Он казался здоровым и жизнерадостным, красивым той красотой, от которой по телу Милли пробегала дрожь.— Да, именно за тобой он ухаживал последние несколько месяцев, — заметила тетя Софи. — Я бы сказала, что это дает тебе некоторую власть над ним.Миллисент улыбнулась, удивленная этой мыслью.— Не думаю, что кто-то может иметь власть над Джонатаном…— Только ни в коем случае не позволяй, чтобы он услышал это, — предупредила с серьезным видом тетя Вирджиния. На самом деле она была не «тетя», а кузина отца Миллисент. Говорили, что в молодости она была настоящей красавицей, и сейчас, особенно в улыбке и манерах, еще сохранились остатки ее красоты. — Нельзя давать мужчинам почувствовать, что сама считаешь, будто не можешь им управлять. Тогда наверняка потеряешь главное преимущество.— А у меня должно быть перед ним преимущество? — Миллисент бросила взгляд на Сьюзан, которая улыбалась и делала большие глаза.— Конечно, мой Бог, конечно! — Тетя Вирджиния закудахтала от наивности Милли. — Иначе всю жизнь будешь у него под каблуком!— Вы говорите о семейной жизни, как о настоящем сражении, тетя Вирджиния, — заметила Сьюзан.Старая леди поджала губы, обдумывая услышанное.— Ну, а ведь так оно и есть, моя дорогая, в каком-то смысле! Если бы мы все эти годы не боролись за свои права, нас бы до сих пор колотили мужья и мы бы до сих пор семенили за ними в нескольких шагах поодаль.— Я бы так не сказала, Вирджиния, — робко возразила тетя Софи. — Наши мужчины не смогли бы долго выносить такого положения. Приходилось бы постоянно оборачиваться, чтобы выкрикивать свои жалобы…Все женщины засмеялись и обменялись взглядами — одновременно понимающими, покорными и любящими. На секунду Миллисент охватило старое знакомое ощущение отстраненности и одиночества. Только она одна здесь была не замужем. Она одна была не знакома с удовольствиями и недостатками жизни с мужчиной.Смех, казалось, напомнил всем, что пора расходиться. Работа была сделана, кофе выпит, да и общение уже начало исчерпывать себя. Тетушки и кузины Миллисент стали подниматься и собираться по домам. Милли тоже опустила рукава, которые ей пришлось завернуть, когда она мыла посуду, и поискала глазами поднос, который принесла из кухни.Пока все прощались, приглашая друг друга в гости, к Миллисент подошла тетя Ораделли и положила тяжелую руку ей на плечо.— Миллисент, задержись на минуточку. Мне нужно поговорить с тобой.Выражение ее лица было достаточно серьезно. Милли охватило нехорошее предчувствие. Похоже, предстоял долгий разговор, один из тех, в котором, как подозревала Миллисент, ей совсем не захочется участвовать. Она опять взглянула в окно, где во дворе стоял Джонатан.— Мне нужно идти. Может, лучше прийти завтра?— Мальчики займут мистера Лоуренса этим дурацким «слоном» столько, сколько нам потребуется. — Тетя Ораделли кивнула в сторону группы мужчин во дворе.— Ну, что ж… хорошо. — Миллисент не могла придумать другой отговорки. Она опять села на стул, с которого только что встала, внутренне вздохнула и стала ждать, пока тетя закончит со всеми «до свидания» и «спасибо».Тете Ораделли удалось довольно быстро проводить гостей, и уже через некоторое время она вернулась на кухню.— Так, с одним покончено.— Это был прекрасный праздник! — хотя ее тетя не была матерью невесты, но всегда бескорыстно и с готовностью предоставляла свой дом для таких семейных пиршеств, потому что ее дом был значительно просторнее, чем у других членов семьи. Именно по этой причине тетя Ораделли была больше всех остальных заинтересована в семейных свадьбах и подобного рода торжественных событиях.— Да, думаю, все прошло нормально, — снисходительно согласилась Ораделли, присаживаясь рядом с Милли. — По крайней мере, никто не выглядел дурачком, и Тильда не хихикала, как глупенькая. Но нужно сказать, что я не об этом хотела поговорить с тобой. Ну, во всяком случае, не совсем об этом, хотя свадьба и имеет некоторое отношение к теме нашего разговора. — Она положила ладонь на руку Миллисент и придвинулась поближе. — Миллисент, дорогая, я чувствую себя в роли твоей матери после смерти твоих родителей. И поэтому должна поговорить с тобой.О Боже, подумала Милли. Это выглядит еще более серьезно, чем она ожидала.— Я беспокоюсь за бедного Алана.— Алана? — Миллисент удивилась. — Почему? Он сейчас в очень хорошем состоянии, чувствует себя лучше, чем когда-либо.— Конечно, дорогая, и я уверена, что это благодаря твоей заботе. — Тетя Ораделли ободряюще улыбнулась. — Последние годы ты была образцовой сестрой, Я уверена, что отец очень гордился бы тобой. Впрочем, и до того, как на тебя легла ответственность за Алана, он гордился тобой. Он сам говорил мне.