Ей было двадцать восемь, а ее новоиспеченному мужу — за восемьдесят. Она тут же принялась расписывать, как довольна тем, что на ее яхте работают португальцы-моряки. Маркус почти не слышал ее слов — на него нахлынули воспоминания. Воспоминания, сожаление и легкое чувство вины так и не покинули его окончательно, подступая время от времени. Если бы они с Сэвэджем не занимались по двадцать часов в сутки новой компанией, если бы он чуть больше времени уделял Кэтлин, интересовался ее учебой и слушал, по-настоящему слушал… Но Маркус не делал этого. Он был слишком занят — бизнес, занятия в университете.
Каждое утро Маркус целовал ее на прощание, почти каждую ночь они занимались любовью, хотя иногда для этого ему приходилось будить ее. А потом она сбежала… Как давно это было. И Кэтлин умерла, погибла от бомбы, заложенной террористами в автобус в Белфасте.
Тогда ему позвонили. Маркус никогда подробно не рассказывал матери о том, что произошло, просто объяснил, что Кэтлин оставила его, чтобы вернуться в Ирландию, и погибла там от несчастного случая. Правда и полуправда. Жизнь состоит из них. Наверное, госпожа Рафаэлла Холланд, как и остальные, полна полуправд. Молодая девушка, но на редкость целеустремленная, и глаза ее кажутся старше, чем она сама. Создавалось впечатление, что ей необходимо сосредоточиться на чем-то, что имеет для нее огромное значение. И тут Маркус решил заговорить с ней. Завоевать ее доверие. Он переспит с госпожой Холланд. Принятое решение удивило Маркуса.
Вспоминая собственный опыт, он сказал себе: «Это потому, что стоит от души позаниматься любовью с женщиной, и она становится более открытой, более непосредственной, больше раскрывает свою душу». У Маркуса не было ни малейшего представления о том, что должна рассказать ему Рафаэлла Холланд, насладившись тем, что он умел лучше всего, — но ему очень хотелось это выяснить. Маркус не узнавал себя: раньше он никогда не предавался таким холодным рассуждениям, перед тем как переспать с женщиной. Нет, тут же возразил Маркус самому себе. Это не был холодный расчет. Он даже испугался — ведь это может ослабить его внимание. Нет, он ни за что не даст этой женщине отвлечь его, даже за то удовольствие, которое она, несомненно, доставит ему в постели. Маркус не мог этого допустить. Он будет последним идиотом, если позволит подобному случиться. Потеряй Маркус бдительность, потеряй душевное равновесие — и он погиб. Нет, надо держаться на расстоянии… и это в его силах.
— Хотите бокал специального шампанского?
Рафаэлла очень медленно обернулась, и взгляд ее уперся в белоснежную сорочку на груди Маркуса. Она, не произнося ни слова, не спеша подняла глаза, пока они не остановились на лице Маркуса.
— А что такого «специального» в вашем шампанском?
— Оно из Калифорнии. Рафаэлла прыснула.
— Оно также наиболее деше… скорее даже наименее дорогое из тех сортов шампанского, которые встречаются в Порто-Бьянко. Хозяину оно нравится — мы только поэтому его покупаем.
— А кто хозяин?
— Некий Доминик Джованни.
Произнося эти слова, Маркус, беззаботно улыбаясь, наблюдал за выражением лица Рафаэллы. Оно не изменилось — вежливый интерес, и только, но ее глаза… Какая-то тень промелькнула в них. Ладно, теперь он знал, что ему делать. И еще Маркус радовался и испытывал огромное облегчение, ведь она не отказалась разговаривать с ним. Сделав знак официантке, он спросил:
— Вы знаете мистера Джованни?
— Судя по его имени, он итальянец — все, что я могу сказать.
— На самом деле он из Сан-Франциско. Родился и воспитывался в Америке.
— Неужели? А почему он купил этот остров?
— Вы задаете много вопросов сразу, вам не кажется? Вот выпьете со мной шампанского — может, я и расскажу вам.
Рафаэлла пожала плечами.
— Почему бы и нет?
— Правда, почему бы и нет. Маркус протянул к ней руку.
«Красивая грудь, — подумал Маркус, — очень даже красивая. И никакого лифчика. Можно просунуть пальцы под платье и потрогать…»
Маркус был недоволен собой. Мозг его работал не слишком четко. Он мысленно отодвинул девушку от себя. Маркус не доверял ей. И хотел услышать из ее уст, что она просто гоняется за знаменитостями, что только этим и объясняется ее интерес к Коко. Но он не верил этому. Нет, в те несколько минут, проведенные с Коко, она выглядела слишком напряженной. Как будто для нее было жизненно важно сделать Коко своей сообщницей. Скоро Маркус все о ней узнает. Но больше всего ему сейчас хотелось понять, что заставило Рафаэллу бегать на рассвете, а потом плакать так, как будто сердце ее разрывалось на части.
