Широкий кожаный пояс упал на устланный мехом пол. — Разве фрейлины королевы не научили тебя, что делать?
— Они, по-видимому, знают мужчин, — ответила Дария, глядя как завороженная на Роланда. На столике сандалового дерева горели три свечи в медном подсвечнике. В углу стояла низкая кушетка, покрытая мехом. Больше ничего не было. Когда Роланд разделся до пояса, Дария уже открыто впилась в него глазами. Он был худым и хорошо сложенным, заросшим черными волосами. В Рексеме он был болен и лежал на спине. Но и тогда он показался ей очень красивым, однако она не могла оценить игру мускулов на его спине и плечах, выступающие над животом ребра. Девушка судорожно сглотнула, увидев, что он снимает штаны. Роланд выжидательно посмотрел на нее.
— Чего ты стоишь? Снимай все и ложись в постель.
Она не пошевелилась. В этом приказе любящего жениха не было и намека на нежность.
Он поднял темную бровь.
— Поскольку ты носишь ребенка, я полагаю, что ты видела голого мужчину. Я ничем не отличаюсь от других, Дария.
Роланд стоял перед ней, высокий и нагой, и смотрел на нее с издевкой. Дарии хотелось отвести взгляд, но против воли ее глаза устремились на его пах. Мужской жезл безвольно лежал в облачке густых черных волос.
Но Дария знала, что он станет большим. Очень большим, и Роланд захочет вонзиться в нее. У нее перехватило дыхание, и она повернулась к нему спиной.
Он хохотнул.
— Тебе лучше начать ласкать меня, пока я в таком состоянии. Ну же, раздевайся.
— Хорошо. — Она задула все три свечи, и шатер погрузился во тьму. Дарии было стыдно. Роланд еще не видел ее обнаженной, не касался ее, не брал ее по-настоящему. Но теперь он был здоров и хотел ее; теперь он был ее мужем и мог смотреть на нее.
— Что ты делаешь? — спросила она испуганно.
— Зажигаю свечу. Хочу видеть твой живот и груди, Дария. Я слишком дорого заплатил за эту привилегию. Больше я повторять не буду.
И с этими словами Роланд лег на узкую кушетку и натянул до пояса меховое покрывало. Заложив руки за голову, он наблюдал за ней. Дария подняла было руки, но тут же бессильно уронила их. Она не могла заставить себя раздеться перед ним, не могла повиноваться его равнодушному приказанию. Он овладеет ею сегодня просто потому, что она была здесь и принадлежала ему. И все же этот человек был ее мужем, и Дария должна угодить ему. Она стала развязывать ленты на платье, но ее пальцы окоченели и были неловкими. Наконец она ослабила ленты достаточно для того, чтобы стянуть наряд через голову. Ее нижняя рубашка была свободной, но у нее опять возникли трудности с тесемками, завязывающимися на груди.
Муж лежал и смотрел на нее, не делая попытки помочь. Его глаза были прикрыты, и всем своим видом он словно говорил: ты будешь повиноваться мне, своему господину, ибо я зол на тебя и хочу хорошенько наказать.
Дария посмотрела на свои трясущиеся пальцы, па него и, увидев, что он холоден, как воды Северного моря, прошептала:
— Нет, я не могу.
Он вскочил, и она очень медленно опустилась на колени. Горячие слезы жгли ей глаза, отчаяние захлестывало ее. Дария закрыла лицо руками и беззвучно зарыдала.
Роланд пошатнулся, словно от удара. Это его жена лежала на полу и плакала! Будь она проклята! Он сказал со злостью:
— Ты ведь получила то, что хотела, чертова сучка. Прекрати свой скулеж: он приводит меня в ярость. Женские слезы ничего не стоят — они всего лишь притворство. Я не потерплю этого. Немедленно успокойся, Дария!
