— Итак, — сказал он, — мы лишились места для наших свиданий. А я уже привязался к этому дому.— Было очень рискованно приходить сюда. Нас могли заметить в любой момент.— Где же мы теперь будем встречаться? — спросил он. — Если ты действительно решилась покинуть меня в пятницу…— Да, Жерар. Я должна.— Завтра настанет наш последний день. Не знаю, как я смогу дальше жить без тебя?— А как я буду без тебя?— У тебя есть еще время передумать.— Нет, это невозможно.— Нет ничего невозможного.— Слишком велика цена.— Возможно…— Нет, — сказала я. — Пожалуйста, Жерар, пойми. Я была твоей любовницей… Я нарушила супружеский долг… Я вела себя так, как никогда не представляла себе возможным, но теперь все кончено. Я вернусь и постараюсь быть хорошей женой Жан-Луи.— Ты измучила меня, — произнес Жерар.— Я измучила себя.Этим и закончился наш разговор. И хотя я была охвачена сомнениями, одно оставалось ясным. Я не смогу бросить Жан-Луи.Подошла наша последняя ночь. Жерар хотел провести ее со мной. Если бы коттедж оставался пустым, то, возможно, я могла бы там остаться с ним и поутру как-нибудь пробраться в Эверсли-корт.Хотя я знала, что Жерар не остановится ни перед каким риском, я не могла предположить того, что произошло.Мы отправлялись в дорогу рано утром. Грумы предупредили, что выезжать придется на рассвете, чтобы успеть за день доехать до постоялого двора, где мы останавливались на пути сюда.Я пообещала, что поднимусь пораньше. Я распрощалась с дядей Карлом — мне не хотелось будить его поутру. Джесси сказала, что они с Эвелиной встанут, чтобы проводить меня.Вещи были уже упакованы. Все было готово.С Жераром мы попрощались накануне. Он уже не пытался переубедить меня и, казалось, понял неизбежность разлуки.Я уже собиралась ложиться в постель, когда услышала, как кто-то скребется в окно.Я подошла к нему и, к моему изумлению и восторгу, увидела Жерара. Он забрался ко мне, цепляясь за росший по стене вьюнок, и умолял впустить его.Я открыла окно и через мгновение оказалась в объятиях Жерара.— Ты и не мечтала, что я приду и буду рядом с тобой, ведь так? — спросил он.Эта ночь была для меня полна сладострастия. Неожиданное счастье находиться рядом с Жераром, разрывающее сердце, осознание того, что все происходит в последний раз, — все делало эту встречу поистине неповторимой.Мы достигли вершины страсти. Счастье наперекор всему, смешанное с острым сожалением.Мы лежали рядом и прислушивались к шуму ветерка в ветвях деревьев. Комнату освещал месяц. Я хотела сохранить каждый миг этой ночи, как дома я сохраняла лепестки роз, засушивая их в Библии, чтобы потом вспоминать день, когда сорвала их.— Ты не сможешь покинуть меня.И вновь он целовал меня, мы сливались в одно целое в порыве страсти.Мы лежали, держась за руки, и разговаривали шепотом.Жерар все повторял мне:— Когда ты вернешься, если ты вернешься, ты поймешь, как одинока и несчастна без меня. Ты поймешь, мы должны быть вместе.— Я буду несчастна. Мне останется только безнадежно мечтать о встрече с тобой… Но я должна быть рядом с мужем.— Ты не знаешь, что готовит нам будущее. Ты не знаешь, что может случиться. Я скажу тебе, как найти меня во Франции. У меня всегда будет надежда, — продолжил Жерар. — Каждый день я буду вспоминать тебя и ждать от тебя известий.— Я должна находиться рядом с мужем, пока необходима ему, — ответила я. — Но кто знает…Тут мне почудился какой-то шорох, скрип половицы. Я села на кровати, прислушиваясь.— Что случилось? — спросил Жерар. Я приложила палец к губам и подкралась к двери.К счастью, я заперла ее. Я знала, что кто-то стоит за дверью и подслушивает. Мне показалось, что я слышу дыхание.Теперь я знала точно. Вновь послышался скрип половицы.Кто-то, крадучись, шел по коридору. Жерар вопросительно посмотрел на меня. Вернувшись в постель, я сказала:— Кто-то стоял за дверью. Возможно, наш разговор подслушивали.— Но мы же говорили шепотом.— Несмотря на это, кто-то в доме узнал, что я не одна.— Любвеобильная экономка? Она не расскажет.— Не знаю.Но случившееся обеспокоило меня.Рассвет настал слишком быстро. Утро, надо вставать и отправляться в дорогу. Жерар крепко обнимал меня, пытаясь в последний раз уговорить остаться с ним, но зная, как его найти во Франции, я чувствовала себя значительно лучше.Жерар неохотно покинул меня, несколько раз он возвращался и крепко сжимал в объятиях, словно не решаясь отпустить.В конце концов, промчались и эти мгновения; он вылез из окна. Я наблюдала, как Жерар спускается вниз, держась за выступающие части фасада и за вьюнок.И вот, наконец, Жерар стоял внизу, а я не могла отвести от него глаз. Мне хотелось, чтобы его образ навсегда запечатлелся в моей памяти.