Рафаэлла была довольна собой. Маркус Девлин сам подошел к ней, и она знала, что может легко справиться с ним. Рафаэлла не очень понимала, почему он так переменился к ней, но испытывала облегчение. Ей больше не придется ломать голову над тем, как отбиться от Маркуса — от него и от его недоверия к ней. Рафаэлла прекрасно видела, что даже в новом красивом наряде она не могла соперничать со всеми по-настоящему шикарными дамами, присутствовавшими в казино, но тем не менее Маркус предпочел им всем ее, Рафаэллу. Она вспомнила слова Оторвы и удивилась еще больше. Так значит, ему нравятся исключительно брюнетки?
Маркус провел ее за маленький столик, расположенный на веранде у выхода из казино. Оттуда открывался великолепный вид на море. В небе висела луна, невероятно красивая и абсолютно белая. Всего в каких-то пятидесяти ярдах от них, на пляже, шипели волны, разбиваясь о песок и камни. Казино располагалось на небольшом мысе, рядом росли деревья франджипани, и их сладкий аромат наполнял воздух вокруг.
— Здесь так чудно, — произнесла Рафаэлла, присаживаясь.
— Да, — согласился Маркус и кивнул официанту, красавцу мужчине с каштановыми волосами почти такого же оттенка, как у Рафаэллы; тот принес шампанское в хрустальных бокалах на серебряном подносе.
Калифорнийское шампанское оказалось немного кислее того, которое привыкла пить Рафаэлла, но оно было шипучее, холодное, и она улыбнулась, сделав первый глоток.
И сразу одернула себя. Расскажи мне о себе, Маркус. Боже, если бы она произнесла что-нибудь подобное вслух, он, наверное, просто встал бы и ушел.
— Как давно вы здесь, на курорте? — спросила вместо этого Рафаэлла.
— С момента его открытия весной 1987 года — или, точнее, с тех пор как мистер Джованни купил его и открыл для туристов. На самом деле, достаточно давно. Я много путешествую. Мне это нужно как воздух. Остров есть остров, какой бы он ни был красивый, если сидеть здесь слишком долго, можно сойти с ума.
Рафаэлла сделала паузу, переваривая услышанное.
— А как получилось, что вы стали управляющим курортом? Вы что, занимались этим и раньше, в Штатах?
Маркус только пожал плечами.
— Если я сейчас отвечу на двадцать ваших вопросов, о чем мы будем разговаривать после?
— Простите, просто мне стало любопытно.
Как было бы любопытно любому репортеру? Да, это хороший ход.
— Теперь моя очередь. Не желаете рассказать мне, чем занимаетесь? Или, может быть, вы хотите танцевать? Или поужинать? Или поиграть в рулетку? Или позаниматься со мной любовью?
Рафаэлла взглянула прямо в темно-синие глаза Маркуса и ответила:
— Думаю, мне подошло бы все перечисленное. Нужны только время и силы, я так считаю.
Маркус лениво улыбнулся, и Рафаэлла осознала, что только что приняла решение. Поразительно, но отступать ей не хотелось. Она недооценивала возможности этого человека. На самом деле он был скользким, гладким, а также опасным. Сама мысль о том, чтобы пытаться играть Маркусом, контролировать его, была смешна. Если бы у Рафаэллы нашлась хоть капля рассудка, она в ту же минуту исчезла бы из его поля зрения. Ей совсем не нравились эти романы на одну ночь: за всю жизнь такое произошло с ней лишь однажды — это был преподаватель журналистики в Колумбийском университете, человек старше ее, которого она боготворила. Рафаэлла видела в профессоре идеал мужчины, образец для подражания. Она считала его интеллектуалом и отличным любовником. Но в постели он оказался посредственностью.
Маркус не окажется посредственностью в постели. Он не такой, как некоторые красивые мужчины, которые воображают, что женщины должны делать все, что они пожелают, только ради удовольствия находиться рядом с ними. Рафаэлла напомнила себе, что могла бы отступить, могла бы передумать, пока еще ее окончательно не покинула способность здраво рассуждать. Еще можно было сказать нет.
Маркус внезапно встал и улыбнулся ей.
— В том порядке, который я назвал, или, может быть, вы желаете начать с последнего? Или с середины?
— А я-то считала, что вы спите только с маленькими брюнетками.
Маркус удивленно приподнял бровь.
— Я думал, Оторва успела сообщить вам, что, как правило, я ни с кем не сплю, госпожа Холланд, особенно это касается гостей Порто-Бьянко.
— Значит, вы надеялись, что я скажу нет? И выплесну вам в лицо «специальное» шампанское?
— Просто я не вступаю в связь со своими гостьями.
— Значит, вы голубой? Маркус рассмеялся:
— Ладно, сдаюсь. Вы бросили вызов моим мужским способностям, поставив крест на мне как на мужчине, задушили мое самолюбие и нанесли мне удар ниже пояса.
— Неужели я сделала все это? Даже не предполагала, что способна на такое.
— Мы еще посмотрим, на что вы способны, госпожа Холланд. По дороге к моей вилле, может, расскажете мне, чем зарабатываете на жизнь? Или вы богаты и ведете праздную жизнь?