Она постаралась взять себя в руки. Мать говорила ей, что девушка никогда не должна плакать в присутствии любимого мужчины, потому что это нечестно. Как будто Роланду было до нее дело. Дария вытерла глаза ладонью.
— Извини, Роланд.
Он молча наблюдал за тем, как она пыталась обрести самообладание. Икая, Дария вылезла из платья и стояла в короткой нижней рубашке. При слабом свете свечи Роланд разглядел очертания ее выступающих сосков, темный островок внизу живота. Он хотел видеть ее всю. В конце концов, он имеет на это право.
— Сними рубашку.
— Не могу.
— Почему? Ты ведь не девушка, так зачем эта скромность? Или предпочитаешь, чтобы я сорвал ее?
— Нет. Я должна беречь ее.
— Сними ее, Дария, и не беси меня своим непослушанием. Если помнишь, ты поклялась перед Богом повиноваться мне.
Дария почувствовала себя униженной. Презрев гордость, она отвела от него глаза и быстро стянула рубашку. «Представь, будто ты одна, притворись, что его не существует, что он не лежит здесь, наблюдая за тобой, не видит тебя». Она смотрела невидящим взглядом, чувствуя, как падает к ее ногам мягкая ткань. Дария отмежевалась от этой обнаженной девушки, выставленной на обозрение своего мужа, человека, ненавидевшего ее и считавшего лгуньей и развратницей.
Роланд глазам своим не верил. Он и представить себе не мог, что она так прекрасно сложена. Высокие, налитые груди были такими же белыми, как и живот, а соски бледно-розовыми. Они казались слишком тяжелыми для такого тонкого стана, но ему это нравилось. Он подумал, что ей будет трудно выносить ребенка в таком плоском животе. Впрочем, скоро он станет выдаваться вперед. Ноги ее были прямыми и стройными. Это ему тоже пришлось по вкусу. Роланд помнил многих женщин, белокожих и пышных, чересчур пышных. Тело же Дарии было упругим и даже при такой худобе казалось сильным и выносливым. Роланд живо вообразил, как ее ноги обвиваются вокруг его бедер, и почувствовал боль в чреслах. Он хотел ее, но отдавал себе отчет, что точно так же вожделел бы любую другую хорошенькую женщину, которая стояла бы перед ним обнаженной.
— Иди сюда, — позвал он. — Дай мне рассмотреть то, что я купил ценой своего будущего.
— На мои деньги ты можешь купить себе более приятное будущее.
— Да, ты, конечно, скрашиваешь мой жребий своим богатым приданым, но я плачу собой, Дария, и буду платить до самой смерти. Я просил, чтобы ты подошла поближе. Я страшно устал от твоей лжи и упрямства и должен овладеть тобой хотя бы раз за ночь. Это мой долг, и я исполню его.
— Представь себе, что я — Лайла. Он чуть не задохнулся от ярости.
— Ты совсем на нее не похожа, как это ни печально. Если ты сейчас же не ляжешь, то очень пожалеешь об этом.
Но она продолжала стоять посреди шатра, застывшая и мертвенно-бледная.
— Ты ударишь меня, как мой дядя? Или как граф Клэр?
При этих словах чаша его терпения переполнилась. Он встал и шагнул к ней. Но вдруг увидел в ее глазах страх и что-то еще… Она отшатнулась.
Роланд схватил ее за руки и притянул к себе. И сразу же мужчину пронзило острое желание, и его вздыбленная плоть уперлась в живот Дарии.
— Да, — прошипел он, — я попробую поверить в то, что ты — Лайла. Но если это мне и не удастся, я легко смогу взять тебя. У меня так давно не было женщины, что сойдешь даже ты.
Роланд поцеловал ее в сжатые губы долгим и требовательным поцелуем. Он непревзойденный обольститель и докажет ей это.
— Я — не Лайла.
Он отпрянул, чувствуя вкус ее губ, а в ушах у него звучали ее слова, запавшие ему в душу, — такие беспомощные и отчаянные.