Небо просветлело. Грумы уже ждали. Джесси и Эвелина вышли проводить меня. Они обе смотрели, как мне показалось, очень лукаво. Я догадалась, что одна из них подслушивала у меня под дверью сегодня ночью. Одна из них знала, что у меня был любовник.Обратное путешествие прошло без происшествий. Я едва замечала места, где мы проезжали. Все мои мысли были только о Жераре, на сердце было тяжело. Впереди я видела лишь жизнь, полную сожалений.Меня встретили очень радушно, а когда Жан-Луи направился ко мне, опираясь на палку, я почувствовала такие угрызения совести, что чуть не разрыдалась. Жан-Луи отнес эти эмоции на счет нашего воссоединения, и я увидела, что он полон счастливого торжества.— Время тянулось бесконечно! — воскликнул он. — О, как я рад, что ты вернулась!— Ну как ты, Жан-Луи? — спросила я. — Я очень беспокоюсь. Что с твоим позвоночником?— Ничего страшного. Мне кажется, много шума из ничего. У меня просто какое-то растяжение мышц спины. Это чувствуется, если я хожу слишком быстро.Я смотрела на доброе лицо Жан-Луи и прекрасно понимала, что он старается не расстраивать меня. Он хотел уберечь меня от излишнего беспокойства, а я чувствовала себя грязной и развратной.Моя мать с Сабриной и Диконом тоже ждали меня. Они кинулись обнимать меня, а Дикон плясал вокруг.— Ну, на что похож дом? — кричал он. — Расскажи нам про Эверсли. Когда ты получишь его в наследство?— Надеюсь, через долгие-долгие годы, — ответила я. — Дядя Карл, я называю его дядюшкой, потому что трудно точно определить наше родство, собирается еще пожить долго.— Откуда вы знаете, — вытаращился на меня Дикон.— Оттуда, Дикон: я приглашала доктора, и он вынес очень хорошее заключение.— Врача? — переспросила Сабрина. — Он болен?— Нет, нет, но я решила, что это будет неплохо в сложившихся обстоятельствах. Моя мать рассмеялась:— Одно ясно, ты интересно провела время.— Да, да, очень.— Ты должна рассказать нам все.«О нет, не все», — подумала я.Итак, я вернулась домой. Все произошло так, словно я шагнула в реальный мир, посетив какую-то фантастическую планету.Я слушала рассказы о событиях, которые произошли за время моего отсутствия. Все казалось таким, простым и обыденным.Моей матери захотелось поговорить со мной наедине.— Да, печально, что тебя не было с нами, когда обнаружилось, что твой муж болен. Бедный Жан-Луи, он так мужественно все переносит… делает вид, что ничего особенного не произошло, но я уверена, что он страдает. Не смотри так печально, дорогая. Ему станет лучше теперь, когда ты снова дома. Он скучал по тебе и очень беспокоился. Жан-Луи вбил себе в голову, что может потерять тебя. Все эти разговоры о разбойниках… Я думаю, они сильно преувеличены.— Кругом только и говорят о столкновениях с грабителями.— Я говорила ему об этом. Но он боялся, что может произойти несчастье. Подозреваю, поэтому Жан-Луи еще хуже себя чувствовал. Теперь, когда ты здесь, дорогая, все пойдет на лад.Как я смогла бросить их! В глубине сердца я всегда знала, что это невозможно.Итак, я вернулась в привычную колею тихой жизни.Несчастье, которое постигло Жан-Луи, гораздо серьезнее, нежели он пытается нам его представить. И, конечно, он часто страдает от болей, хотя никогда об этом не упоминает. Но, несмотря на свое состояние, Жан-Луи доволен, что я снова дома, и ничего больше не разлучит нас В наших отношениях произошли изменения. Я стала гораздо нежнее, внимательнее. Он заметил это и отнес на счет своего болезненного состояния. Я пыталась скрыть от мужа мучившие меня страшные угрызения совести, которые не покидали меня.Иногда по ночам я думала о Жераре, мечтала о нем. Бедный Жан-Луи был нежным любовником, всегда внимательным и заботливым, но теперь меня переполняли эротические фантазии.Оказалось, я способна зачать ребенка. Причина моего бесплодия, вероятно, таилась в Жан-Луи. После того как я так самозабвенно и неосторожно занималась любовью с Жераром, было бы странно не оказаться в подобном положении.Именно так все и произошло.Спустя несколько недель по приезде я убедилась, что беременна. Сомнений в том, кто отец ребенка, у меня не возникало.Я оказалась в затруднительном положении. Прежде мне и в голову не приходило, что такое может произойти. Я всегда считала себя бесплодной.Оставался только один путь сохранить спокойствие и счастье. Жан-Луи должен поверить, что ребенок его. Это являлось самым разумным решением. Моя семья никогда не должна узнать, что я нарушила обет верности.Воплотить свое решение не представляло особого труда. Меня не было дома всего три недели. Возможно, я забеременела незадолго до отъезда. Никто не сумеет точно определить момент зачатия ребенка.