Я все еще считаю себя неплохим знатоком людей. И знаю, что мы с тобой — одного поля ягода, до меня это дошло еще тогда, когда ты впервые вломилась ко мне в комнату. Я пытался не обращать внимания, повторяя себе, что ты ребенок, но сам понимал, что обманывал себя. Я смотрел на тебя как на что-то недосягаемое. Помнишь, тогда, в заброшенной хижине? Я поцеловал тебя, и ты мне ответила. Я хотел тебя, страстно хотел, и знал, что найду ответное чувство. Ты говорила, будто мечтала прийти ко мне той ночью. Теперь я предлагаю тебе все ночи моей жизни, мы проведем их вместе. Ты же пришла ко мне сама, и почему бы мне, если я овладел твоим телом, не попытаться овладеть и твоим сердцем тоже? Я хочу тебя, ты красива, умна, мила, и я думаю, мы будем хорошей парой. Прости меня, если я не обладаю этими качествами, но, кажется, последнее, чего ты хочешь, это принять мое предложение.Герцог пытался заставить ее принять его предложение. Он считал, что она обязана согласиться, но ей так больно было это сознавать, так больно. Брэнди смотрела на герцога, мечтая, чтобы эта неприятная часть жизни поскорее закончилась.— Я спрашивала не о моих чувствах, Ян.— А о чем же тогда?— Ладно, отвечу. Пусть я молода и неопытна, но все-таки не совсем дура. Я никогда не выйду замуж без любви или когда она есть только с одной стороны. Нет, не перебивай меня. Быть английской герцогиней, значит проявлять недюжинное спокойствие и смирение. А ты ведь не любишь меня. Я имею в виду не то, чтобы терпеть, когда кто-то пользуется не той вилкой или путает нож для рыбы с ножом для мяса. Но тебя воспитывали как герцога, как властелина, а меня растила леди Аделла. Я никогда не выезжала из Пендерлига, здесь мой дом, и люди, с которыми мне приходилось общаться, — шотландцы.— Это ничего не значит. Я расскажу тебе, как себя вести. Здесь нет никаких проблем, только в твоем сознании.— Ладно, это только прелюдия. Ты заставляешь меня говорить прямо: ты не любишь меня, ты любишь «ее».Ему захотелось встряхнуть Брэнди, или поцеловать, или закричать.— Я не люблю Фелисити и никогда не любил. Но почему ты не веришь мне и несешь всякий вздор?— Я знаю, что ты никогда не любил Фелисити.— Тогда в чем же дело? — Его голос стал тверже камня. Ян смотрел на девушку и не говорил нислова, он просто не находил слов, их не было ни в голове, ни на языке.Она попыталась заставить себя улыбнуться, но не смогла.— Но ты же не будешь отрицать, что любишь Марианну? Разумеется, я понимаю, что Фелисити тебе не нужна, она всего лишь напоминает твою первую жену, но, Ян, я не смогу отвоевать тебя у женщины, которую ты любишь даже шесть лет после ее смерти. Каждый раз, когда ты будешь смотреть на меня, ты будешь вспоминать ее и возненавидишь меня за это. Люби ее, если хочешь, но не заставляй меня соперничать с привидением.Он подскочил на месте и уставился на нее.— Какого черта ты играешь со мной в эти игры, — заорал его светлость. — Ты хочешь, чтобы я почувствовал себя еще большим негодяем, чем я есть на самом деле? Не хочу слушать все это.Она поднялась во весь рост и гордо произнесла:— Я сказала, ваша светлость, что освобождаю вас от всякой вины, и нечего вам мучить себя. Никто никогда не узнает, что я переспала с вами. Поверьте, это и в моих интересах тоже.Герцог махнул кулаком. Он был так измотан, что ему хотелось выть. Но надо было успокоиться.— Забудь о Марианне, она мертва уже шесть лет, а ты жива, и я жив. Мы поженимся. Будем жить вместе. Я люблю тебя, ты любишь меня, и я хочу тебя больше, чем какую-либо другую женщину в мире.