Но это будут те люди, которые считают сумасшедшими всех, кто не похож на них.Алан улыбнулся.— Вероятно, ты права. Пожалуй, я поговорю с мистером Картером, коллегой отца, и узнаю, что он об этом думает.— Вот это звучит разумно. — Опал еще пыталась докормить Роберта, но веки малыша сонно смыкались.— Думаю, этот маленький мальчик уже почти спит. — Она вытерла ему ротик и поднялась. — Я отнесу его наверх и уложу. А потом вернусь и все уберу. — Она махнула рукой в сторону грязной бутылочки и ковшика.— Не стоит беспокоиться об этом! Ложись спать. Ида все сделает утром сама.— Нет, не люблю оставлять грязную посуду. Да и потом, у меня уже прошел сон…— У меня тоже.Она ушла, унося Роберта, и Алан услышал ее легкие шаги на втором этаже. А он остался ждать на кухне. Конечно, следовало бы идти к себе, и он это прекрасно знал. Больше не было причин, удерживающих его тут. Гроза прекратилась, и Роберт был накормлен. Вероятно, Опал посчитает странным, что вместо того, чтобы отправляться спать, он остался на кухне.Но он знал и то, что все равно не сможет уснуть, когда кровь его еще кипит, а из головы не выходят мысли об Опал. Он хотел побыть с ней наедине. Именно этого он уже давно и страстно желал, но днем рядом всегда были Миллисент, Ида, Джонни…Через некоторое время вернулась Опал. Наверное, она укачивала мальчика, чтобы тот уснул, думал Алан. И опять — стоило подумать об Опал, как Алан сразу почувствовал то, что до сих пор было ему незнакомо — любовь, нежность. Но сильнее всех эмоций была жажда женщины. Именно Опал разожгла в нем эту непреодолимую страсть. Он хотел ее, и это желание пронизывало каждую его мысль, каждый его шаг.Он обернулся на мягкие шаги и увидел входящую Опал. На ее плечах все еще был накинут его пиджак, словно шаль. Алан увидел, как залилось краской ее бледное личико над белевшей в темноте ночной рубашкой.— Ты еще здесь? — произнесла она удивленным и в то же время обрадованным голосом.— Да. Думаю, что не смогу заснуть.— И я тоже. — Опал взяла ковшик и пошла вымыть его. Пока она поочередно мыла и вытирала ковш, тарелку, ложку, бутылочку, они не переставали болтать.Закончив, она повернулась к Алану.— Не хочу выливать воду. Мне понадобилось совсем немножко. Наверно, я оставлю ее. А Ида сможет завтра помыть в ней посуду.Алан кивнул. Он не мог говорить. Пока она возилась с посудой, брызги летели на ее рубашку. Капли воды попали прямо ей на грудь, и теперь темный кружок соска был хорошо виден через мокрую ткань. Еще несколько капель попали на живот.Алан не мог оторвать глаз от этих мокрых пятен. Дыхание его стало судорожным. Опал затихла и опустила глаза, проследив за его взглядом. Щеки ее заалели, и она инстинктивно прикрыла пятно на животе. Потом медленно подняла глаза, и их взгляды встретились. Лицо Алана выражало откровенное, нескрываемое желание.Дыхание, казалось, замерло у нее в груди. Она медленно, словно под гипнозом его взгляда, пошла к нему. В нескольких дюймах Опал остановилась. Алан поднял голову и посмотрел ей в лицо. Так прошло несколько секунд. Он напряженно молчал, тело его было натянуто, как струна, а губы подрагивали от бушевавших внутри чувств. Страсть, казалось, охватила не только все его тело, ее волна расходилась по всей комнате и, словно магнит, притягивала Опал.— Алан… — выдохнула она его имя.Он протянул к ней руки, и, обняв за талию, мягко посадил к себе на колени. Он уже не мог остановиться. Опал прижалась к нему, блаженно закрыв глаза. Их губы встретились, и страсть пронзила его тело, как недавно молния пронзила небо. Алан крепко впился пальцами в ее руки, не отрываясь от ее теплых мягких губ. Глава XXIII Алан не знал, как нужно целоваться. Ему никогда не приходилось целовать ни одну женщину, кроме Миллисент и матери, а это было совсем другое. Но инстинкт вел его. Когда Алан крепко прижал губы к губам Опал, ее рот немного приоткрылся, и Алан почувствовал, что сам, не осознавая, хотел именно этого. Его язык проскользнул между ее полуоткрытыми губами и тронул кончик ее языка. Это удивило и взволновало Алана. Его язык начал двигаться у нее во рту. Он задрожал, а дыхание стало быстрым и прерывистым. Он вдыхал аромат ее тела, он будто бы тонул в ней, и все же ему этого было мало. Он так сильно желал ее, что, казалось, может сейчас умереть, исчезнуть, раствориться.Алан отстранился и посмотрел на Опал. Он судорожно задышал, а лицо его горело. Руки не могли оставаться на месте, они рвались без конца обнимать это тело. Он с ужасом думал, как глупо, по-дурацки все получилось; кроме того, Алана душил стыд, будто он был в чем-то виновен. А еще ему стало страшно. Но над всеми этими доводами разума возвышалась непреодолимая, жарко пульсирующая земная страсть. Опал должна принадлежать ему. Он не может больше ждать, не может отпустить ее.