– Ты не можешь представить себе, как я люблю твою маму, – не раздумывая, сказал он.Взволнованный этим признанием, Тюльпан толком не знал, что на это сказать. От тихого счастья забилось сердце, но тут он испугался: а вдруг мать не любит отца так же горячо!– Как ты думаешь, это малиновка или зяблик? – спросил он, чтобы разрядить атмосферу.– По-моему, зяблик.Обратно возвращались молча, шли напрямик через лес. И тут Зебре пришло в голову, что ведь он никогда не говорил с мальчиком о любви и обо всем, что с ней связано. Он обучил сына начаткам столярного дела, научил различать звезды и узнавать голоса птиц, но упустил самое главное. Он даже не знал, достиг ли сын возраста, когда влюбляются.Взойдя на площадку у входной двери дома Мироболанов, Зебра решился на смелый шаг, рискуя оказаться в смешном положении.– У тебя растут волосы вокруг пипки? – спросил он сына.Тюльпан округлил глаза, спрашивая себя, не спятил ли отец.– Да, – ответил он, полный снисхождения к бедняге отцу.– Когда-нибудь ты убедишься, что нет на свете ничего чудеснее, чем заниматься любовью с женщиной, которую любишь.Главное было сказано, пусть не очень ловко, но на этом можно поставить точку. Облегченно вздохнув, Зебра зашел в гостиную и выпил рюмку коньяку. Тюльпан тогда не знал, что долго будет помнить эту прогулку по Корабельной роще и те немногие слова, которыми они с отцом обменялись на площадке перед входом в дом.Однажды утром почтальон позвонил и вручил Камилле конверт, на котором ее имя и адрес были написаны рукой Незнакомца. Ее сердце запрыгало в груди, на висках забились горячие жилки, она благоразумно укрылась на чердаке, чтобы насладиться долгожданными строками.Бенжамен, вернее, Незнакомец просил ее надеть черное платье из льняного полотна. Стало быть, заметил, что она стала одеваться по-другому, и, судя по всему, желал вернуть ее в нормальное русло. Смутившись оттого, что так себя выдала, Камилла тихонько спустилась в свою комнату, чтобы переодеться. Снимая кофточку, с горечью подумала, что Зебра вовсе не заметил перемены в ее нарядах. Скорей всего, он и не знает, что у нее есть темное полотняное платье.Этой просьбы молодого человека оказалось достаточно, чтобы оживить надежды. На протяжении недель она тщетно силилась протянуть ниточку между собой и Бенжаменом – вот почему это письмо наполнило ее чистым, беспримесным восторгом.Надев черное платье, Камилла поехала в лицей на автобусе: малолитражка не выдержала недавнего технического осмотра, которому ее подвергли Альфонс и Гаспар.Пройдя вестибюль, почувствовала, что ноги у нее словно размякли в чулках: как только Бенжамен увидит ее в этом черном платье, он сразу поймет, что она уступает ему. Камилла забеспокоилась и укрылась от посторонних взоров в уборной, осознав, насколько ее одурманила страсть. По окончании уроков ее ожидала проверка чувств, а у Камиллы был слишком цельный характер, чтобы она могла скрыть последствия такой резкой выходки Незнакомца. Она неизбежно расшатает основы клана Соваж. Камилла позавидовала тем женщинам, которые в состоянии запросто прибегнуть ко лжи. Ей казалось, что, если бы она сумела сделать то же самое, это задушило бы ее счастье; а потом, раз уж она решилась на измену, так не затем, чтобы наслаждаться преступной связью стиснув зубы.В мрачных коридорах лицея раздался звонок, возвещавший начало уроков. Камилла открыла дверь уборной, решив вернуться домой, но, едва она ступила на паркет коридора, хорошо знакомый голос окликнул ее.Она обернулась и нос к носу столкнулась с бодро выглядевшим Хлыстом – так лицеисты прозвали сварливого директора, – шагавшим на своих тощих ногах, которые настолько плохо сгибались, что при ходьбе кадык старика ходил взад-вперед.Они обменялись пустыми фразами, и директор зашагал с ней рядом, как автомат, словно невидимым ключиком взвели пружины в его икрах. Теперь сбежать уже не было возможности: судьба в образе Хлыста повела ее к двери класса, причем директор похвалил ее пунктуальность и высоко оценил чувство долга. Подобно груму у входа на аттракцион «Эй, берегись!», он вовсю накручивал приводившую его в движение рукоять. Под взглядом этого хорошо смазанного автомата Камилле не оставалось ничего другого, как войти в класс.– Я вас покидаю, – сказал Хлыст, брызгая слюной, и захлопнул за ней дверь класса. Ученики стояли словно приклепанные к паркету, пока Камилла не села за свой стол, чувствуя на себе пристальный взгляд Бенжамена. Он, несомненно, догадался о ее намерениях: черное платье говорило само за себя. Он знал, что она уступила ему, хотя она до сих пор не поднимала глаз. Ученики шушукались, пока она монотонно читала алфавитный список имен.– …Пуарье.