— Но ты же не любишь меня, Ян?Он разозлился.— Брэнди, я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж и поехала со мной в Англию. Я больше не могу здесь оставаться, кроме того, тут где-то бродит мой убийца, ничего меня по-настоящему не держит, кроме тебя. Даже овец я накормил, и они счастливы в своих сараях, а теперь я еще раз прошу тебя: давай поженимся и уедем в Англию.— Я не могу. Прости меня, Ян, но не могу.Она с трудом заставила себя отвернуться от него.— Да, негодяй действительно где-то здесь ходит, и поэтому нужно уехать. Я не хочу причинять тебе боль. Возвращайся. Ты спас Пендерлиг. Ты благороден и добр. Ты помог Бертрану, открыл нам дорогу в новый век, теперь благодаря тебе мы выживем. Наши люди счастливы больше, чем цыгане с пригоршней монет в руке. А теперь возвращайся домой.Ян смотрел на нее и не находил слов.Брэнди спокойно пошла по берегу к Фионе, которая все еще пыталась сделать из песка пушки для своего замка. Глава 29 Ян с Бертраном стояли возле парадной двери Пендерлига и негромко разговаривали. Краббс и Мэбли медленно загружали повозку. Карета герцога стояла рядом. Коротышке Алби доверили держать лошадей под уздцы. Было раннее теплое весеннее утро.Все считали, что герцог уезжает, потому что боится за свою жизнь, но никто не осмеливался прохаживаться по этому поводу. Ян был не в настроении с кем-либо обсуждать это.— Я не знаю, чего мне больше хочется: чтобы ты остался или чтобы уехал? Не беспокойся, я все сделаю сам. И сообщу тебе, как идут дела с разведением овец.— Хорошо, Бертран. Ты видишь, крестьяне счастливы. Если не возражаешь, напиши мне, как вы тут будете поживать. Я ведь ваш родственник и хочу быть в курсе событий.Он попрощался со всеми еще вчера после ужина. Пристально заглядывал каждому в лицо, даже леди Аделле, и одна мысль не давала ему покоя: кто из этих людей хотел его смерти? Брэнди не пришла, черт бы ее побрал.Она извинилась и убежала поскорее, чтобы у него не было возможности поговорить с ней наедине. Да ему и нечего было сказать ей, они уже все выяснили. Марианна умерла, давно умерла, но зачем снова жениться, когда он все еще видит сны о Марианне. Наверное, ему никогда не удастся избавиться от острой боли при воспоминании о ней. И если у него и будет другая жена, то ей придется смириться с этим. Ян сказал Брэнди, что она очень ему нравится, а девушка ответила, что любит его. Она так молода.— Я буду подгонять Тревора, он может сделать больше, чем уже сделал.— Желаю удачи, Бертран.— Простите, ваша светлость, могу я поговорить с вами, прежде чем вы уедете?Услышав ее голос, Ян быстро обернулся. Он почувствовал такую грусть, когда увидел Брэнди. Девушка стояла всего в нескольких футах от него, и выглядела неуверенной и нервной. Наверное, так и должно было быть. Может, она передумала? Возможно, станет умолять простить ее и взять в жены? Да, по-видимому, так и будет.Герцог подошел к ней. О Боже, как ему хотелось распустить эти косички и пальцами потрогать прекрасные волосы, зарыться в них лицом и почувствовать знакомый запах лаванды. Знакомый? Откуда? И он снова вспомнил ту чудесную ночь, но видение быстро исчезло.— Я посмотрю, чтобы Мэбли и Краббс здесь не напортачили, — сказал Бертран и отошел к карете.— Я не думала, что вы уедете так скоро. Уделите мне немного времени.Герцог перестал понимать, что происходит. Брэнди не похожа на женщину, которая часто меняет свои решения. Он кивнул и последовал за ней в гостиную.Она увидела, что Ян хочет заговорить, и остановила его.