Опал молча смотрела на него. Ее глаза сияли подобно звездам, и это еще больше разжигало его желание. Казалось, она тоже хочет Алана, и с радостью готова вверить ему себя, свою душу и тело. Это безумно волновало Алана. Она коснулась пальцами его щеки, и в этом месте кожа, казалось, вспыхнула. Алан в наслаждении, ставшем почти невыносимым, сжал руки в кулаки и закрыл глаза. Боль внизу живота была жгучей, требовательной, толкающей его куда-то.Он легко коснулся пальцами шеи Опал и нежно погладил шелковистую кожу.— Я не хочу причинять тебе боль, — тяжело дыша, прошептал он.Опал улыбнулась:— А ты не можешь причинить мне боль…Ему хотелось, быть уверенным в этом, так, как она. Алан почти не узнавал себя: неужели это он вот-вот потеряет контроль над собой? Его пальцы дрожали, касаясь кожи Опал, гладкой как бархат. Он чувствовал, что готов дико, почти по-животному разорвать ее рубашку и увидеть эту, такую соблазнительную, грудь.Алан, приложив все силы, развернул кресло и направил к своей спальне. Опал доверчиво свернулась у него на коленях, положив голову ему на грудь. А он ощущал только одно: как все больше и больше возрастает его желание, как становится уже не под силу переносить это.Он закрыл на ключ дверь комнаты и подъехал к кровати, потом остановился, и Опал, легко соскользнув с его колен, встала перед его креслом. Не говоря ни слова и не отрывая от него глаз, Опал стала через голову снимать ночную рубашку. Теперь она стояла перед ним абсолютно обнаженная, освещенная тусклым светом луны.Алан вцепился в ручки кресла. Он почти не дышал. Она была такой красивой — хотя, может, слишком хрупкой и маленькой для мужчины, и все же такой женственной и желанной — округлые бедра, высокая, красивая грудь… Алан не смог сдержаться и протянул к ней руки. Пальцы нежно коснулись ее сосков, потом плавно опустились на талию, а затем вновь взлетели к груди. Бархатно-нежная плоть чуть твердела под его пальцами.Алан почувствовал возбуждение. На лбу выступили капли пота. Он осторожно поддержал снизу ее грудь. Соски Опал затвердели и увеличились. Алан затаил дыхание. Ему стало вдруг нестерпимо жарко.Казалось, он может сейчас просто взорваться, но желание охватывало его с новой силой, хотелось еще и еще чего-то большего, и он сам не представлял, чего именно… Он должен познать это нежное тело, изучить во всех подробностях. Немного подрагивающими руками он гладил ее лицо, грудь, плоский живот, бедра. С каждым движением его страсть становилась невыносимее, она стучала и пульсировала в нем.Не зная, что нужно делать, Алан стал действовать, как подсказывал ему инстинкт. Одной рукой он начал ласкать низ ее живота. Когда пальцы коснулись мягких светлых волосков, он ощутил нежную, влажную, горячую плоть. Опал застонала, и он резко взглянул на нее, испугавшись, что причинил ей боль. На ее отрешенном лице Алан не увидел выражения боли. Губы Опал были слегка приоткрыты, и она тихо постанывала. Пока он колебался, она опустила бедра немного ниже, как раз под его руку, будто просила не останавливаться. Вся она была горячей и напряженной, и он почувствовал под своей рукой влагу. Это возбудило его еще сильнее, и он начал нежно ласкать ее плоть кончиками пальцев. Опал застонала, откинула назад голову и приоткрыла губы.Он прижался лицом к гладкой коже ее живота, начал целовать все ее тело, желая немедленно взять Опал, и в то же время еще продолжить наслаждение ее восхитительным телом. Аромат ее кожи сводил его с ума. Он чувствовал себя невероятно сильным, невозможно здоровым и живым.Он отпустил Опал и сорвал с себя рубашку. Опал легла на кровать и протянула к нему руки. Он схватил веревку и опустился в ее объятия. Опираясь на руки, Алан глубоко вошел в нее. Затем он начал двигаться, а Опал бедрами помогала ему. Она была под ним горячей и напряженной, а сознание того, что он в ней, приводило Алана в состояние невероятного возбуждения. Он никогда раньше не мог вообразить такого. Наслаждение, которое он испытывал, было настолько сильным, что его можно было сравнить с болью, а каждая секунда, все ближе и ближе приближала его к взрыву блаженства. Наконец, тело его начало судорожно вздрагивать, и он не смог сдержать стона. Он изливался в нее так напряженно, так сильно, до конца, пока не почувствовал себя совеем опустошенным жаркой, черной, кружащейся страстью.Он сделал последние судорожные вздохи, затем, не ослабляя объятия, перекатился на спину, и Опал оказалась наверху. Впервые в жизни он почувствовал блаженное, исчерпывающее удовлетворение, и с улыбкой на губах погрузился в сон.