По крайней мере так ему хотелось представить дело. Прием был несколько грубоватый. Камилла чувствовала себя слишком счастливой, чтобы позабавиться затеей Зебры в свою очередь, и она решила вести себя так, словно не заметила колечко. К возвращению мужа она приняла душ и вышла из ванной как ни в чем не бывало. Она ликовала, так как знала, что Зебра дожидается ее вопросов. Обручальное кольцо долго на мыльнице не пролежало. Конечно, Гаспар с досадой забрал его обратно.Однако улыбка исчезла с лица Камиллы в тот день, когда Зебра решил совершить настоящую революцию в питании семьи, ссылаясь на то, что Анна расхвалила ему достоинства индо-калифорнийского диетического режима. Камилла отказалась кормить детей зерном, входящим в рацион хомяков; что до отварного салата, которому Зебра дал закиснуть, то она посоветовала отдать его Мари-Луизе в качестве слабительного для ее кошек. Таким образом, представление продолжалось. Камилла придумала ответный ход, предложив Зебре пригласить на обед эту даму-адвоката, лакомую до зерна, чтобы до конца выяснить вопрос с диетой. Она даже обещала приготовить для гостьи специальную похлебку.Зебра ловко обошел ловушку, заявив, что Анна едет в Америку, а именно в Калифорнию, на «семинар диетологов», для нее это «где-то» очень важно, ибо «в жизни каждого тело и дух тесно связаны». С тех пор как Зебра стал изображать, будто у него связь с Анной, он пристрастился к пустым словам и выражениям, смысла которых сам не понимал, а еще он старательно рыгал, поясняя, что удержание в организме кишечных газов нарушает регуляцию половой энергии. Анна все это ему объяснила с помощью трех китайских пословиц, которые она узнала от некоего тибетского монаха. Короче говоря, в данный момент Анна в Лос-Анджелесе, пожевывает себе корни кактусов и, если расположение звезд будет для нее благоприятным, пойдет на курсы по изучению оргазма.Камилла знала взбалмошный нрав Зебры и удивилась, что он полагает, будто она поверит и примет всерьез его басни; и вот как-то под вечер она зашла за нотариусом в его контору и услышала из-за двери вольный разговор о формах Анны. Зебра и Грегуар, его клерк, оценивали в сравнительном плане бюст и зад этой дамы; но в какой-то момент Гаспар спохватился и пожурил свое «угрызение совести» – так иногда он называл своего клерка – за то, что тот напомнил ему об Анне, которая, дескать, ему дорога. Стало быть, женщина-адвокат, лакомая до зерна, была вовсе не так безобидна, как думала Камилла поначалу. Зебра, судя по всему, не скупился на знаки своего расположения к ней.Переступив порог конторы, Камилла не выдала своего замешательства. Хоть она и считала себя умней нотариуса, тот еще раз втянул ее в нелепую авантюру, играя на этот раз в открытую.Камилла была не прочь объясниться с Гаспаром начистоту, однако боялась, как бы, узнав, что она взяла Анну на заметку, Зебра не подумал, что жена ревнует, и не счел бы нужным скрывать от нее свое удовлетворение. А ей надо было прежде всего сохранить в глазах Зебры цельность своей натуры; тем более что он, возможно, принялся обсуждать с клерком формы Анны нарочно, так как заслышал в просторной приемной шаги жены. Грегуара он мог ввести в курс дела. Опыт подсказывал Камилле, что с таким существом, как Анна, нельзя сбрасывать со счетов никакую возможность.Свидетельствами пребывания Анны в Калифорнии явились небольшие подарки, которые она передала через Зебру Тюльпану и Наташе, несомненно, с целью приручить детей. Камилла, возмущенная таким подлым приемом, припрятала подарки, прежде чем ее отпрыски успели взглянуть на них. Заморские приманки этой лицемерки вконец разозлили Камиллу: теперь она была готова выпустить когти, дабы защитить свое гнездо от разорения, а детей – от чужого влияния. Когда Зебра снова завел речь о том, чтобы пригласить Анну на обед, что в свое время Камилла сама предлагала, она стала тянуть время.Несколько раз муж упрямо возвращался к этому вопросу, но, когда Камилла назначила день, единственно возможный в сложную пору экзаменов, он известил ее, что в этот день его не будет в Лавале. Важное дело о наследстве требовало, чтобы он дня два провел в Париже, так что и на этот раз диетическое пиршество было отложено.Камилла догадывалась, что путешествие Зебры в столицу будет посвящено не только опиливанию когтей алчных наследников. Для очистки совести лучше всего было бы проследить за мужем, но она не могла оставить свой класс, так как до экзаменов на степень бакалавра оставались считанные недели; а кроме того, если Зебра на самом деле положил глаз на Анну, наступит время, когда слежка не спасет, если только измена уже не состоялась. Чем больше Камилла об этом думала, тем более очевидным казалось ей, что Анна в первую же ночь будет спать в номере Гаспара, и вовсе не для того, чтобы сэкономить на гостинице, а как раз для того, чтобы проверить на практике навыки, полученные на курсах по изучению оргазма.