У меня будет ребенок. Я стану матерью. Эта мысль вывела меня из состояния глубокой подавленности, вызванного разлукой с Жераром. Я знала, что Жан-Луи придет в восторг. А для моей матери и Сабрины это известие будет огромной радостью. По их мнению, единственным недостатком в нашем браке являлось только отсутствие детей.Дитя запретного союза. Я все больше увязала во лжи. И хотя вся семья будет бурно радоваться прибавлению семейства, для меня ребенок будет постоянным напоминанием о тех трех неделях восторга, когда я поступилась теми принципами, в духе которых воспитывалась.Раскаиваться я не собиралась, потому что это принесло бы лишь горе для всех.Когда я сообщила о беременности Жан-Луи, он был потрясен.— Это то, чего ты всегда хотел, — сказала я, — чего мы оба всегда желали.— Ты — чудо! — воскликнул он. — Я думал, мое счастье зависит от тебя одной… А теперь и это…Моя мать и Сабрина пришли в восторг. Ничего не могло порадовать их больше, чем известие о ребенке в семье.Дикон передернул плечами и притворился безразличным.— Дети очень шумные, — объявил он. — Они плачут и требуют присмотра.— О, Дикон, дорогой! — воскликнула Сабрина. — Ты тоже был когда-то младенцем!— Ну и что, я уже вырос.— Так же, как и мы все, — заметила Сабрина.— Случается, дети рождаются мертвыми, — сказал Дикон. — Некоторые народы сбрасывают младенцев со скалы, чтобы улучшить породу. Слабые погибали, а сильнейшие выживали. Так поступали римляне, или стоики, или кто-то в этом роде.— Моего ребенка никто со скалы не сбросит, — заявила я. — Он благополучно будет расти, окруженный заботой.Дикон надулся. Он так и не простил мне то, что я уличила его в поджоге амбара. Я прекрасно помнила, что явилось причиной несчастья, случившегося с Жан-Луи. В семье же старались не упоминать об этом. Сабрина и моя мать были бы счастливы забыть о происшествии.Необходимость готовиться к появлению ребенка помогла мне и избавила от тягостных размышлений, которые, я уверена, замучили бы меня.Конечно, я часто думала о Жераре и наших свиданиях.Вспоминала дядю Карла, проницательно разглядывающего меня и называющего Карлоттой. Действительно ли это были причуды его памяти? Почему он видел во мне давно умершую женщину?Иногда у меня разыгрывалось воображение и я допускала, что Карлотта воплотилась во мне, ведь дядюшка Карл говорил: «Она ушла совсем молодой, так толком и не пожила, а была так полна жизни».Что за фантазии! Предположить, будто Карлотта воплотилась во мне… и что Жерар — воплощение ее любовника, с которым она встречалась в Эндерби!Я нашла себе оправдание. Я пыталась убедить себя:«Да, я встретила его, полюбила, ступила на путь распутства, но это была не разумная Сепфора, а давно умершая страстная Карлотта».Эти шаткие доводы не могли служить достойным оправданием. Я наслаждалась своим любовником. Я была той самой чувственной и страстной женщиной, которая по-настоящему узнала себя. Теперь я поняла, что всегда испытывала смутную неудовлетворенность и всегда хотела такой любви, какую давал мне Жерар.«Будь разумной, — предостерегала я себя. — Ты — безнравственная изменница, носишь дитя греховного союза и выдаешь его за плод супружества».У меня родилась крошечная девочка. Она была сильной и здоровой, и, повинуясь внезапному побуждению, я решила назвать ее Шарлоттой.«Шарлотта, — думала я, — это не совсем Карлотта, но что-то очень близкое». Живое свидетельство того времени, когда я стала другим человеком и вела себя так, как поступила бы на моем месте моя давно умершая предшественница «.Итак, моя дочка появилась на свет. А имя Шарлотта, по мнению моей матери, звучало слишком сурово, мы стали называть это очаровательное создание Лотти. РАСКРЫТАЯ ТАЙНА Прошло два года после появления Лотти. Я обожала ее. Она была больше, чем просто долгожданное дитя. Лотти дала мне силы вынести тяжесть разлуки с Жераром.Конечно, случались моменты глубокого уныния, когда я чувствовала себя раздавленной бременем обмана. Но та радость, которую испытывал Жан-Луи в связи с предстоящим событием, утешала меня. Правда, ребенок не даст мне забыть про свою огромную вину, а совесть будет мучить меня всегда.Мне не хотелось снова наносить визит в Эверсли, но в будущем я твердо пообещала, что сделаю это. Я получала письма от дяди Карла, из которых узнавала, что после моего отъезда все идет, как должно.» Джесси хорошо заботится обо мне, — писал дядюшка, и я словно слышала его хихиканье, когда он писал эти строчки. Он хорошо помнил, что именно я настояла, что для его же безопасности необходимо поставить Джесси в известность по поводу завещания. Уверена, что, в конце концов, я сделала лучше для него же.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43