Рука Алана занемела, и, наконец, он проснулся от неприятных покалываний. Он непонимающе поморгал в темноте, стараясь сориентироваться и понять, что это за боль в руке. Крепко спящая Опал лежала рядом, а ее голова покоилась у него на руке. Ее шелковистые золотые волосы рассыпались по его плечу и подушке. Алан вспомнил, что произошло, и на какое-то мгновение его снова охватила недавняя страсть. И сразу после этого пришло ощущение вины. О, Боже, что же он наделал?Он осторожно высвободил занемевшую руку и сел, потирая ее с отсутствующим взглядом. Он переспал с женщиной — нет, даже с девочкой, которая была под его защитой. Опал перенесла столько страшного и тяжелого, и, наверное, надеялась, что здесь, под его крышей, ей наконец-то ничего не угрожает. Он обманул ее доверие, разрушил хрупкие мечты о покое и безопасности.Алан застонал от сознания бессилия и безнадежности. Опал пошевелилась и проснулась. Она непонимающе огляделась и увидела Алана, улыбнулась, но вдруг испуганно села:— О, Боже! Который час! — Она посмотрела в окно. — О, нет! Солнце уже встало! Что, если уже все поднялись? Что, если они заметили, что моя комната пуста?С выражением ужаса на лице она спрыгнула с кровати, не обращая внимания на свою наготу и побежала надевать рубашку. Она быстро привела себя в порядок и выскользнула за дверь. Алан наблюдал за ней с бешено бьющимся сердцем. Нужны ли были большие доказательства того, что он сделал с Опал нечно ужасное: она стыдилась происшедшего, чувствовала себя униженной, боялась, что об этом узнают, и Миллисент начнет думать о ней то же, что и другие.Алан заскрипел зубами при воспоминании о ее бывшем хозяине. Был ли он сам лучше Джонсона? Да, он не насиловал ее, это правда. Он знал это точно. Конечно, он был неопытным, но никак не дураком. Опал отдалась ему по своему желанию. Он не принуждал ее силой, но когда дал понять, что хочет ее, она могла расценить это как ультиматум: принять его любовь или потерять работу и крышу над головой ее ребенка.Алан подозревал, что даже если бы Опал не боялась лишиться работы и крова, она могла бы почувствовать себя обязанной за заботу, и вообще, он внушал ей какой-то благоговейный ужас. Получается, он использовал ее благодарность и порядочность, страх и желание сохранить для ребенка все необходимое. Уже обняв, усадив на колени и поцеловав, он поставил ее перед выбором, который был предрешен: Опал не могла отказать. Она, возможно, посчитала, что обязана отдаться ему.Алан вздохнул, закрыл ладонями лицо. Теперь он все испортил, и только потому, что не умеет владеть собой. Как хотелось все вернуть назад, все исправить, но это было невозможно. Уже ничего нельзя изменить, просто оставить все так, как есть. Он мог бы извиниться, объяснить Опал, что она была не обязана ложиться с ним в постель, что он никогда больше не попросит ее об этом. Но он знал, что это будет ему не под силу, потому сейчас, после того, что произошло между ними, он не представлял, как сможет прожить без этого.Часы тянулись отвратительно медленно. Алан ни на чем не мог сосредоточиться: ни на своих увлечениях, ни на отцовских книгах. Он проклинал себя за то, что позволил страсти взять верх над разумом и сходил с ума, вспоминая, как прекрасно это было. Алан просто разрывался от противоречивых мыслей и чувств. Он не переставал думать о красивом нежном теле Опал, о ее поцелуях и ласках, и вдруг начинал презирать себя за то, что принял этот вынужденный дар, чтобы удовлетворить свою похоть.В этот день он видел Опал всего однажды. Ему показалось, что она старается избегать его. Когда он случайно заглянул в комнату, которую она убирала. Опал вскочила, растерялась, бросила в его сторону нервный взгляд, а на ее щеках выступили красные пятна. Затем она быстро взглянула на сидящую у окна Миллисент, занятую вязанием, пробормотала извинения и выскользнула из комнаты. Алан похолодел и еще раз убедился, что правильно понял ситуацию.В эту ночь он долго лежал без сна, размышляя, как деликатнее извиниться перед Опал и избавить ее от выбора, перед которым невольно ее поставил. Уже засыпая, Алан услышал тихий стук. Затем немного приоткрылась дверь, и в комнату вошла Опал, осторожно прикрыв ее за собой.Алан выпрямился, от удивления горло у него пересохло. Опал подошла к спинке его кровати. Она стояла спиной к окну, и молочно-белый свет, проникающий с улицы через полоску незадвинутых штор, освещал каждый плавный изгиб ее тела под тонкой тканью ночной рубашки. Алана качало, он сам смутился из-за внезапно вспыхнувшего желания.— Опал? — Алану показался неестественным его собственный голос.— Алан… — Ее голос немного дрожал. Он не видел ее лица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47