Впрочем, довольно! – одернула она себя. – Я все болтаю и болтаю, а вы, должно быть, голодны. Идите-ка сюда, я принесла вам поесть.
Микаэла села рядом с ней на скамью, и они принялись завтракать вареной рыбой и овсяными лепешками на меду, запивая все это разбавленным вином.
– Знаете, в последнее время мне постоянно хочется есть, – сказала Сорча доверительным тоном. – Вы не представляете, сколько всего я съедаю за день!
– Очень хорошо, – улыбнулась Микаэла. – Вы должны есть то, что хочется, главное, чтобы все было в меру, как говорил мой покойный муж. Когда ожидаются роды?
– Месяца через два… Иногда бывает трудно точно определить срок. Мои детки всегда спешат…
– Лэрд как-то упоминал об этом, – заметила Микаэла, пристально наблюдая за ней.
– Я потеряла уже шестерых, – печально сказала Сорча, опуская глаза. – Они рождались слишком рано и сразу умирали. Все шестеро, один за другим…
– Какое ужасное горе! – вздохнула Микаэла.
Глаза Сорчи наполнились слезами.
– Я надеюсь, что когда-нибудь господь вознаградит меня за мои страдания, – тихо сказала она. – Иногда я представляю своих умерших сыночков и дочек крошками тюленями, детьми морского духа… Им хорошо в водах моего лона, но когда приходит время покинуть его, господь забирает их к себе, потому что они не могут жить на земле. Я так люблю ощущать в себе биение новой жизни, но каждый раз с самого начала знаю, что мое неземное дитя покинет меня, несмотря на всю мою любовь…
Тронутая до глубины души, Микаэла молча, со слезами на глазах смотрела на несчастную женщину. Как все-таки несправедлива судьба! Бедная Сорча так кротка и покорна, столько любви в ее добром сердце…
– Я знаю, это только глупые фантазии, но они помогают мне терпеливо переносить страдания, – продолжала сестра Дайрмида. – Все в руках божьих, он один знает, почему посылает мне такие испытания, и я больше не спрашиваю, за какие грехи он меня наказывает. – Она подняла глаза на Микаэлу. – Мой брат считает, что вы можете мне помочь. Он прав?
– Я хорошо разбираюсь в женских и детских болезнях, хотя, конечно, не могу обещать вам… – Микаэла чуть не сказала «чуда», но вовремя спохватилась. – Как бы то ни было, я постараюсь вам помочь.
Хмурясь, Микаэла отмывала руки от миндального масла, которым смазала руки перед тем, как осматривать беременную женщину. Результаты осмотра оказались удручающими: плод, правда, был нормального размера и выглядел здоровым, но матка уже начала открываться, хотя до срока было очень далеко. Ребенок еще не успел достаточно хорошо развиться в утробе матери, чтобы родиться жизнеспособным, для этого требовалось по меньшей мере недель десять.
Согнав с лица озабоченное выражение, Микаэла присела на краешек кровати.
– Вы носите под сердцем прекрасного ребенка, – сказала она с улыбкой. – У него сильное, здоровое сердце!
– У нее… – поправила Сорча. – Это девочка.
Микаэла бросила на нее удивленный взгляд и пожала плечами.
– Вам лучше знать. Во всяком случае, младенец крепкий и уже достаточно крупный. Но загвоздка в том, что ваше тело слишком торопится произвести его на свет. У вас бывают схватки? Вы чувствуете какие-нибудь признаки приближения родов?
– Да, иногда… Но если полежать денек-другой, то все проходит. Правда, потом боль снова возвращается – когда я встаю и начинаю двигаться.
– Так было и раньше, когда вы носили других детей?
– Да. Если боль усиливается, Гьорсал дает мне целебное питье. Она говорит, что я не должна плакать и жаловаться, потому что это ослабляет тело и дух. И Ранальд с ней согласен. Он считает, что я сама во всем виновата: если бы я была сильной и здоровой, то не потеряла бы детей. Ах, я так хочу окрепнуть…
Микаэла не верила своим ушам.
– Что за глупости, Сорча! – воскликнула она. – Вы должны жаловаться, если вам что-то не по душе, и должны сделать так, чтобы Ранальд вас услышал! Я хочу, чтобы вы сейчас же легли в постель и не вставали до конца срока, потому что есть угроза преждевременных родов. Возможно, нам удастся их избежать, если вы будете поменьше двигаться.
– Как, лежать в постели несколько месяцев?! – переспросила пораженная женщина. – Но я не могу. Ранальд очень рассердится. Он и так злится на меня за то, что я не сумела родить ему наследника. В последний раз он даже грозился отослать меня домой, а себе взять новую жену…
Микаэла бросила на Сорчу сердитый взгляд, но воздержалась от комментариев.
– Милая, – сказала она как можно мягче, – у нас просто нет другого выхода. Вы должны постараться как можно больше отдыхать. Здесь есть какая-нибудь знахарка, которая могла бы готовить для вас лекарства?
– Есть одна на большом острове. Мы отправим к ней кого-нибудь из слуг, и она пришлет все, что нужно.
