— Здесь, в этой комнате. — Он с силой провел рукой по лицу и волосам, как будто хотел стереть что-то. — Меньше, чем за неделю.
— Господи! — выдохнула Эмилин. Она знала людей, которые постились по десять дней и больше и не испытывали от этого заметного вреда. Другие, более хрупкие, заболевали уже после одного-двух дней голодания.
— Я не ем мяса. Часто соблюдаю пост. Я построил монастырь.
— Вы сожалеете о своей жестокости, милорд, — проговорила Эмилин. — Священники говорят, что Бог спасает тех, кто раскаивается.
Уайтхоук повернулся и посмотрел на нее.
— Я ни о чем не жалею, — выпалил он. — Смерть стала ее последней попыткой оскорбить меня. Она умерла, лишь бы не признать своей измены, мне назло. Я не ищу прощения у Бога. Я был прав.
Эмилин растерянно замигала.
— Но тогда зачем же вы отвергаете мясную пищу, зачем строили монастырь?
— Следую совету священников — ради своей бессмертной души. Я не сожалею о том, что наказал Бланш, но она смертельно оскорбила и унизила меня напоследок. Ее смерть не пустит меня на небеса.
— Лорд Уайтхоук! — Эмилин говорила твердым голосом, хотя сердце ее билось стремительно и неровно. — Милорд, не совершайте больше такого поступка. Отпустите нас. По крайней мере, отошлите детей в Хоуксмур.
Граф мерил комнату шагами, и девушка поняла, что он пьян.
— Нет, — покачал он головой, — я не могу отпустить вас. Вы тоже обманули меня и послужили причиной моего унижения.
Он пересек комнату и, подойдя к Эмилин, схватил ее за лицо. Его грязные пальцы были холодны.
— Выдайте мне моего врага и будете свободны.
— Я уже сказала, что ничем не могу помочь вам. Пальцы его впились в ее кожу, оставляя на лице синяки.
— Ни одной женщине не удастся больше меня обмануть! — Он тяжело дышал и растирал рукой грудь, хотя другой все еще изо всей силы сжимал лицо пленницы. — Выдайте мне Черного Шипа!
Она молча встретила его яростный взгляд.
— Откуда такая преданность, леди? — с угрозой в голосе протянул Уайтхоук. — Она неуместна. Вы должны сохранить себя для мужа и детей.
Он оттолкнул ее, и Эмилин, не удержавшись, упала на кровать. Соломенный матрас зашуршал, и из него поднялось целое облако пыли.
— Оставайтесь здесь и думайте о судьбе Бланш! Его огромное тело нависло над ней, он поднял руку. Эмилин зажмурилась и закрыла лицо руками, вслушиваясь в его хриплое дыхание. Через минуту Уайтхоук повернулся и пошел к двери.
— Скоро вы обнаружите, что в моих словах заключена мудрость. Вы покрепче Бланш. Воздержание прочистит ваши мозги, как и всякий святой пост!
Он открыл дверь и, выйдя из комнаты, с силой захлопнул ее. Эмилин слышала, как повернулся ключ. Вскочив с кровати, она подбежала к двери, пытаясь повернуть железное кольцо.
— Нет! — закричала она. — Вы не сможете так поступить! — Она колотила в дверь, пока оставались силы, но ответом ей была лишь тишина. Толстые стены и три этажа комнат, набитых мешками с продуктами, поглощали звук, словно башня из пуховых перин. Через некоторое время Эмилин подошла к окну. Зимний воздух освежил ее пылающее лицо. Небо было заполнено летящими снежинками.
Девушка просунула руку сквозь глубокую и узкую бойницу. Крошечные звездочки таяли на ее ладони, холодные, свежие и чистые. Издалека, с противоположной стороны двора, приглушенные густым снегопадом, доносились едва слышные звуки пира.