Роланд взглянул ей в глаза и положил руку на ее плоский живот.
— Там ребенок, но ты еще такая худая. — Он легонько ущипнул Дарию. — Ты для меня загадка, Дария. Я помню девушку, которую спас от графа, девушку, которая путешествовала со мной по Уэльсу, девушку, чей талант к языкам под стать моему собственному, девушку, проявившую мужество и бесстрашие, когда ее схватили разбойники графа.
А теперь это другая девушка. Она лжет не задумываясь, и на ней, к своему ужасу, я женат. Кто ты, Дария, и почему ты так переменилась ко мне?
Она закрыла глаза, преодолевая боль в сердце от его слов.
— Я не хотела, чтобы так вышло, Роланд, поверь. Когда ты болел, я решила отдаться тебе и поклялась себе, что ты никогда об этом не узнаешь. Я даже смыла свою кровь и твое семя, чтобы ты не спросил, откуда это. Но я была глупой и не подумала о том, что могу забеременеть.
Роланд оттолкнул ее от себя.
— Ложись спать.
Он задул свечу и, пока она стояла, голая и дрожащая от холода, юркнул под одеяло на узкую кушетку. Дария сказала:
— Быстро же ты забыл о своем супружеском долге.
Он грубо выругался. Затем встал и, схватив ее за плечо, швырнул на кушетку.
— Ну что ж, женушка, ты, как видно, не прочь порезвиться со мной. Или с другим мужчиной? Но поскольку у меня нет выбора, тебе придется подчиниться. И знаешь, Дария, мужчина может овладеть любой, достаточно ему лишь увидеть раздвинутые женские ноги. Вот чем ты будешь для меня — обузой, обязанностью, всего лишь телом, которое я буду вспахивать, пока не устану и мне не наскучит.
Потом Роланд взобрался на нее и грубо поцеловал, заставив приоткрыть губы и впустить его язык. Она замерла от неожиданности. Он засмеялся:
— Кажется, ты жалеешь о своем желании? Но уже слишком поздно. Разведи ноги да побыстрее, потому что я хочу покончить с этим как можно скорее. Я постараюсь сразу забыться сном, и, если повезет, мне приснятся Лайла и Сина, две женщины, которые искренне хотели меня и не вынашивали предательских мыслей.
— Роланд, пожалуйста, осторожнее, не… — Голос Дарии сорвался, когда он схватил ее за ноги.
— Я хочу посмотреть, готова ли ты принять меня. Не бойся, я не разорву твою плоть, иначе тебе будет трудно ходить и ездить верхом, а это причинит мне неудобства.
Его пальцы проникли в ее тесный грот, и она постаралась освободиться. Но он крепко держал Дарию, и она почувствовала, как внизу живота сделалось влажно и липко, — ее тело изнывало от желания.
— Клянусь всеми святыми, — вскричал он, проникая пальцем еще глубже, — ты вожделеешь меня. Я не причиню тебе боли. Нет, ты никогда не будешь кричать от боли — я в жизни не насиловал женщину. Кроме того, с тобой это невозможно. Ты похотлива, как любая самка, возможно, даже больше, чем те две женщины, которые давали тебе советы.
Она взмолилась еще раз:
— Прошу тебя, Роланд, не делай этого в гневе, не…
Но Роланд уже лежал между ее бедрами, раздвигая их и подготавливая ее к соитию.
— Ну что, женушка, как видно, тебе это не по вкусу? Мне вообще-то тоже. Это просто мой долг… проклятый супружеский долг!
И одним мощным толчком ворвался в нее.
Она вскрикнула, когда ее обожгло, словно раскаленным железом. А потом заплакала, сунув в рот кулачок, когда он погружался в нее, и ждала — обреченно и беззвучно, — пока он насытится, Роланд прав — она не испытывала никакого удовольствия. «Неужели женщинам вообще может это нравиться?» — подумала она.
