагнув ь сторону, отвернулась от него и запустила другую руку под лиф платья. Через секунду она достала маленький кошелек и небрежно швырнула его на пол.— Здесь не все, — угрюмо буркнул Иво.— Разумеется, не все, — с улыбкой согласилась старая служанка. — Я хоть и не знатного рода, но знаю цену своей жизни. Ты получишь их часть за частью, но не раньше, чем я уйду в мир иной.С губ Иво сорвалось проклятие, от которого, услышь его Бог, рухнули бы стены. В следующее мгновение он с силой оттолкнул Эмму от себя.— Ты уже отжила свое, старая карга! Для чего тебе оставаться на этом свете? Все, что могла, ты уже сделала? Почему бы тебе не умереть?— Умереть? — насмешливо уточнила женщина. — Умереть теперь, когда у меня есть Оливер? Нет, я уйду из жизни только тогда, когда буду готова. И не секундой раньше.Глаза Иво начали наливаться кровью, голова медленно покачиваться в такт проклятиям, которыми он мысленно осыпал служанку. Наконец, потеряв терпение, священник порывисто отвернулся.— Уйди! Оставь меня в покое!— А ты должен оставить в покое Джослин, — спокойным голосом заявила Эмма. — И Лайма.— Разве у меня есть выбор? — горько усмехнулся Иво.— Что верно, то верно. Но ты должен дать слово.Слово? Почему бы и нет? Ему и прежде не раз доводилось давать слово, а затем с легкостью забирать его.Отец Иво повернулся к ней.— Хорошо, обещаю, — согласился он, пренебрежительно взмахнув рукой. — А теперь оставь меня, старая дура!Служанка поклонилась.— Я, как всегда, очень признательна вам, святой отец, — поблагодарила она с откровенной издевкой в голосе, которая чуть не переполнила чашу терпения Иво. Пока он отчаянно пытался сохранить самообладание, Эмма прошла по проходу вдоль рядов деревянных скамей и, покинув часовню, закрыла за собой дверь.Несколько минут Иво стоял как вкопанный. О, как ему хотелось дать волю гневу! Со скрещенными, словно в молитве, руками он напоминал статую. Но как только шаги женщины стихли за стенами часовни, у него вырвался крик отчаяния.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44