как только месяц взойдет над холмом, армия должна «атаковать». Катарина молилась о том, чтобы хватило шума и огня.
Александр направился сквозь редкий кустарник туда, где они обнаружили вход в саперный туннель. Не было никаких гарантий, что он не обвалится, хотя за прошедшие недели там установили подпорки, но он все еще оставался опасным, так как им не пользовались много лет, возможно целый век.
Он вошел, низко держа факел с голубым огнем, затем услышал у себя за спиной шорох камней и, оглянувшись, увидел у входа силуэт Катарины.
– Возвращайся назад, – приказал он.
– Трагену я не нужна. А тебе понадоблюсь.
Она показала свой пистолет, лук и колчан со стрелами.
– Назад.
Она покачала головой.
– У тебя нет времени на споры. Когда я входила, месяц уже почти касался вершины холма.
Он сердито посмотрел на нее, выругался и направился в глубь туннеля. Она последовала за ним.
Глубоко под землей было прохладно и сыро, словно в погребе без дверей, и жутко тихо. Катарина могла слышать свое собственное дыхание и случайное позвякивание шпаги Александра. Она знала, что вскоре над головой раздадутся яростные проклятья и треск выстрелов. Что-то пронзило ее – звук был настолько тихим, что она скорее почувствовала, чем услыхала его. Впереди Александр остановился и прислушался. Еще один отдаленный глухой удар. У подножия крепостной стены началась атака.
– Началось, – сказал он.
Они повернули за угол, и туннель тотчас же стал подниматься вверх. До них стали доноситься топот ног бегущих солдат, звуки выстрелов и слова проклятий. Порой сквозь руины они могли разглядеть двор Алте-Весте.
Катарина пыталась посмотреть на происходящее сквозь трещину в стене, но поспешно отступила назад, поскользнулась и чуть не упала. Она нагнулась и провела пальцами по тому, что показалось ей сначала грязью. «Зерно!» Она принялась рыть вокруг отверстия в стене туннеля.
– Должно быть, по ту сторону стены были склады с зерном, – прошептала она и, подняв на него глаза, спросила: – Ты видел когда-нибудь, как горит зерно?
– Диверсия внутри диверсии.
Он встал на колени рядом с ней, и они принялись собирать горстями сгнившее зерно и складывать его в кучу за камень у входа. Через несколько минут все было готово.
Александр вынул шпагу. Кэт сглотнула. Не так быстро! Но вслух ничего не сказала, только кивнула и достала кремень и огниво.
– Сосчитай до шестидесяти, – дрожащим голосом сказала она, – тогда я зажгу огонь. Ты можешь доверять мне… – Голос ее дрогнул и прервался.
– Я знаю, что могу, любимая, – отозвался он, и его тихий шепот прозвучал удивительно ласково.
Он поцеловал ее в последний раз глубоко и страстно, затем отстранился.
– Оставь себе время на то, чтобы успеть убежать.
Она кивнула. Легко, словно призрак, коснувшись ее губ, он развернулся и принялся карабкаться вверх по груде обрушившихся балок и обломков каменной стены. Ее переполняло чувство горькой печали. «Считай!» – приказал ей рассудок, и она поспешно принялась наверстывать упущенное:
– Четырнадцать, пятнадцать…
Александр перешагнул через последние бревна и попал прямо в хаос. Вокруг него кружила водоворотом паника неподготовленной обороны. Не обращая на нее внимания, он направился через двор, и подошвы его сапог отбивали привычный ритм, выработанный годами солдатской дисциплины. Все казалось еще более неясным, чем он себе представлял, но тем не менее оно наступило.
Граф Балтазар фон Меклен с важным видом расхаживал по платформе и, выкрикивая приказания, хлестал тех, кто оказывался поблизости. Позади него стояла женщина, тонкая струйка крови сочилась из раны на ее щеке, но глаза ее горели восторгом, в них не было боли.
Пробегавшие вокруг Александра солдаты стали замедлять свой бег, их глаза изучали его, стараясь определить его роль. Лейтенант с холодными глазами прицелился в него из карабина и уже открыл рот, чтобы отдать приказ, но раздавшийся за спиной Александра вопль сбил его с толку.
Раздались крики «огонь!», и Александр улыбнулся, когда солдаты снова забегали вокруг него. Его Кэт успешно справилась со своей задачей.
Он поднял шпагу. Его рука крепко сжимала ее, словно срослась с нею. Казалось, сами камни под ногами придавали ему силу. Он сражался за Катарину. Кровь рода Карабасов струилась в его жилах. Род победителей не прервался.
– Фон Меклен! – Шагнув вперед, он отдал честь графу. Тот резко повернулся, чтобы посмотреть, кто осмелился выкрикнуть его имя.
Балтазар стоял на платформе, спешно построенной для него. Он ухмыльнулся при виде Александра, затем разразился хохотом.
– Алекси! Какая радость видеть тебя, – весело прокричал он. – Не могу сказать, что встреча неожиданная, я, конечно, ждал ее. Мы же похожи, помнишь?