Перед лицом новою испытания Камилла ощущала скорей усталость, чем боль. Перегрузки в любви, которым Зебра подвергал ее долгие месяцы, вконец измотали ее. Она была по горло сыта высокими чувствами и мечтала лишь об отдыхе; но она знала, что одержимый муж не прислушается к ее мольбам о перемирии. Мир в семье был для него равноценен поражению. Нежную мелодию любви он слышал только в грохоте боев. В случае с Анной Камилла хлебнула-таки прелестей позиционной войны.В день отъезда Зебры в Париж Камиллу вдруг озарило. Она решила не облегчать задачу Зебре – единственно ради собственного удовольствия. В последний момент перед выходом из дома она объявила, что отвезет мужа на городской вокзал. Если он на самом деле должен повстречаться там с Анной, у Камиллы останется по крайней мере горькое удовлетворение, оттого что она поставит обоих в затруднительное положение. Зебра горячо поблагодарил жену и заявил, что прекрасно доберется туда один, но Камилла упорно стояла на своем. Исчерпав все доводы, Гаспар скрепя сердце согласился.Он попробовал отделаться от Камиллы у здания вокзала, но та, проявив упорство, не отходила от него до тех пор, пока он не сел в вагон, причем оглядывала пассажирок, чтобы поймать сообщнический взгляд; однако Анны здесь явно не было. Камилла подарила Зебре на прощание иудин поцелуй, соскочила на платформу, и поезд тронулся.Камилла, восхищенная своей придумкой, ликовала: ведь, если Анна не пришла на вокзал, значит, они должны были встретиться у нее дома, в Лавале. Вот почему Зебра пришел в полное замешательство, когда Камилла проводила его до самого поезда.Но на самом-то деле Гаспар в поезде метал громы и молнии совсем по другой причине. Он вовсе не собирался ехать в Париж. Дело о наследстве, которое он якобы должен был там уладить, было выдумкой чистой воды, равно как и связь с Анной – та не была его любовницей, а крутила любовь с Грегуаром.Гаспар состряпал этот план с отчаяния, для которого у него были причины: никак ему не удавалось пробудить ревность Камиллы. А измена ни с того ни с сего уже не влекла его после мимолетной связи с Матильдой Кларанс. Он больше, чем когда бы то ни было, думал о своей жене и теперь смотрел на свое глупое и пошлое приключение сквозь призму презрения к самому себе.Зебра сошел с поезда на первой же остановке, в Мансе. Переночевал в гостинице, стены которой источали тоску, и вернулся в Лаваль лишь на следующий день, дабы соблюсти декорум и подкрепить правдоподобие своей лжи.Гаспар думал, что застанет Камиллу в сильном волнении. Пока что она не выказывала никаких признаков ревности; ее пассивное сопротивление начинало действовать ему на нервы. Однако Зебра надеялся, что скоро Камилла не выдержит. Эта ночь, проведенная, как она, скорей всего, думает, в объятиях Анны, сделает свое дело.Выйдя из здания вокзала в Лавале, Зебра взял такси.– Куда едем, мсье?– В Санси, дом Мироболанов знаете?– Так вы – нотариус, который изготовляет фальшивые пятифранковые монеты?Такси тронулось, пошел разговор, шофер включил счетчик, который по прибытии показал кругленькую сумму. Зебра, польщенный тем, что его знают, оставил шоферу щедрые чаевые, затем прошел по тенистой липовой аллее к дому. Над цветущими деревьями плыли по небу тяжелые облака. Зебра узнал любовную песнь дрозда, но ответа самочки не услышал.Спокойно поднялся на крыльцо. Он еще не знал того, что должен был бы предчувствовать, обладай он целостностью романного персонажа; но Зебра был легкомыслен, как человек, созданный Богом, а не литератором.В прихожей, на выстланном плиткой полу, Зебра увидел записку от Камиллы:Гаспар!Я покидаю тебя, потому что я тебя поняла. Я покидаю тебя, для того чтобы мы никогда не стали пожилой супружеской парой. Я покидаю тебя из любви, прежде чем наши чувства выродятся в привычки. Я покидаю тебя, как уходят из кино, чтобы не видеть, как погибнет герой фильма. Я покидаю тебя, как отказываются смотреть на бренную оболочку умерших, которых любили, чтобы сохранить в памяти их лучистый взгляд. Я покидаю тебя, потому что любовь – величайший в мире поэт, а поэты умирают молодыми. Я покидаю тебя, потому что Ромео и Джульетта не смогли отпраздновать свою серебряную свадьбу. Я покидаю тебя, чтобы сохранить в душе твой образ во всей красе, каким ты явился мне в ту ночь на лестничной площадке, повязанный махровым полотенцем. Гаспар, мы никогда не состаримся. Камилла Да, Камилла его поняла; но, будучи решительней его по характеру, довела его мечту до логического конца и одновременно втянула его в свою собственную игру. При такой картине история их совместной жизни оставалась ненарушенной, Камилле настоятельно надо было спешить. Долгие месяцы корриды измотали ее вконец.