Глава 23
— Черт побери, нашей дружбе явно приходит конец, — пробормотал Питер. Он скорчился на сиденье повозки и поправил газовую вуаль. — Клянусь, милорд, на следующем же турнире, который будет объявлен в наших краях, я поднатужусь и выиграю столько земли, что наконец-то смогу бросить службу.
Натянув вожжи, Николас обернулся.
— Если мы выйдем из этой переделки живыми, то я и сам дам тебе землю и буду счастлив, если ты скроешься с моих глаз. И старая бабка не могла бы надоесть больше.
— Старой бабке не пришлось бы сбривать усы ради друга. — Питер расправил складки на юбке.
Николас искоса взглянул на него, стараясь скрыть улыбку.
— Может быть, и нет. Но я слишком высок для роли девушки. Пригладь-ка свои очаровательные рыжие кудри, и нас пропустят немедленно.
— Это безумный план, — недовольно проворчал Питер. Он вытянул ноги и закинул башмаки на край повозки.
— Но ведь карнавальные костюмы — обычное дело в Двенадцатую ночь.
Питер опять недовольно заворчал.
— Под этим хорошеньким платьицем и плащом у тебя доспехи и оружие, — пытался успокоить его Николас. — Можешь снять женскую одежду, как только мы проникнем в замок, если она тебя так нервирует.
— Чувствуешь себя полнейшим идиотом, — пробормотал Питер.
— Даже с твоим нежным детским личиком играть роль женщины лучше в темноте, — заметил Николае. Они уже подъезжали к замку, и барон снова подстегнул ленивых быков. — Как ты думаешь, часовой пропустит двух вооруженных рыцарей?
— Разумеется, не пропустит. Но мельника и его жену, тем более с грузом эля и свежего хлеба к столу графа, пропустит непременно.
— Я тоже так считаю. Желательно, чтобы все прошло гладко. Я заплатил почти годовой доход мельника за эту повозку, да столько же раздал в деревне за хлеб, эль и одежду. Будь добр, сядь, как подобает порядочной женщине. Мы уже подъезжаем к мосту.
Николас натянул капюшон плаща, чтобы закрыть лицо. Но в густом снегопаде и так трудно было что-либо разобрать. Сугробы высились на земле, на крепостных стенах и у их подножия, мерцая в сумеречном свете.
— Эгей! Стража! — громко выкрикнул Николас. Стражник проявил досадную подозрительность, и Николас широким жестом указал на повозку.
— Я Томас — мельник. Везу свежий хлеб, который лорд Уайтхоук заказывал к празднику.
— Что-то ты поздно! — пожурил часовой. — А кто это там с тобой?
— Моя жена. Они с деревенскими женщинами старались изо всех сил. Может быть, и поздно, но мы все-таки приехали и надеемся, что дворецкий сейчас же с нами расплатится. У меня есть еще три бочки двойного эля!
— Двойной эль, неужели?
— Да, кентский трактирщик прислал. Все сомнения тут же улетучились, и повозку пропустили. Застонал и опустился подъемный мост. Николас повел быков, но его остановили. Часовой потребовал, чтобы все оружие, которое есть у мельника, сейчас же сдали ему. Николас пожал плечами и распахнул плащ, чтобы показать, что на поясе у него нет ни меча, ни ножа. Под длинным плащом оказалась лишь длинная шерстяная рубаха, шерстяные штаны и грубые высокие башмаки, зашнурованные почти до колен. Взлохмаченные волосы спускались до самых глаз, лицо заросло неаккуратной щетиной. Крестьянин, да и только. Рядом с ним Питер придерживал полы голубого плаща, из-под которого виднелось платье, скрывающее доспехи, и улыбался как можно жеманнее. Стражник, успокоенный, кивнул и пропустил их во двор.
Там Николас спрыгнул с козел и начал помогать Питеру, чьи рыжие кудри выбивались из-под накидки. Солдат, наблюдающий за ними при свете факела, подмигнул и улыбнулся. Питер ответил улыбкой на улыбку и тут же отвернулся.