– Между нами нет ничего общего, фон Меклен, – парировал Александр.
– Хо-хо, думаешь нет? – раздался ответ. Фон Меклен показал на стоявшую у него за спиной женщину. – Наши с тобой любовницы – ублюдки, насколько мне известно.
Александр подавил вспыхнувшей в душе гнев.
– Иди-ка сюда, – окликнул он негодяя, помахивая левой рукой, словно уговаривая маленького ребенка. – Ты опоздал получить наказание. Почти на пять лет.
Фон Меклен стал спускаться к нему по ступеням и, оказавшись внизу, сказал:
– Ах, ты все еще огорчаешься по поводу того небольшого маневра в Татлингене? Согласись, он был блистательным.
– То было убийство.
Человек, считавший, что это ему следует быть повелителем Таузендбурга, выразительно пожал плечами.
– Убийство? М-м-м… что ж, пусть будет так.
Фон Меклен решительным жестом остановил шестерых солдат, бежавших по направлению к густому дыму, окутавшему разрушенный туннель. Они, кашляя, остановились.
– Пускай Лунц приведет моих гончих, – приказал фон Меклен, многозначительно глядя на Александра.
Еще один солдат пробежал между ними, с криком прикрывая глаза руками. Александр выхватил у него карабин и направил его на застывшую в нерешительности группу.
– Не советую, – сказал он им.
– Приведите моих гончих! – снова приказал граф. В этот момент над его плечом пролетела стрела, и ее горящий наконечник вонзился в сухое дерево платформы за его спиной. Она быстро воспламенилась, языки пламени сердито взвились кверху. Он рывком выдернул шпагу из ножен. – Моих гончих!
Солдат резко остановился.
– Но, милорд, огонь… – начал он, но прежде чем успел закончить, фон Меклен взмахнул шпагой, чтобы вонзить ему в шею.
– Не стоит, – бросил Александр, и его шпага со звоном остановила оружие фон Меклена. Перепуганный солдат, жизнь которого только что спас Александр, в ужасе убежал.
Их клинки зазвенели, когда граф умело отбил удар. Он засмеялся.
– Я ненадолго задержу тебя, Алекси, а затем скормлю своим гончим.
Он сделал выпад. Александр парировал его и одновременно нанес ответный удар. В груди его кипела ненависть к человеку, которого он когда-то называл другом. Прежде эта ненависть душила его, путала мысли, но сейчас вместе со страстным желанием победить он проявлял хладнокровие, что позволяло ему видеть промахи фон Меклена, малейшие ошибки, которые обычно ускользали от него.
И он воспользовался своим преимуществом. Фон Меклен стал отступать. Он, спотыкаясь, поднимался обратно по ступеням платформы. Александр нанес удар, но граф быстро пришел в себя и парировал его.
Вдалеке раздавались крики, но Александр не мог их разобрать. Он слышал только звон клинков. Фон Меклен усмехнулся, но Александр увидел неприкрытое место и сделал выпад, его клинок задел плечо фон Меклена, полилась кровь, но рана была неглубокой. Клинки вновь скрестились, фон Меклен сумел отбросить Александра назад, и тот споткнулся на ступенях. Заглушая крики обезумевших солдат, прокатился взрыв смеха фон Меклена.
– Выпустите моих гончих! – снова раздался приказ.
Дерево с треском раскололось. Фон Меклен потерял равновесие и, покачнувшись, упал назад, на свою любовницу. На мгновение на его красивом невинном лице появилось выражение изумления. Затем оно исказилось животной злобой и раздался протяжный крик: «Не-е-ет!», сопровождающийся треском дерева: горящая платформа обрушилась, увлекая за собой графа Балтазара фон Меклена и Гизелу.
Мимо Александра пронеслись жаждущие крови гончие, пасти их были разинуты. Они бросились к руинам платформы и вниз, к развалинам восточной стены. Прошла секунда, и раздались вопли, мужской и женский, они нарастали до тех пор… пока не наступила полная тишина.
Солдаты, приблизившиеся к Александру, замерли, глядя на обломки. Сквозь толпу солдат протолкнулся офицер и заглянул вниз.
– Полковник, – полным благоговейного страха шепотом произнес один из солдат, обращаясь к подошедшему человеку: – Он умер.
Александр увидел, что офицер бросил на него взгляд, затем склонился над горящей грудой обрушившегося дерева, чтобы удостовериться в словах солдата, затем сделал шаг назад и стал выкрикивать приказы остановить сражение. Зерно почти догорело.
Александр поспешно вложил шпагу в ножны и побежал к входу в саперный туннель.
– Катарина! Кэт! Кэт, где ты?
– Откройте ворота! – услышал он приказ полковника. Солдаты побросали все оружие и бросились к воротам. Александр бежал против течения в то время, как у него за спиной распахнулись огромные деревянные двери. Затем наступила тишина, он оглянулся и увидел герцога Таузенда верхом на лошади в окружении почетного караула с факелами.