Огорошенный Зебра пытался сначала усмотреть хитрость в уходе Камиллы. Даже поздравил себя с тем, что жена его наконец взяла инициативу на себя, чтобы поддержать угасающее пламя их страсти. Но он разочаровался, едва ступив на второй этаж. Комнаты Тюльпана и Наташи были прибраны, но пусты. Ни тебе плюшевого кролика, ни школьного учебника, ни резинки.Тут до Зебры дошло, что исход его домашних – не розыгрыш. Как безумный помчался он к Альфонсу и Мари-Луизе и, приложив немало усилий, в конце концов выяснил, что Камилла вернулась к своей престарелой матери. Через четверть часа он ступил на соломенную циновку перед дверью тещи, которая жила на шестом этаже роскошного дома в центре города. Но ему пришлось звонить до одурения, проклиная вальяжную семидесятилетнюю даму, – дверь не отворяли!– Камилла! – завопил он, до смерти напугав соседку по этажу, которая изнутри второй раз повернула ключ в замке.Не дождавшись отклика, Гаспар поведал предавшей его жене:– Камилла! Я не любовник Анны. Она – любовница Грегуара. А я хотел только заставить тебя поревновать.Через секунду дверь открылась. Зебра увидел гневно сверкающую глазами Камиллу.– Это правда? – холодно спросила она.– Да, правда, что это была ложь. Я выдумал эту историю от начала до конца.– Но это же еще хуже…Зебра без приглашения ворвался в квартиру, чуть не опрокинув низенькую тещу, которая с криком укрылась в кухне, и увидел, что детей здесь нет. Переведя дух, попробовал призвать Камиллу к рассудку, но из этого ничего не вышло. Та стояла на своем и заявила, что ее уход из дома – единственный выход, если он действительно хочет, чтобы время прекратило подтачивать их союз. Заодно выплеснула ему в лицо всю ненависть, пробужденную его поступками, и поклялась жизнью детей и своей собственной, что никогда больше не будет пешкой в его шутовской игре.Тогда Зебра, вконец отчаявшись, открыл ей свое сердце, воображая, что делает это искренно:– А ты хотя бы спросила себя, что заставило меня принимать такие меры? Почему я не останавливался ни перед чем? Да потому что полгода назад я увидел тебя всю в крови на топчане в приемном покое больницы. В тот миг я понял, что необходимо как можно скорей и как можно больше любить друг друга, прежде чем нас разделит смерть. С того дня, всякий раз как ты засыпаешь, у меня возникает страх, что твои глаза больше не откроются, всякий раз как выходишь из дому, говорю себе, что, может быть, вижу тебя в последний раз. Мне все время кажется, что твоя жизнь висит на волоске. А знаешь ли ты, что я собираю и храню твои отстриженные ногти и пряди твоих волос, чтобы сохранить доказательства твоего земного существования? Знаешь, зачем я отлил из свинца наши соединенные руки? Чтобы они не размыкались никогда.Камилла была так поражена излияниями мужа, что отступила на шаг; меж тем Зебра все-таки немножко играл, несмотря на серьезность положения, ему хотелось представить дело так, будто он открыл жене тайные мотивы своих поступков, а также чувства, которые всячески поддерживал в себе много месяцев. Он, как никогда, верил в созданный им собственный образ – человека, за которым смерть гонится по пятам; но в данный момент ему надо было оставить всякую игру. Искренность иногда бывает самой действенной хитростью. С убежденностью адвоката, защищающего собственную шкуру, он продолжал:– Ты спрашивала себя, почему я разыгрывал комедию? Да потому что супружеские пары, перевалив за сорок, начинают вырождаться. Посмотри вокруг. Только исключительные меры могут позволить нам преуспеть в том, в чем остальные терпят поражение. Да, я играл комедию, но этой игрой я со всей страстью пытался отвергнуть законы реальности и поставить на их место свои. Сделал все, что было в моих силах, чтобы наша жизнь была такой же содержательной, как у персонажей пьес, романов и фильмов. Камилла, как мне хотелось бы повстречаться с тобой в какой-нибудь пьесе Шекспира и умереть, как только упадет занавес, чтобы навечно остаться на подмостках театра! Ты понимаешь меня? Любить по-другому я не могу. Прости, что я действовал на ощупь – не было образца для подражания. Ну чем я виноват, если вся наша культура ничего не говорит о муже, который снова завоевывает любовь своей жены! – горестно воскликнул он под конец и залился слезами.Рыдания помешали ему довести свои признания до конца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19