— Правда? — просияла Милли.— Да, да, он сам говорил мне. Несколько раз. Он говорил: «Ора, эта девчонка тверда, как скала. Любой отец может только мечтать о такой дочери».На щеках Милли от удовольствия выступил румянец. Ее отец всегда был довольно скуп на похвалы и делал это только в совершенно особых случаях, и хотя Милли всегда очень старалась заслужить одобрения отца, но у нее частенько возникали сомнения, достаточно ли она сделала, чтобы он похвалил ее. Было очень приятно слышать, что он так отзывался о ней своей сестре.— Я рада, — пробормотала Миллисент.— Конечн, Бедный Бенжамен… — Ораделли печально склонила голову. — Он бы намного больше волновался за Алана, если бы не был уверен, что ты сможешь так заботиться о нем. — Она помолчала. — Вот почему я решила, что просто обязана поговорить с тобой о сложившейся ситуации. Вместо твоего отца.— Какой ситуации? — Милли подумала, что тетя собирается говорить о вредном влиянии Опал Уилкинс на Алана.— Касающейся тебя и этого газетчика.— Джонатана? — Милли подняла брови, а в животе похолодело. Это было хуже, чем глупые тетушкины опасения насчет Опал. — Что ты имеешь в виду?— Я имею в виду, что станет с Аланом?— А что с ним станет? Ничего.Лицо тети Ораделли приняло вежливо-недоверчивое выражение.— Всем ясно, что у тебя с этим Лоуренсом серьезно. Болтают, что вы не заставите долго ждать с объявлением о помолвке.Миллисент покраснела.— О, тетя Ораделли… Я и Джонатан не собираемся объявлять ни о какой помолвке.— Не отрицай того, чего тебе бы хотелось!— Но я…— Он — взрослый мужчина с ребенком, нуждающимся в заботе, а не какой-то флиртующий мальчишка. Когда такой человек проявляет к тебе интерес, то это серьезно.— Думаю, Джонатан немного другой… Он… я… он очень любил свою жену, и когда она умерла, то решил, что больше не захочет жениться.— Чепуха! Вдовцы всегда хотят жениться снова, особенно если отрицают это. И особенно вдовцы с детьми, тем более с девочками. А глядя на вас, нетрудно догадаться, что вы уже вот на столечко от женитьбы. — Тетя Ораделли изобразила пальцами крошечное расстояние.Миллисент почувствовала одновременно смущение, удовольствие и раздражение. И почему тете Ораделли понадобилось затрагивать эту тему?— Миллисент, никто не желает тебе счастья больше, чем я. Ты — прекрасная женщина, замечательная дочь и сестра. Гордость и поддержка семьи. — Ораделли высказала свою самую высшую похвалу. — И я бы хотела, чтобы ты вышла за этого Лоуренса, если это сделает тебя счастливой. Временами я думаю, что было бы лучше, если бы Алан в ту ночь умер…— Нет! Тетя Ораделли, как вы можете так говорить?— По крайней мере, ты тогда бы смогла построить свою собственную жизнь, иметь семью, быть хоть немного счастливой…— Я и так счастлива!— Сейчас — да, — мрачно поправила ее Ораделли. — Вот почему ты сейчас витаешь в облаках, наслаждаясь настоящим и не задумываясь о будущем. Но очень скоро тебе придется принять решение. Собираешься ли ты и дальше ухаживать за братом или ты выйдешь замуж за Джонатана Лоуренса?— Джонатан Лоуренс не предлагал мне выйти за него. И, очевидно, даже не помышляет об этом.— Не обманывай себя! Ничего не стоит на месте. Ваши отношения должны сдвинуться с этой точки или вперед, или назад. Чем дольше ты будешь решать, тем вероятнее разобьешь себе сердце! Это правда, Миллисент: я говорю это не просто ради своего удовольствия. Если будешь ждать, пока он сделает тебе предложение, а потом решать, что не можешь дать согласие, то причинишь боль себе, ему и этой маленькой девочке. Ты должна смотреть вперед и смириться с правдой. Нельзя больше оставлять все как есть в надежде, что тебе никогда не придется встать перед выбором. И чем дольше ты ждешь, тем труднее будет ответить отказом. А что станет с Аланом? Что он будет делать, если ты выйдешь замуж и переедешь в дом к мужу? Как он будет жить?— Он будет рядом, в соседнем доме, — нетерпеливо прервала ее Милли.— Ты сама знаешь, что это разные вещи.— Ну, иногда я думала, что Алан мог бы жить с нами, — предложила Миллисент, испытывая застенчивость из-за того, что ей приходится всерьез думать и говорить о свадьбе с этим человеком.— Жить с вами! Что за идея! Алан, в таком состоянии? Ты сама знаешь, как он не любит компании. И клянусь тебе, какой мужчина захочет в качестве дополнения к жене иметь в своем доме шурина? Нет лучшего пути сгубить брак! Ты только вспомни Хауэллов…Тетя Ораделли строго посмотрела на нее:— Твой отец очень полагался на тебя, Миллисент, и мать тоже. Они верили, что ты всегда останешься рядом с Аланом и будешь заботиться о нем до конца его жизни и не допустишь, чтобы с ним что-то случилось.