Скажу прямо, это ни на что не похоже!
Баронет приподнял тонкие брови.
— Я должен был соблюдать чрезвычайную осторожность, — объяснил он своим ровным четким голосом. — Мне нужно было задать несколько вопросов вашей прислуге, не оповещая никого о моих намерениях. Мое клятвенное обещание поймать Белого Принца может служить мне оправданием. Вы же знаете, как ненадежны слуги. Вы бы очень удивились, узнав, как они все увиливают от прямых ответов и объяснений. И при этом заранее дают друг другу знать о моем присутствии в доме.
Сэр Руперт достал из кармана сюртука серебряную табакерку, на крышке которой были выгравированы весы. Открыв крышку ловким, отработанным многолетней практикой жестом, он предложил табакерку Хью. Когда тот отказался, баронет достал щепотку и, зарядив основательно обе ноздри, сильно втянул воздух.
— Очень полезная вещь, — с удовлетворением вздохнул он. — Напрасно вы не хотите попробовать.
Хью отвернулся. Суровые слова уже были готовы сорваться с его языка, но он удержал их. Больше всего его поражало отсутствие со стороны сэра Руперта каких-либо признаков раскаяния. По какой-то непонятной ему причине сэр Руперт не находил в своих поступках ничего дурного. Казалось просто невероятным, что баронет оправдывает свое совершенно возмутительное поведение желанием поймать бандита. Быть может, он считает, что ему дает на это право перспектива близкого родства между ними. Но все же Хью никогда бы не подумал, что сам сэр Руперт потерпел бы, чтобы его собственную прислугу допрашивали без его ведома.
— Дело вот в чем, Рейнворт, — начал баронет, удобно откидываясь в кресле и кладя ногу на ногу. — Я знаю, вас ошеломит мое сообщение, — но все собранные мною сведения свидетельствуют о том, что в вашем доме завелся предатель. Я убежден, что кто-то в Хэверседж-Парке доносит Белому Принцу о том, что происходит в округе.
Если раньше Хью был поражен бесцеремонным поведением сэра Руперта, теперь он был действительно ошеломлен.
— Кто-то в моем доме?! — воскликнул он. — Вы шутите!
— Ничуть, — баронет прищурил свои темные глазки. — Вы помните, на днях я говорил вам, что отметил на карте места нападений?
— Да, вы говорили, что с помощью вашей карты сможете определить место следующего нападения. И еще, насколько я понял, вы пришли к заключению, что Белый Принц совершает свои набеги из Эбботс-Энд.
Сэр Руперт кивнул, задумчиво играя табакеркой.
— Я забыл упомянуть, что все нападения происходили в пределах не более десяти миль от вашего дома. Расстояния разные, но тем не менее ваш дом оказывается в самом центре его деятельности.
— И вы абсолютно в этом уверены? — Хью отошел от стола и, подойдя к камину, облокотился на каминную полку. — Я хорошо знаю моих людей, и никто из них никогда меня не подводил.
Сэр Руперт пожал плечами.
— Кто знает, что у этих слуг на уме? Возьмите, например, тот факт, что некоторые считают Белого Принца джентльменом.
— Да, до меня доходили подобные слухи…
Хьюго напряженно думал об услышанном. Кто-то в его доме? Нет, этого не может быть!
— И вам удалось узнать от моего конюха, кто этот предатель?
Сэр Руперт покачал головой:
— Нет. У меня создалось впечатление, что свои подозрения у него есть, но он ничего не захотел сказать.
Хью снова задумался. Возможно ли, чтобы кто-то из людей, пользующихся его доверием, был замешан в сомнительных предприятиях Белого Принца?
— Я вижу, вы расстроены. Но я хочу заверить вас, что Белый Принц скоро будет схвачен и мы забудем обо всей этой истории. Однако мне необходимо ваше разрешение, чтобы члены отряда местного ополчения могли преследовать всякую подозрительную личность на вашей земле и, возможно, даже в вашем доме. Вы согласитесь на такой план действий?
Это по крайней мере было что-то. Хьюго с облегчением подумал, что сэр Руперт еще не окончательно утратил всякое представление о приличных отношениях между соседями.
— При условии, что я буду немедленно поставлен в известность, в какой бы поздний час это ни случилось.
— Договорились.
Сэр Руперт встал и опустил табакерку в карман.
— А теперь я должен вернуться к жене. У нее ангина или что-то в этом роде. Терпеть не могу, когда она болеет!
17
Поздно ночью Мэри прокралась в спальню Хью, осторожно прикрыв за собой дверь. Сердце у нее бешено стучало от отчаянной смелости задуманного ею плана. После того, как сэр Руперт сказал, что Белого Принца скоро поймают, она нигде не находила покоя. Ведь если такое случится, все местные помещики будут против Лоренса, а значит, его наверняка повесят. Ведь если даже такие люди, как Хью, ничего не знают об истинном положении дел в округе, чего же ждать от других?