– Прекрасно. А теперь давайте я отведу вас в постель.
Микаэла помогла Сорче подняться и повела ее в спальню.
Дайрмид ждал, стоя у самого края утеса. Внизу кружили над морем крикливые чайки, на прибрежных камнях резвились и нежились на солнышке серые тюлени. Заслышав шаги, лэрд оглянулся – к нему подходил Мунго.
– Ну как? – спросил он своего верного слугу и друга.
Мунго развел руками.
– Я поговорил с капитаном Ранальдовой стражи, но он наотрез отказался пустить меня в амбары на первом этаже. Сказал, так распорядился хозяин, потому что, мол, в тех амбарах очень ценный товар – специи.
– Перец и гвоздика действительно дорого стоят, – нахмурился Дайрмид, – но только от кого их стеречь на наших богом забытых островах? Иди за мной! – решительно приказал он и быстрым шагом направился к неприметной боковой двери в стене замка.
За дверью начинался полутемный коридор, с одной стороны которого находилась казарма стражников, а с другой – овечий хлев. Дайрмид и Мунго пошли вперед, мимо казармы и хлева. По дороге им встретились несколько воинов Ранальда, которых появление в замке брата госпожи ничуть не удивило. Торопливо спустившись по ступеням, лэрд подошел к закрытой на засов двери амбара и оглянулся:
– Ступай в казарму, Мунго, и постарайся заговорить стражникам зубы. Рассказывай о чем угодно, смейся, валяй дурака, только чтобы никто из них не вздумал пойти проверить амбар!
Кивнув, Мунго отправился выполнять поручение, а Дайрмид, не без труда сдвинув тяжелый засов, открыл дверь, взял со стены факел и вошел в заветную кладовую своего родственника.
Ранальд оказался очень запасливым хозяином. Чего там только не было – толстые мотки веревок и канатов, оружие, конская сбруя, штуки блестящего разноцветного шелка и отменного льняного полотна, а также множество бочек, ящиков и мешков самого разного размера. Быстро сосчитав их количество, Дайрмид вынул из ножен кинжал и стал открывать бочки одну за другой. Осмотрев содержимое, он возвращал крышки на место.
У него всегда была отменная память на цифры, поэтому ему ничего не стоило сравнить запасы в кладовой с описью товаров, которую ему дал брат Артур. В нескольких бочках поменьше действительно находились пряности, в больших плескалось вино, судя по французским надписям – кларет и бургундское. Там же стояли фляги с оливковым и миндальным маслом.
Внимание Дайрмида привлек аккуратный штабель холщовых мешков в углу. Разрезав один из них, он подставил ладонь – на нее тонкой струйкой потекло чистое, светлое зерно. Горец внимательно посмотрел на него, понюхал и выругался сквозь зубы.
Послышался негромкий скрип двери – в кладовую вошел Мунго.
– Здесь достаточно припасов, чтобы набить все буфеты, платяные шкафы и арсеналы в Западных горах! – вполголоса сказал ему лэрд. – Большая часть товаров соответствует описи, которую мне дал Артур…
– Большая часть? – недоуменно перебил Мунго.
– Открой этот ящик и скажи, что ты думаешь о качестве ткани. А потом загляни вон в тот холщовый мешок.
Мунго начал с мешка. Несколько мгновений он рассматривал зерно, пересыпая его с ладони на ладонь, потом опустился на колени возле ящика и пощупал ткань.
– Английский лен английской выработки, – помрачнев, констатировал он. – И пшеница тоже английская!
– Да, Ранальд явно предпочитает не только английскую одежду, но и английский хлеб, – заметил Дайрмид. – Не слишком ли он любит все английское? Это опасное пристрастие! У него, похоже, налажена связь с английскими купцами, причем в описи нет ни слова об английских товарах.
– Но ведь английским купцам их король запрещает торговать с Шотландией. Может быть, Ранальд купил все это в Ирландии? – предположил Мунго.
– Не исключено, но я сомневаюсь!
– А вдруг это добыча Артура? Ведь он, похоже, участвовал в пиратском налете на английские порты…
Дайрмид покачал головой:
– Нет-нет, Мунго. Мой брат обязательно включил бы свою добычу в список: он специально составил его, чтобы я знал обо всем, что хранится в кладовых Глас-Эйлина. Если мы хотим разобраться, что здесь происходит, нам придется дождаться Ранальда.
– Может быть, Сорча в курсе его дел?
– Вряд ли моя сестра согласилась бы стать пособницей контрабандиста!
– Да, такое и представить трудно, – вздохнул Мунго. – Если б ты знал, как мне не хочется оставлять ее одну в логове Ранальда! Когда ты поедешь обратно, чтобы встретиться с королем, я, пожалуй, останусь с ней, буду ее охранять.
– Я не уеду, пока не выясню, как сюда попадают английские товары! – решительно заявил Дайрмид. – Но когда это произойдет, Сорче, может быть, действительно понадобится твоя помощь.
– Будь спокоен, я о ней позабочусь. Если нужно, с радостью отдам за нее жизнь… – тихо проговорил Мунго.