— Мне нужны деньги, — прямо заявила она.— Что?— Может быть, сотня-другая фунтов. Ведь для вас это немного.Он широко раскрыл глаза от удивления. Брэнди схватила его за рукав плаща.— Вы сказали, что обеспечите меня и Фиону, и теперь мне нужны деньги. Можете вычесть из моего приданого?— Осмелюсь спросить, зачем вам сто фунтов?Господи, он разговаривал с ней как холодный, расчетливый торговец, но иначе и быть не могло. Снова запах лаванды.Брэнди вздернула подбородок и посмотрела ему прямо в лицо.— Мне нужна одежда, ваша светлость. «Черт побери, почему она лжет мне», — подумал герцог. Он начал пощипывать свои уши. На ее лице отразилось удивление, даже страх перед всей нелепостью ситуации. Брэнди умоляла, голосом, глазами умоляла его дать ей сотню фунтов. Ее пальцы с короткими ногтями теребили заколку на накидке, а ему хотелось, чтобы она взяла его руку в свою. Ян любил эти прикосновения, такие мягкие, теплые, нежные. Ну что он мог сделать? Герцог сдернул плащ.— Хорошо, принеси мне бумагу и чернила. Было бы глупо давать тебе наличные, поэтому я напишу распоряжение, и Макферсон переведет на твой счет деньги.Она вылетела из комнаты. «Словно боится, что я передумаю», — промелькнуло в его голове.Брэнди вернулась через несколько минут, а он все размышлял, зачем ей нужны деньги и почему именно сто фунтов.Герцог взял из ее рук бумагу и чернила и стал писать. Он уже готов был поставить подпись, когда сообразил: девушка плохо представляет себе, что такое сто фунтов. «Ладно, — подумал герцог, — давать так давать». Он написал распоряжения Макферсону. Тот должен открыть счет на имя Брэнди и Фионы и перевести двести фунтов.Она пробежала бумагу глазами и чуть не выронила ее.— Я подумал, что одежда стоит дороже. Особенно в Эдинбурге. А вам нужно хорошо одеваться.— Да, вы правы, ваша светлость. Спасибо огромное.— Брэнди. — Он сделал шаг к ней.Она вытянула руки вперед, как бы защищаясь.Черт побери. Его голос снова сделался твердым.— Хорошо. Я возвращаюсь в Лондон, надеюсь, больше меня никто не побеспокоит. Наверное, вы поступаете правильно, и я ничего не могу сделать, чтобы изменить ваше решение. Всего хорошего, Брэнди. Надеюсь, вы добьетесь того, к чему стремитесь: какой-нибудь белокурый всадник на белом коне увезет вас в загадочную страну. Он не сделает вам больно, и у него не будет прошлого, о котором ему не хотелось бы вспоминать.Герцог язвительно поклонился и вышел из гостиной не оборачиваясь. В конце концов, есть же у него мужское самолюбие.Она подошла к окну и посмотрела, как Ян и Бертран жмут друг другу руки. Багаж упакован, дверь кареты открыта, а Мэбли прижался носом к окну, что-то говорит Краббс. Через секунду Ян уже был в карете и, махнув в последний раз Бертрану, приказал кучеру трогать. Скоро они исчезли из виду.Он уехал. Брэнди подумала, что могла бы поехать вместе с ним, выйти за него замуж. Но нет, цена слишком высока. Она посмотрела на бумагу, которую ей дал герцог. Двести фунтов!Брэнди заплакала. Она ни разу не плакала с тех пор, как ей исполнилось восемнадцать. Глаза сразу стали красными, а губы солеными от слез. Девушка зажала рот руками: нет, нельзя плакать. Надо идти к Макферсону в Бервик, а это два часа пути.Брэнди расправила плечи и пошла в свою комнату, чтобы обуться.