Маркус на миг замолчал, заглядевшись на ее профиль. До чего же высокомерно она держит голову. Он вспомнил трогательную девушку, рыдавшую утром на пляже.
— Нет, праздную жизнь вы, пожалуй, не вели никогда, ведь так? Осторожно, смотрите под ноги.
— Да, это так.
— В каком университете вы учились?
— В Колумбийском.
Маркус остановился у входа на свою виллу. Она стояла очень уединенно, окруженная деревьями и цветущими тропическим растениями. Маркус медленно развернул Рафаэллу лицом к себе. Кончиками пальцев он приподнял ее подбородок и наклонил голову. Их губы встретились.
Губы Рафаэллы оказались нежными, но холодными и равнодушными, как он и ожидал. В лучшем случае она просто сомневается, стоит ли ложиться с ним в постель или нет. Но почему она все-таки согласилась? И согласилась ли? И почему он чертовски хочет ее? Маркус решил подтолкнуть ее.
С ледяным спокойствием он скользнул пальцами под шелковый цветок, расстегнул пуговицу, соединявшую половинки платья, и, не дожидаясь возражений, стащил бретельки с плеч и стянул платье до пояса, где оно держалось лишь на одном красном шелковом цветке. Ее белая грудь обнажилась, освещенная лунным светом.
— Красиво, — произнес Маркус, немного отклонил Рафаэллу назад, поддерживая рукой за талию, и обхватил губами сосок.
Глава 7
Затем Маркус поднял голову и взглянул на девушку. Рафаэлла, недоумевая, глядела на него широко раскрытыми глазами. Он чувствовал, как ее тело сотрясает дрожь.
— Ты очень красива, Рафаэлла, — произнес Маркус и перевел взгляд на свою руку, сжимавшую ее грудь.
Рафаэлла чувствовала острое желание: она хотела Маркуса так сильно, как не хотела уже давным-давно ни одного мужчину. Но ее недоумение было еще сильнее. Рафаэлла не ожидала от себя такого. Ей даже не хотелось, чтобы Маркус останавливался. Она стояла на островке, залитом лунным светом — вряд ли существовало где-то на земле более романтическое место, — и позволяла малознакомому мужчине, который, возможно, не так уж ей и нравился, ласкать ее грудь. И это было чудесно. Платье болталось где-то на талии и не падало на землю только благодаря шелковому цветку.
Внезапно Рафаэлла почувствовала ужасную неловкость: сама она стояла полуголая, в то время как Маркус, полностью одетый, прекрасно контролировал ситуацию.
— Мне холодно, — проговорила она и попыталась высвободиться из его объятий.
— В таком случае… — произнес Маркус и притянул ее к себе. Рафаэлла ощутила, как пуговицы на его рубашке вдавились в ее обнаженную кожу и теплые руки стали гладить ее по спине. — Так лучше?
Что можно было ответить на это? Нет, не лучше, и я хочу пойти домой, либо Да, лучше, но ты не мог бы продолжать и дальше?
Вместо этого Рафаэлла только кивнула и подняла взгляд. Маркус улыбнулся и снова поцеловал ее, на этот раз крепче: его язык медленно раздвигал ее губы, легонько дотрагивался до них; он как бы изучал Рафаэллу, вдыхал исходящий от нее аромат. Маркус почувствовал во рту привкус калифорнийского шампанского, и желание переполнило его, а прикосновения Рафаэллы доставляли ему истинное наслаждение. До этого момента она и не осознавала, что сама тоже крепко обнимает Маркуса. Рафаэлла была не из тех, кто мог потерять голову в порыве страсти. И самое главное, ей совсем не хотелось терять над собой контроль. И вот теперь она висела у него на руке, как какая-нибудь героиня мелодраматического фильма двадцатых годов. Это было унизительно и неловко. Рафаэлла попыталась высвободиться, но без особенного старания.
— Послушай, Маркус, когда я захочу испытать оргазм, я тебе скажу об этом.
Он поднял голову, минуту смотрел на Рафаэллу, затем рассмеялся:
— Скажешь, на самом деле скажешь? Ладно, госпожа Холланд, там видно будет, не так ли?
Маркус так и не пригласил ее войти в дом. Вместо этого он поцеловал ее снова, шепча ей между губ, какая красивая у нее грудь, с этими темно-розовыми сосками, и, произнося эти слова, он расстегнул шелковый цветок, и платье упало к ногам Рафаэллы — она осталась в тоненьких бикини и туфлях на шпильках.
— Теперь посмотрим, — проговорил Маркус, и пальцы его скользнули под бикини, охватив и крепко сдавив ее ягодицы. Он слегка приподнял Рафаэллу, кончиками пальцев гладя ее влажную плоть, и вдруг остановился, не разжимая объятий. Такого не делал с ней раньше ни один мужчина, Рафаэлла никогда в жизни не испытывала ничего похожего.
Пальцы Маркуса просто лежали там без движения, а она сгорала от желания и мечтала, чтобы он продолжал ласкать ее. Хотя, казалось, такое положение дел устраивало его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55