— Знаю. — Миллисент смотрела на свои руки. Голос был тихим и немного дрожал. — И я буду заботиться о нем. Буду.— Я знаю, это тяжело и несправедливо. Но такова жизнь. Не всегда можно только получать удовольствия, иногда нужно и чем-то жертвовать. Ты же знаешь, Алан не виноват, что с ним произошло такое несчастье. Он почти не видел жизни. И это тоже несправедливо. Но что он может сделать? Что все мы можем, кроме как смириться и стараться изо всех сил, чтобы все шло более или менее гладко? — Тетя Ораделли замолчала и испы-тывающе посмотрела на Миллисент. — Ты не можешь оставить Алана.— Я не оставлю! Я и не думала об этом!— Я знаю, ты не хотела бы этого. Ты бы сама возненавидела себя. Но когда мы позволяем отношениям зайти слишком далеко, то часто потом не можем выпутаться. Иногда мы делаем то, что легче и приятнее. И только намного позже понимаем, что сделали, и жалеем об этом. Миллисент, я не хочу, чтобы ты потом жалела о своем поступке. Я не хочу, чтобы ты в пылу страсти забыла обо всем на свете, вышла замуж за мистера Лоуренса, лишив Алана твоей любви и заботы. Потому, что ты будешь жалеть об этом до конца своих дней; ты сама знаешь, что так оно и будет.— Я этого не сделаю! — возразила Миллисент, к глазам подступили слезы при мысли об Алане, всеми забытом и покинутом, маленьком и слабом, умирающем от одиночества и отсутствия заботы.— Конечно, не сделаешь. — Тетя Ораделли сжала руку Миллисент. — Я знаю, как сильно ты любишь Алана. И что ты обещала родителям. Но трудно владеть собой, когда тебя увлекает страсть. Я не хочу, чтобы ты сделала ошибку.— Я не сделаю. И не оставлю Алана. Никогда!По дороге домой Миллисент была тихой и задумчивой. Слова тетушки не выходили из ее головы. Правильно ли она поступила? Неужели она старалась не замечать, что происходит, потому что боялась столкнуться с правдой? Неужели она заставила себя поверить, что никому не принесет вреда, если будет много времени проводить с Джонатаном, и только потому, что сама этого хочела? Неужели надеялась, что Алан каким-то образом освободит ее от обязанности заботиться о нем и она сможет выйти замуж за Джонатана, если он предложит? Она не была, в отличие от своей тетушки, столь уверена в этом. Но она вынуждена согласиться, что их отношения развиваются именно по такому пути. Если задуматься, сколько времени они с Джонатаном проводят вместе и какие чувства, эмоции и желания, не находящие выхода, она испытывает в его присутствии, то можно было согласиться: что-то должно произойти. Их отношения должны как-то определиться. Тетя Ораделли была права: ничего не стоит на месте.Когда они подошли к дому, уже темнело, и в сгущающихся сумерках Джонатан взял руку Миллисент в свои ладони. И хотя было довольно прохладно, они присели на ступеньки крыльца, стремясь хоть немного оттянуть минуту расставания. Миллисент смотрела на руку Джонатана, лежащую на ее руке. Она была намного темнее, чем ее, тверже и грубее. Миллисент всегда испытывала волнение, когда видела эти уверенные, сильные, мужские руки; она не могла забыть их прикосновений.Она взглянула на него и увидела, что Джонатан изучает ее лицо так же внимательно, как она изучает его руки. Он наклонился и свободной рукой погладил ее по щеке.— Ты красивая, — прошептал он, не отрывая светло-карих глаз от ее лица, и поцеловал, и неожиданная страстность этого поцелуя, казалось, лишила ее рассудка. Миллисент обожгло жаром его плоти, его руки крепко обняли ее. Джонатан прижался к ней, и Милли спиной ощутила острые края ступенек лестницы. Она чувствовала себя так, словно ступила в самое пламя пожара. И поняла, что хочет еще большего, хочет сгореть в этом пламени.Миллисент обвила руками его шею, и притянув к себе, начала исступленно целовать.Он напрягся, и на секунду показалось, что они вот-вот совершат что-то дикое, необъяснимое и безрассудное. Его губы скользнули по ее лицу и вниз, к шее. Он что-то шептал, но голос его звучал приглушенно, так как он не переставал ее целовать, его рука медленно исследовала ее тело — ее грудь, живот, бедра. Милли никогда не испытывала таких прикосновений, и это до глубины души поразило ее. Она ощутила огонь, разрывающий низ живота. Но еще больше Миллисент потрясло ее желание, чтобы эти ласки не прекращались, чтобы почувствовать его руки на обнаженной коже.Джонатан оторвался, прерывисто дыша и закрыв глаза, как от боли. Он отбросил волосы со лба.— Боже, Миллисент! — Голос его дрожал. — Я так хочу тебя!Она хотела прижаться к нему, сказать, что она хочет его не меньше. И только многолетняя привычка держать себя в руках позволило ей слабо произнести:— Мы не должны…Он кивнул и, отвернувшись, стал тереть лицо, потом вздохнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47