Мэри долго размышляла об этом и наконец решила действовать. Ей хотелось, чтобы Хью собственными глазами увидел вопиющую бедность, о которой ей рассказал Лоренс в день ее приезда в Эбботс-Энд. А достичь этого можно было единственным способом: изменить свою внешность до неузнаваемости и проехать вдвоем с Хьюго по окрестным деревням. Мэри ничего ему не сказала заранее, подумав, что, если застать его врасплох, он скорее согласится. Она просто переоделась в мужское платье и отправилась к нему в спальню.
И вот сейчас она должна была его разбудить.
Хью лежал на спине совершенно неподвижно, только грудь его чуть заметно вздымалась и опускалась от ровного дыхания. Он безмятежно спал. Мэри сначала хотела окликнуть его, но какая-то причина — возможно, поздний час и авантюрный характер ее намерений побудили ее подкрасться на цыпочках к постели и влезть на нее. Опершись обеими руками о подушку, она всей тяжестью навалилась ему на грудь.
Мэри, конечно, ожидала сопротивления, но она не приняла во внимание его силу. Хью резко поднялся и, сбросив ее с себя, опрокинул на спину. Мэри зашептала его имя, умоляя отпустить ее.
Хью не мог ничего понять. Ему снилось, что он едет ночью по дороге на белом коне. Он сам не знал, куда направлялся, но его вдруг занесло в густой кустарник. Ветки цеплялись за его одежду, не пускали вперед, мешали дышать. Проснувшись, он обнаружил, что на него напал какой-то человек — вернее, мальчик, судя по худобе его рук и ног. А потом до него донесся голос — голос молодой женщины.
— Что за черт? — выговорил он хриплым шепотом. — Это ты, Мэри? Что ты здесь делаешь?
Хьюго вдруг сообразил, что они находятся в одной постели, интимность ситуации смутила его, и он завернулся в простыню, как скромная юная девица.
Мэри тихо засмеялась, потирая руки, которые он сжал ей до боли. Внезапное пробуждение произвело как раз тот эффект, на который она рассчитывала, — Хью был изумлен и раздражен.
Соскользнув с постели, Мэри поправила шейный платок и манжеты рубашки. В падавшем из окна лунном свете она увидела на постели Хью свою тень.
— Что ты так вырядилась? Это что на тебе, парик?
— Да, — прошептала она. — Он черный, а если я надвину на лоб шляпу Кита, никто не догадается, что это парик. Нам нужно проехать пять миль на север до рассвета. Я прикажу оседлать лошадей — не волнуйся, я уже договорилась с конюхом.
Хью раскрыл рот от удивления.
— Что ты затеваешь, Фэрфилд? — спросил он наконец.
— О, Хью, если бы ты знал, как я люблю, когда ты меня так называешь! Но поторопись. Уже почти четыре, и прислуга скоро поднимется. Сиддонс знает, куда мы едем. Он скажет всем, что меня вызвали в Дарби к моей компаньонке, а ты уехал по делам. Собирайся скорее и, пожалуйста, постарайся поменьше походить на лорда.
— Я с места не сдвинусь, пока ты не скажешь мне, что ты затеяла.
— Ну, не глупи! Я потом тебе все расскажу. А пока ты должен мне довериться.
Не дожидаясь ответа, Мэри подошла к двери, выглянула в холл, чтобы убедиться, что там никого нет, и проворно побежала вниз по лестнице.
— Фэрфилд, никуда я не поеду! — донесся до нее голос Хью.
Но она не придала этому никакого значения.
Хьюго закрыл дверь и уставился на свою скомканную постель. Он только сейчас заметил, что все еще обернут простыней, наподобие римской тоги, и с отвращением сбросил ее.
Ну что еще задумала эта девчонка?!
Появление Мэри у него в спальне в такое время поразило его. Хью попытался представить себе Гонорию, явившуюся в мужском костюме разбудить его среди ночи, но это было настолько невероятно, что он рассмеялся. Гонория скорее бы умерла, чем повела себя таким скандальным образом.
Но не Мэри. Сколько он ее помнил, она никогда ни перед чем не останавливалась. Для нее не существовало ни опасностей, ни препятствий. Но куда, черт побери, она заманивает его сейчас? Да неважно, ведь он все равно с ней не поедет! У него намечено слишком много дел на сегодня. Не говоря уже о том, что он не мальчишка, чтобы участвовать в этих детских проделках с переодеваниями.
Хьюго сел на край постели, опустив ноги на холодный пол.
Никуда он с ней не поедет, это ясно. Да он бы и не мог поехать! Что сказала бы Гонория, узнай она об этом? Правда, ее целую неделю не будет — она уехала с теткой в Дарби, чтобы в последний раз примерить свой свадебный туалет… Нет, он не может никуда ехать. Он не может так опозорить свою невесту, долг чести ему этого не позволяет…
До чего же ему опротивели и долг, и честь!
Хьюго вдруг понял, что не может не поехать. Он вскочил и в два прыжка оказался перед шкафом с одеждой.