– Здесь.– Ратери… Ратери?В пахнувшей мелом и классной доской тишине пролетел ангел. Камилла подняла голову и глянула на стул, обычно согреваемый Бенжаменом.Стул был пуст.Камилла поставила крестик против его фамилии и довела перекличку до конца.На другой день, перебирая почту, Камилла наткнулась на еще одно письмо от Незнакомца, прочла первые слова и онемела. Прячась под маской Незнакомца, Бенжамен благодарил ее за то, что она надела свое черное полотняное платье. Значит, он где-то подглядел за ней, хотя в классе его не было. Несомненно, он спрятался в каком-нибудь укромном уголке лицея, чтобы увидеть ее, не попадаясь на глаза. Она была благодарна ему за то, что он не пришел на урок: избавил ее от двух часов невыносимого стыда.Прочтя второй абзац, Камилла вздрогнула. Незнакомец требовал, чтобы она в тот же день ждала его в восемнадцать часов в номере семь некой гостиницы, извлекавшей доход из не состоящих в браке пар; если и на этот раз она не придет, он перестанет писать ей.Такой шантаж в известном смысле устраивал Камиллу. Зная за собой недостаток смелости, она понимала, что нуждается в принуждении, чтобы решиться на трудный шаг.Чтобы приглушить чувство вины – ибо она твердо решила пойти на тайное свидание, – Камилла сама для себя составила официальную версию, приемлемую для матери семейства. Она убедила себя, что после незаконной близости Бенжамен потеряет всякую привлекательность для нее, а значит, она шла на свидание, только чтобы удовлетворить желание Незнакомца, а после этого все вернется в нормальное русло. Кроме того, в последнее время Зебра не сделал ничего, чтобы она чувствовала себя обязанной хранить ему верность.Камилла поздравила себя с тем, что в этот день не дает урока в классе Бенжамена. Там у нее занятия будут в четверг и пятницу, а неделя только началась. Она не смогла бы выдержать, если бы он стал раздевать ее взглядом, пока она пишет мелом на классной доске.В лицее она прошла по коридорам, подняв воротник непромокаемого плаща, и между двумя уроками целый час провела в уборных, так как опасалась случайной встречи с Бенжаменом. Дамские комнаты казались ей более надежным убежищем, чем преподавательская, куда мог зайти без стука кто угодно.Когда часы пробили половину шестого, Камилла взяла курс на маленькую гостиницу, полузакрытые ставни которой выходили на безлюдный переулок неподалеку от городского вокзала. В холле почувствовала себя неловко: боялась в любой миг встретиться, например, с мясником их квартала под руку с какой-нибудь толстомясой партнершей. Хозяин гостиницы, лысина которого блестела от пота, наконец вручил ей ключи от рая, то бишь от седьмого номера, забронированного Незнакомцем, и бросил на нее игривый взгляд. Камилла слишком вежливо поблагодарила его и, цепляясь за липкие лестничные перила, поднялась по усыпанным окурками ступеням и стала на ощупь пробираться по коридору, где уже царила ночь.В номерах безвестные пары вздыхали, стонали, хрипели. Хилые переборки скорей усиливали, чем приглушали звуки. Шумы соития то и дело прорезались приглушенными ненасытными голосами.Смущенная этой симфонией из придыханий и скрипа матрасов, Камилла наконец нащупала выключатель, сунула ключ в замочную скважину, вошла и, словно воровка, поспешно заперла за собой дверь. Никто ее не видел. В глубине комнаты за ширмой, казавшейся белой, находилось биде, на нем висела пока еще чистая салфетка.Камилла растянулась на постели и два-три раза глубоко вздохнула, переводя дух. Было восемнадцать часов.Прошло полчаса, а Камилла все еще лежала одна на грубом покрывале. Услышала шаги в коридоре. До нее донесся тонкий голосок, на который откликнулся густой бас. Конечно, эта пара пришла, чтобы тайно заняться любовью. Они зашли в соседний номер, добрели кое-как до койки и тотчас начали сеанс.Возбужденная этой атмосферой, Камилла уже перестала ждать. В коридоре снова послышались шаги. Она молила Бога, чтобы на этот раз наконец явился Бенжамен, но оказалось, что это еще одна пара любовников, направлявшихся в свое прибежище на том же этаже.Новые шаги, однако, привлекли ее внимание. Расхлябанные планки паркета слабо поскрипывали, значит, кто-то шел легким шагом. Камилле показалось, что она узнала походку Бенжамена. Шаги приблизились; наступила тишина, затем в дверь постучали.– Войдите, – вымолвила Камилла неверным голосом.Под дверь просунули конверт. Камилла встала, взяла письмо и лихорадочно вскрыла. В записке оказалось всего два слова: «Не сейчас».Узоры от мушиных лапок, безусловно, принадлежали Незнакомцу.На другой день Незнакомец в своем новом письме просил Камиллу снова прийти в восемнадцать часов в седьмой номер той же задрипанной гостиницы.