Вышли слуги и начали выгружать большие и глубокие корзины, доверху наполненные круглыми буханками, и носить их в зал. Другие пытались снять тяжелые и неудобные бочонки с элем. Последнюю корзину Николас взял сам.
Они с Питером направились через двор к башне, увязая в свежем снегу. Факелы, мерцающие на высоких шестах, освещали двор странным светом и превращали снегопад в волшебные искры.
— Безумный, — прошептал Питер.
— Заткнись, кретин, — не остался в долгу Николае. — Как только окажемся внутри, разыщем Эмилин и детей, выведем их во двор, а там уж будем решать — вызывать отряд или покидать замок тем же путем, что и вошли в него.
— Смешной план. Нападение и бой — вот это я понимаю.
— Жаль, что ты никогда не жил в лесу, — рассудил Николае. — В некоторых обстоятельствах гораздо предпочтительнее перехитрить врага, чем победить его в бою. — Он со значением кивнул, и Питер посмотрел на противоположную сторону двора.
Дальний его конец напоминал ярмарку лошадей. В загоне их стояло больше двух сотен. Множество рыцарей слонялось вокруг, и толпы слуг бегали туда-сюда с попонами, мешками с овсом и щетками. И кузня, и оружейная мастерская были ярко освещены — там кипела жизнь: с шумом и стуком подковывали коней, чинили копья, точили мечи и ножи, обновляли износившуюся упряжь.
Недалеко от оружейной мастерской стояли два военных орудия: деревянная метательная машина и таран на колесах, который массивными цепями был прикреплен к каркасу. Оба этих чудовища сейчас оказались припорошены свежим снегом.
Питер тихонько присвистнул:
— Да уж, неплохое снаряжение, ничего не скажешь!
Оба поглубже надвинули капюшоны и заспешили к черному ходу в башню.
— Поскольку мы доставляем хлеб, сначала исследуем жилую половину. Если они там, то нам повезло.
Он поудобнее взял тяжелую корзину и осторожно оглядел двор. К счастью, мельник с женой ни у кого подозрения не вызывали. Их без труда пропустили в башню. Внутри со всех сторон их окружили тепло, шум, свет. Свечи и факелы ярко горели, и их тонкий, едва уловимый дым наполнял воздух, пощипывая Николасу глаза. Он вдохнул дразнящий аромат жареного мяса, пряных приправ, но голода не почувствовал — все заглушала холодная жажда мести.
Длинный, с высоким потолком зал был полон мужчин — главным образом, пьяных. Все ели, пили и громко разговаривали. В гуле голосов тонула веселая музыка, которую в противоположном конце зала исполняла группа музыкантов. Николас отметил, что все, кроме личной охраны короля, были без оружия. Такое не позволялось во время пира, особенно когда пируют рыцари в перерыве между боями.
Стол короля находился на возвышении. Николас сразу заметил Джона — его темноволосую голову, унизанные кольцами руки, которыми он жестикулировал во время разговора. Рядом сидел Уайтхоук — и Николас быстро отвернулся.
Николас рассудил, что первым делом нужно искать наверху. Он отыщет Эмилин, даже если придется все в этом замке перевернуть вверх дном.
Группа солдат обратила на мельника внимание и потянулась к хлебу. Николас не сказал ни слова против, стараясь наклонить голову пониже, хотя в этом крестьянине со спутанными, закрывающими глаза волосами вряд ли кто-нибудь смог бы узнать Николаев Хоуквуда.
За его спиной Питер уже успел отвесить оплеуху какому-то шустрому мужичку. Николас повернулся.
— Это моя жена, сэр, смею сказать, — пояснил он и занял руку солдата буханкой хлеба. Кивком позвал Питера за собой наверх.
Поднявшись на галерею, они обогнули колонну и исчезли из виду.