– Я знаю, – так же тихо ответил Дайрмид. – Эх, где были мои глаза, когда к ней посватался Максуин?! Но я был тогда слишком молод и не понимал, что ей нужно для счастья…
Несколько мгновений Мунго стоял, уставившись в пол, потом горько махнул рукой и вышел из кладовой. Лэрд поспешил за ним.
16
– Пожалуйста, Мунго, расскажи нам еще что-нибудь! – попросила Сорча. Она лежала у себя в спальне на кровати, утопая в пуховой перине и ворохе подушек, Мунго с Дайрмидом расположились на скамьях у очага, а чуть поодаль устроилась на маленьком складном стуле Микаэла. Прислонив к плечу тяжелую старую арфу, она наигрывала незатейливые мелодии, которым ее научила когда-то мать.
В последние дни у Дайрмида, Мунго и Микаэлы вошло в привычку собираться в комнате Сорчи на легкий ужин. Им так нравилось общество друг друга, что после ужина они нередко задерживались, чтобы поболтать. Мунго и Сорча рассказывали старинные легенды, вспоминали вместе с Дайрмидом детство, смеясь над давними шалостями и проделками. Иногда и Микаэла вспоминала какие-нибудь интересные случаи из студенческой жизни и медицинской практики в Италии. Однако большую часть времени она проводила за арфой, которую Дайрмид нашел в большой зале. Даншенский лэрд оказался превосходным певцом с таким глубоким, завораживающим баритоном, что, аккомпанируя ему, Микаэла забывала обо всем на свете и погружалась в блаженный мир грез.
Нередко, глядя на занятого разговором или молча сидевшего у камина Дайрмида, она вдруг ловила на себе его теплый, ласкающий взгляд, и тогда ее арфа начинала отчаянно фальшивить. Взять себя в руки стоило Микаэле большого труда, но она все равно очень любила эти тихие вечера и с сожалением думала, что рано или поздно ей придется покинуть и Глас-Эйлин, и Даншен, и даншенского лэрда…
Вот и сейчас она размышляла о том же, наигрывая на арфе грустную мелодию. Вывел ее из задумчивости громкий голос Мунго:
– Я неважный рассказчик. Вот Гилкрист – другое дело!
Сорча улыбнулась, и в ее глазах зажглись серебряные искорки.
– Нет, мне твои истории нравятся больше, – сказала она. – Гилкрист отлично играет на арфе и сочиняет баллады, но у него нет твоего чувства юмора. А ты всегда заставляешь меня смеяться!
– О, я польщен! – ухмыльнулся Мунго. – Мне нравилось тебя смешить еще в те времена, когда ты была противной маленькой врединой с огненно-рыжими косичками, которая бродила за нашей мальчишеской компанией, как хвостик. Впрочем, ты и сама отличная рассказчица, так что теперь твоя очередь.
Взглянув на него, Сорча тут же потупилась и вспыхнула, Мунго же не сводил с ее смущенного лица восторженных карих глаз. И Микаэле вдруг открылась тайна, которую эти двое, должно быть, скрывали даже от самих себя: они нежно любили друг друга!
Микаэла перевела взгляд на Дайрмида, который с напряженным вниманием наблюдал за сестрой и другом. «Он все знает!» – догадалась она и грустно улыбнулась, когда он поймал ее вопрошающий взгляд. Не ответив на ее улыбку, лэрд поспешно отвел глаза.
Между тем Сорча начала рассказывать свою любимую легенду про селки – людей-тюленей, которые живут в море и выходят на берег, чтобы приворожить земных женщин и мужчин. Микаэла стала негромко наигрывать мелодичный напев. Она старалась не смотреть на Дайрмида, но ее глаза то и дело помимо воли останавливались на его худом мужественном лице, а сердце сжималось от боли. Когда рассказ Сорчи подошел к концу, Микаэла закончила мелодию громким звенящим аккордом.
– Чудесная легенда, – вздохнул Мунго, не отрывая глаз от прекрасной рассказчицы; его суровые резкие черты смягчились и просветлели. – Странно, мне не доводилось слышать ее прежде.
– Знаешь, Мунго, мне хочется, чтобы Гилкрист положил ее на музыку, – мечтательно сказала Сорча. – Пожалуйста, перескажи ему легенду и попроси от моего имени сочинить музыку и стихи, ладно?
– Хорошо, хотя у тебя самой это получилось бы лучше.
– В самом деле, ты не хочешь навестить Даншен? – спросил сестру Дайрмид.
Едва она открыла рот, чтобы ответить, как из коридора послышался шум, дверь отворилась, и на пороге появился Ранальд. Сорча побледнела и испуганно замерла, натянув плед до самого подбородка.
– Ба, что за теплая компания! – воскликнул Максуин, оглядывая комнату с недоброй улыбкой. – Подумать только, я несколько недель кряду болтаюсь по морям, а когда возвращаюсь, моя жена не встречает меня у дверей, как положено, а возлежит на постели, словно королева в окружении придворных!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42