Как загипнотизированная, Камилла явилась в назначенный час. Маленький хозяин гостиницы, насквозь пропитанный кисловатым потом, снова вручил ей ключ и провожать в номер не стал.Она опять имела удовольствие послушать в полутемном коридоре звуки спаривания, повстречала слишком уж хорошо для такого момента причесанную пару и вошла в забронированный номер.На этот раз она не позволит застать себя врасплох. Не позволит Незнакомцу уйти, не посмотрев на его рожицу влюбленного лицеиста. Как только он постучит, она откроет дверь и схватит его, прежде чем он успеет улизнуть; но при всем нетерпении Камилла с грустью думала о периоде, который придет к концу, как только Незнакомец появится. Ей будет не хватать анонимных писем. Ее жизнь подверглась опасности низвергнуться обратно в рутину будней, когда она уже не будет каждое утро дрожащими руками разбирать почту, не сможет более радоваться, что она-то знает, кто он такой, но ему об этом неизвестно.Камилла даже подумала, не уйти ли ей, пока еще не поздно, чтобы продлить этот эпистолярный роман, который больше трех месяцев придавал пикантность ее житью-бытью; но не ушла, испугавшись, что не получит больше писем, если Бенжамен приведет в исполнение свою угрозу. Разумеется, она могла бы сломать его молчание, написав, что анонимностью он не обвел ее вокруг пальца. Но в минуты, которые скоро наступят, у нее была возможность оказаться в выигрыше: после встречи, которую она ждала достаточно пылко, через много-много лет, когда она будет сморщенной старушкой, она, чтобы на сердце стало теплей, сможет с трепетом вспоминать о единственной измене мужу за всю их супружескую жизнь, ибо она по-прежнему была полна решимости порвать эту связь, как только окажется вне стен гостиницы.Заскрипели планки паркета в коридоре под легкими шагами. Это был он. Камилла взялась за ручку двери, готовая вмешаться, если Незнакомец захочет исчезнуть, как вчера. Шаги остановились, и несколько секунд было тихо. Камилла резко распахнула дверь и увидела перед собой хозяина гостиницы, который скромненько заменял перегоревшую лампочку в аляповатом светильнике.Камилла, охваченная смущением, пробормотала какое-то невразумительное объяснение и захлопнула дверь перед его носом; потом растянулась на кровати, чтобы отдышаться и набраться духа; и тут она увидела, как ручка двери повернулась.В проеме двери появился Незнакомец, лицо его было скрыто капюшоном – как видно, он желал остаться неизвестным. Такое внимание тронуло Камиллу. Бенжамену это добавило привлекательности в ее глазах. Он молча протянул руки в перчатках и завязал ей глаза черной повязкой, так что она погрузилась в темноту. Одну за другой необычайно медленно расстегнул кнопки ее лифчика. Вся дрожа, Камилла дала раздеть себя догола. Затем Незнакомец снял перчатки и погладил ее бедра. Наконец она почувствовала, как красивые руки Бенжамена кончиками пальцев изучают всю анатомию ее тела. Не говоря ни слова, он покрыл ее трепетными ласками, бесконечными и обволакивающими.Камилла пробовала раздеть его, но он дал ей понять, что справится с этой задачей сам, и сбросил с себя одежду. И снова отвел ее руки, когда она хотела привлечь его к своей груди. Тут она поняла, что Бенжамен избегает всякого прикосновения, благодаря которому она могла бы опознать его. Примирившись с этим, она отказалась от своих попыток приласкать молодого человека.Они дважды насладились друг другом таким способом, какой не рекомендуется миссионерами; благодаря трепетной и бесстыдной акробатике оба достигли седьмого неба, причем Бенжамен ни разу не налегал на Камиллу всем телом. Дьявол наверняка остался доволен.Насытившись, Камилла услышала, как Незнакомец оделся и быстро ушел. После близости с ним она знала, что снова придет на его зов. Она была готова сто раз видеть подмигивания хозяина гостиницы и терпеть грязь в номере, лишь бы вновь испытать сладость этих объятий. Оставшись одна, Камилла развязала повязку и стала надевать блузку.Камилла открыла вторую себя, дикую, долго скрывавшуюся в глубинах ее «я». Впервые она отошла от привычной модели своего бытия, испытав огромное чувство свободы, которая выходила далеко за пределы свободы распоряжаться своим телом. Она с испугом заметила, что еще не познала себя, оставаясь в своем роде девственницей: до сих пор играла по сценарию, составленному другими, удерживаемая шорами страха. Отныне у нее появилось желание импровизировать в своей жизни.Назавтра Незнакомец в анонимном письме приглашал Камиллу на свидание в кафе «Вест», небольшой бар, где лавальские начинающие любовники встречались поворковать после уроков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19