Александр не стал наблюдать, как встретят его высочество.
– Кэт! – воскликнул он.
– Я здесь, Александр. – Ее голос прозвучал словно хор с небес, а он бросился к ней навстречу в то время, как она пыталась протиснуться сквозь то, что было когда-то дверью в зернохранилище. В руке она держала лук.
Он вытащил ее из обломков и, закружив, принялся целовать так, словно перед ними открывалась жизнь, полная безмятежных поцелуев.
Эпилог
Пять лет спустя…
Была середина сентября. Катарина Анна Магдалена фон Леве сидела в старой столовой, делая заметки и проверяя списки приглашенных, готовясь к предстоящему празднику, Дню Святого Михаила. В почти достроенном южном крыле особняка находилась новая столовая, но она предпочитала работать здесь, сидя за покоробившимся и потрескавшимся столом.
Она покусывала кончик пера, просматривая в очередной раз праздничное меню. В этот день вся деревня приходила, чтобы насладиться плодами долины Карабас. Катарина про себя засмеялась: «Они приходят, чтобы поесть!» В ее мыслях всплыли воспоминания о многочисленных приемах, которые они с Александром провели в этой комнате. Множество шумных обедов в Кругу семьи и несколько восхитительных наедине. Лицо ее расплылось в улыбке, и она, обмакнув перо в чернильницу, вывела на листе слово «картофель».
С улицы донеслись взволнованные крики Лобо, затем еще более пронзительные возгласы детей. Раздался громкий стук распахнувшейся парадной двери, за ним последовал топот поспешно бегущих ног.
В дверях столовой первой появилась Изабо. Одной рукой запыхавшаяся девятилетняя девочка на бегу пыталась расправить фартук, другой – держала Страйфа, который, как всегда, громко мурлыкал.
– Он уже почти здесь! – выкрикнула Изабо между вдохами.
Маленький четырехлетний Алекси уткнулся ей в юбки.
– Это дедушка!
– Его еще нет, глупый, – возразила Изабо, возмущенная глупостью малыша.
– Ну почти! – подбоченясь, решительно заявил Алекси, – ты же сама только что сказала.
Катарина обняла их обоих.
– Из-за чего вся эта суета?
Прежде чем они успели ответить, она услышала уверенные шаги у двери столовой.
В комнату вошел Александр, лицо его озарила широкая улыбка. Он превратился из солдата в землевладельца, но не без некоторой доли изящества. Подойдя к Катарине, он поцеловал ее. Позади него в дверях остался стоять военный при всех своих регалиях. Он, казалось, испытывал неловкость, и она не могла понять, чем это вызвано – стесняет ли его форменная одежда или беспокоит публичное проявление чувств.
– Дорогая, – сказал муж, – прибыл полковник Хазард с предупреждением… э… с сообщением о скором приезде твоего отца.
Капитан охраны ее отца поклонился.
– Какая очаровательная семейная сцена, миледи.
Катарина смутилась, услышав титул, которого не заслуживала, встала и подошла поздороваться с ним.
– Пожалуй, она неполная. Малышка Халле спит наверху. Как приятно видеть вас, Иоганн Энгел. С папой все в порядке?
– Более чем в порядке, миледи. Он преуспевает, процветает… – Хазард не смог удержаться от улыбки. – Гордится, как павлин, мастером Фредериком. Тот превратился в настоящего молодого принца.
Она посмотрела на Александра, затем снова перевела взгляд на Хазарда.
– Он действительно скоро приедет?
– В течение часа, миледи.
– В течение часа! О, Боже, он никогда не появлялся без огромной свиты. Я должна предупредить повариху. – Она бросилась к двери, но остановилась. – Где Луиза? Изабо, Алекси…
– Я присмотрю за детьми, Катарина, – усмехнувшись, сказал Александр. Она послала ему воздушный поцелуй и поспешила на кухню.
Прошло почти два часа, когда экипаж герцога Таузенда показался на подъездной аллее, обсаженной новыми тополями. Прошло еще минут двадцать, прежде чем хаотичную массу верховых, конюхов, секретарей и советников удалось разместить в одной из вновь построенных больших приемных в обновленном особняке Леве.
Каким-то образом Францу и Хазарду удалось сотворить чудо – двери распахнулись, и объявили о прибытии ее отца. Катарина встала и увидела, как в комнату с широкой улыбкой, важно ступая, вошел ее отец. Он выглядел весьма довольным собой. За ним следовал его внук и наследник Фредерик Август. В нем не было величия деда, но на лице его сияла еще более широкая улыбка, если такое возможно. Что могло вызвать все эти улыбки? Она оглянулась на Александра, стоявшего у нее за спиной. Он пожал плечами и покачал головой.
– Дамы и господа! – провозгласил Франц, вытянувшись и словно одеревенев.
В проеме противоположных дверей Хазард расправил плечи и выпятил грудь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45