— Ради всего святого, — прошипел Питер, — быть пойманным в таком виде перед королем и сотней солдат — страшней позора и не придумаешь! — Он сорвал плащ, платье, накидку с головы и с яростью запихнул их в корзину. — Попытаю счастья в доспехах, — пробормотал он, поправляя кольчугу и натягивая на голову тяжелый капюшон.
— Здесь полно наемников с самым разным оружием, с любым из них ты можешь хоть сейчас сразиться в поединке. Но ради Бога, убери свой меч!
Вытащив меч из ножен, Питер спрятал его в большую корзину, закрыв полой плаща.
— Ну, милорд, так где же их держат?
— Прекрасный вопрос, надо признаться! — ответил Николас. — Может быть, нам стоит обследовать верхние этажи, а потом уже спуститься? — С минуту он подумал и начал пониматься вверх по лестнице.
— Стой! — прошептал Питер. — Посмотри! Вон у той двери стоит стражник! Николас обогнул колонну.
— Да, — шепотом согласился он, — ты считаешь, стоит поинтересоваться, как он поживает?
— Эй, сержант! — позвал Питер, подходя к конвойному, — меня послали, чтобы я тебя сменил. Ты уже посидел за праздничным столом? Отведал двойного эля, который только что прибыл?
Воин удивленно заморгал.
— Нет, я лишь выпил каплю вина. — Он нахмурился. — Вас прислал лорд Уайтхоук?
— Да, но я из войска короля. Нам приказано, пока мы здесь, объединиться с людьми Уайтхоука. А он сам пьян в стельку. Удивительно, но он еще помнит, что здесь творится. — Питер кивнул в сторону двери.
— Они спят — тихо, как в могиле, — признался сержант.
— Ну и славно. Нам меньше работы, так ведь? А вот и мельник — только что привез свежий хлеб, — радушно продолжал Питер. Стражник посмотрел в сторону Николаса, не спеша проходившего мимо. Питер внезапно обхватил часового за шею, сжав так, что тот не смог и пикнуть. Николас же моментально вытащил меч из корзины и рукояткой ударил его по голове. С тихим стоном простак мешком повалился на пол. Питер посадил его, прислонив спиной к стене, потом поднял стоявшую неподалеку кружку с остатками вина и выплеснул их в лицо часовому.
— Пьян, — коротко приговорил он. Николас прижался лицом к щели между косяком и дверью.
— Эмилин! — позвал он громким шепотом. Склонил голову, ожидая ответа. Ему не хотелось ошибиться. — Кристиен!
За дверью раздались легкие шаги.
— Кристиен спит, сэр, — ответил тонкий голосок,
— Изабель! Ты в порядке? Остальные с тобой?
— Все нормально, милорд. Вы принесли нам поесть? Я очень голодна, — пожаловалась девочка.
— Отойди-ка. — Николас вытащил тяжелый лом, укрепленный в стене, и с силой вогнал его в щель между дверью и каменным косяком. Дверь открылась, и они с Питером проскользнули внутрь.
Изабель стояла у кровати, пытаясь разбудить Бетрис. Кристиен сел на своей подстилке, сонно мигая, а девушка наконец проснулась и в страхе прижала к себе Изабель.
— Тише, — успокоил няньку Питер. — Мы здесь для того, чтобы освободить вас. Собери детей, только без шума. — Бетрис кивнула и начала одевать малышей.
Николас стоял у двери, тяжелым взглядом осматривая комнату.
— Где же леди Эмилин? — наконец спросил он тихо и сдержанно.
Кристиен поднял на него глаза.
— Она тоже сначала была здесь, но потом лорд Уайтхоук забрал ее.
— Куда? — требовательно произнес барон. Бетрис встала около Кристиена на колени, помогая ему надеть плащ.
— Мы не знаем, милорд. Это случилось уже давно.
— Милорд, — неожиданно заговорил Кристиен, подпрыгивая от нетерпения, пока Бетрис застегивала плащ у его горла. — Я знаю, где она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53