«Постарайся не походить на лорда», — сказала она. У него было несколько поношенных фраков и пара-другая видавших виды бриджей. Он надеялся, что у конюха хватило ума не седлать Юпитера и Юнону: всякий, кто хоть что-нибудь понимает в лошадях, сразу бы узнал их великолепную масть. Пара рабочих лошадей подошла бы для такого случая гораздо больше.
Хьюго быстро оделся. Решившись ехать, он так заторопился, что, натягивая в спешке сапоги, свалился на спину и громко расхохотался, но тут же остановился, опасаясь разбудить кого-нибудь в доме.
Когда он наконец предстал перед Мэри, она критически оглядела его с головы до ног.
— Ты мог бы хотя бы причесаться, Хьюго!
— Черт! Я слишком спешил. Но что ты все-таки задумала? Впрочем, неважно, после объяснишь. Колвич! — позвал он конюха. — Хотя я не знаю точно, какие планы у мисс Фэрфилд, я полагаю, что нам не стоит привлекать к себе внимание. У нас найдется на сегодня пара рабочих лошадей?
— Найдется, милорд. Я их уже оседлал.
Он подвел к ним двух лошадей, вороную и гнедую. Через несколько минут они уже скакали в северном направлении по дороге, ведущей к лесу.
Два часа спустя Хью увидел перед собой ряд полуразвалившихся домишек. Они медленно ехали вдоль главной улицы деревни — если только такое название было применимо к этой дюжине жалких строений. Изрытая, вся в колеях дорога была отражением окружающей нищеты. В сером полумраке раннего утра раздался плач ребенка.
— Джейкоб Райт живет в третьем доме от угла, — сказала Мэри.
— Что? — ужаснулся Хью. — С шестью детьми?!
Мэри кивнула.
Деревушка, прятавшаяся в долине к северу от его владений, стала приютом нескольких обнищавших семей. Только из одной каминной трубы поднималась тонкая струйка дыма. Уголь был наверняка слишком дорог для обитателей этих лачуг, а красть дрова из соседних лесов было рискованно.
Услышав над собой какой-то шум, Хью поднял голову и увидел, как по жидкой соломе крыши ближайшего домишки пробежала крыса. Снег вокруг был утоптан и смешался с грязью, придавая пейзажу особенно унылый вид. Только крест в центре бывшей рыночной площади напоминал о том, что некогда это было процветающее селение.
«Уж не здесь ли раздает Белый Принц добытые грабежом деньги?» — подумал Хью. Скрипя, отворилась покривившаяся дверь, и в проеме показалось худое детское лицо. Хью помахал мальчику рукой, но не получил в ответ ничего, кроме равнодушного взгляда. Его поразила мысль, что бедность отняла у этого ребенка и смех, и слезы.
Ему также пришло в голову, что до приезда Мэри его собственное поведение мало чем отличалось от поведения этого мальчика. Его участие в жизни ограничивалось лишь упорным непрерывным трудом. В его душе не было ни радости, ни печали — только тупое настойчивое стремление вернуть то, что было у него отнято. Он, безусловно, горевал о родителях, но эта боль со временем притупилась. Когда он впрягся в однообразный каждодневный труд, все чувства, казалось, оставили его.
Внезапно Хьюго охватила острая жалость к страданиям этого ребенка — ведь он тоже знал, что значит вести скудное безрадостное существование. Это чувство завладело им настолько, что его трудно было вынести. Ударив вороного в бока, он рысью пустился прочь из деревни и, только оказавшись за ее пределами, перевел дух.
Внезапно Хьюго поразила новая мысль. Он сейчас уедет отсюда, а эти люди из-за законов о бродяжничестве не могли свободно передвигаться даже из одной деревни в другую в поисках лучшей жизни. Хью знал, что эти законы охраняют население благополучных деревень, чтобы их не наводнили бедняки и не лишили бы жителей последних запасов. Но если случалось несчастье — потеря работы или возможности зарабатывать, — куда было человеку податься?
Все, о чем говорил ему Сиддонс, приобретало особый смысл в свете того, что он увидел. По мере того, как они продвигались дальше на север, Хьюго все больше убеждался, что в деревнях, расположенных вдоль проезжих дорог, дела шли получше, чем в уединенных и заброшенных селениях предгорий. Именно туда и увлекала его за собой Мэри. Он недоумевал, откуда она знает об этих нищих деревнях, но она отказалась сообщить ему источник своих сведений. Сказала лишь, что много занималась благотворительностью в Брайтоне и его окрестностях и поняла, какую роль играет расположение города или деревни в способности населения прокормиться. Особенно при неурожае или, как в большинстве случаев, при отсутствии у землевладельца интереса к благополучию его арендаторов.
— У моих арендаторов такого не увидишь, — возразил он.
— Я знаю, Хью. Пожалуйста, не думай, что я привела тебя сюда, чтобы в чем-то обвинять. Мне прекрасно известно, что ты сделал все возможное для своих арендаторов в эти тяжелые годы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33