Он тяжело дышал, то погружаясь в нее, то выныривая, чтобы вновь и вновь вонзать в Дарию свое могучее копье. Затем он застонал и излил в нее свое семя. Это полное слияние было ей знакомо; в тот, первый раз оно заставило ее забыть о боли и вообразить, что отныне они с Роландом будут неразлучны.
Дария зарыдала, не в силах сдержать слез. Сама душа ее была уязвлена, ибо даже в эту минуту она оставалась одинокой. И он тоже.
Роланд лежал на ней, прерывисто дыша от изнеможения. Он еще находился в ней, и она чувствовала его слабое движение.
— Ну вот, — удовлетворенно проговорил он, — я исполнил свой супружеский долг. — И резко вышел из нее. — Дария, почему я не слышал твоих страстных вздохов? Никакой благодарности за то, что я взял тебя, как ты того желала? Неужели ты не способна испытывать удовольствие? Твое тело жаждало вобрать мое семя. Ты упрямая девчонка, но черт с тобой. Я хочу спать, так что не беспокой меня больше.
Он скатился с нее и, перевернувшись на спину, натянул меховое покрывало. Медленно-медленно Дария вытянула ноги. Она чувствовала, как его семя вытекает из нее, но была слишком безразлична ко всему.
Вскоре она услышала его ровное дыхание. Пожалуй, ей не следовало говорить ему правду: она невольно переложила ответственность на его плечи, несмотря на то что поклялась себе не делать этого. Дария сознавала, что все еще любит его, но ее любви мало для того, чтобы он к ней переменился. Роланд ненавидел ее, и нужны были веские основания, чтобы он поверил и перестал ее ненавидеть.
Хоть бы ребенок был похож на него! Хорошо бы он вспомнил ту ночь в Рексеме! Это было ее единственной надеждой, очень слабой, конечно, потому что она сама не походила ни на мать, ни на отца. Но кроме надежды, у нее больше ничего не оставалось.
Глава 12
В большом зале Тибертонского замка царила мертвая тишина. Красный от ярости, граф Клэр стоял, поджав губы.
Он уставился на мужчину, который украл у него Дарию, дважды обвел вокруг пальца. Тысяча чертей, что этот проклятый мошенник делает у короля?
Граф сказал:
— Я вижу, сир, что вы доставили ко мне этого человека. Он вор, и я сегодня же повешу его.
— Не спешите, — вежливо произнес Эдуард. — Принесите-ка лучше эля. Королева устала, и ее фрейлины тоже. — Он улыбнулся своей знаменитой улыбкой, но она не произвела никакого впечатления на графа Клэра. — Я тоже умираю от жажды.
И в этот миг граф увидел Дарию. Он направился было к ней, но почему-то остановился. Сейчас здесь слишком многолюдно; он поговорит с ней позднее.
После того как королева, фрейлины и Дария удобно устроились за столом, Эдмонд Клэр приблизился к королю. К его сожалению, сукин сын Роланд остался сидеть рядом с повелителем, спокойно потягивая вино из своего кубка. Он выглядел молодым, здоровым и сильным — воином, а не смазливым священником в потертой сутане. Как ему удалось во второй раз украсть Дарию? Кем он переоделся?
— Позвольте поговорить с вами, сир. Это важно и касается присутствующего здесь человека.
— Ну конечно, — ответил Эдуард с иронией, которой граф не заметил. — Кажется, вы хотите обвинить его в чем-то.
Значит, король хотел, чтобы этот мерзавец участвовал в разговоре. Что ж, пусть будет так. Граф Клэр взял себя в руки и бросил презрительно:
— Да, сир, он украл ее. — Граф показал пальцем на Дарию. — Роланд говорил вам, что притворялся священником-бенедиктинцем? Что он, дикарь и самозванец, осмелился даже читать мессу? Сир, он богохульствовал и профанировал церковь.
Король обернулся к Роланду.
— Ты действительно притворялся священником?
— Да.
— И хорошо справлялся?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36