Через пять дней карета герцога Портмэйна остановилась перед колоннадой, которой был украшен парадный вход пригородного дома Портмэйнов, самого большого здания в Йорк-сквере. Сияло яркое апрельское солнце, на небе — ни облачка, воздух легкий, но не такой свежий, как в Шотландии. Настроение герцога было не из лучших. Ему сейчас по душе пришелся бы дождь или туман, но только не эта прекрасная погода.Он ужинал один, пересмотрев кипу приглашений и писем, пришедших в его отсутствие.Сезон был в самом разгаре. В честь приезда герцога его знакомые собирались устраивать вечеринки и праздники. Ян уже почти дошел до камина, чтобы бросить приглашения в огонь, но понял, что Шотландия осталась позади, а он — английский герцог. Не стоит хоронить себя заживо, нет, надо жить, жить полноценной жизнью: пить, есть вволю и любить всех женщин, которые не будут против.Следующие несколько недель он мотался по вечеринкам, танцевал со всеми дамами, даже совсем молодыми, и в шутку представлялся шотландским графом.Все думали, что герцог пытается заглушить боль от потери леди Фелисити, и не заговаривали о ней, поскольку сам он хранил по этому поводу гробовое молчание. Общество быстро назвало бывшую невесту Яна бессердечной, а на него люди бросали взгляды, полные сочувствия и понимания. Кроме того, когда Фелисити впервые появилась в свете вместе с маркизом Хардкастлом, все заметили, насколько тот стал жестче и молчаливее, с тех пор как связался с нею.О герцоге ходили самые пикантные сплетни, потому что он появлялся то здесь, то там, всегда навеселе, обнимая за талию какую-нибудь очередную дамочку, все они были одна симпатичнее другой.Ян полюбил оперу и нередко захаживал на спектакли в компании какой-то полногрудой красивой леди, к которой он совершенно беззастенчиво являлся в дом.Стало ясно, что герцог Портмэйн покатился по наклонной плоскости. И никто не удивился, что в начале июня, когда Сезон уже заканчивался, ни одна молодая особа, которая была ранее удостоена внимания его светлости, не получила предложения выйти за него замуж. Леди Фелисити опубликовала в «Газетт» объявление о расторжении помолвки и собиралась в конце года выйти замуж за маркиза Хардкастла. Герцога никто не осмеливался обвинять. Ян благороден, молод, красив, и казалось нормальным, что он словно с цепи сорвался.Герцог покачал головой, когда увидел опубликованное Фелисити объявление, а его слуга Джеймс заметил на губах хозяина веселую, беззаботную улыбку.«Слепая ты задница, — сказал тогда герцог сам себе, — ты все понял, просто слишком поздно».Однажды утром герцог не вышел из своей спальни, даже после того как часы пробили двенадцать. Когда он спустился к завтраку, то чувствовал себя так же отвратительно, как и во время обучения в Оксфорде, где быть трезвым считалось просто неприличным. Он подумал об оперном певце, на которого собирался посмотреть, и о четырех куртизанках, с которыми забавлялся ночью, и понял, что пришло время остановиться.Выпил чашку очень крепкого кофе, а затем позвал Джеймса, принесшего почту.— Черт, неужели эти господа до сих пор не свалили на Брайтон? Еще одна кипа приглашений. Я устал от вечеринок и от себя.Джеймс ничего не сказал, но был полностью согласен с хозяином. Каждый слуга в доме знал, если герцог говорит — значит, так и есть, и поэтому просто стоял и ждал, пока будут просмотрены все разноцветные конверты.Глаза герцога на секунду загорелись, когда он нашел в этой кипе письмо из Шотландии. Дрожащими руками Ян вскрыл конверт.Герцог прочитал письмо два раза.— Так, Джеймс, похоже, Перси достиг своей цели.— Да, ваша светлость.— Один из моих шотландских родственников, Перси, незаконнорожденный, скоро женится на мисс Джоанне Макдональд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34