– Ты знаешь, Эшдон? Скажи мне? Я такая, какою ты меня нашел, невыносимо невинная. Ты должен был оскорбить ее каким-то образом? – Он молча смотрел на нее. Это становилось совершенно невыносимо. – Как можно оскорбить женщину? – спросила она. За дверью желтой гостиной послышался мужской смех и женские голоса. Лорд Кэлборн, казалось, развлекался. – Особенно, когда эта женщина красива. Ты считаешь мою маму красивой, Эшдон? Конечно, ты думаешь именно так. Все мужчины считают маму неотразимой.
– Каро, это ты неотразима.
– Да, – равнодушно согласилась она. – Естественно. Но тебе она кажется красивой, не так ли? Очаровательной? Забавной? Соблазнительной?
– Нет. Я так не думаю, – произнес он мрачно.
– Не будь скучным. Конечно же, ты именно так думаешь.
Она вдруг устала от разговора. Разве имеет значение, чего ждал Уэстлин от Софии? Теперь Каро замужем за Эшдоном, а мама не соблазнилась Эшдоном ради разнообразия, как бы Уэстлин ни старался.
Неожиданно девушка оказалась в объятиях Эшдона и растеряла все свои мысли. Он впился ей в губы, и не было возможности попросить его не делать этого. Она бы, конечно, обязательно настояла на этом. Поцелуй его был пламенный, гневный и обезоруживающий, как будто он собирался лишить ее речи навсегда, словно вознамерился изгнать из ее ума и сердца все мысли, все возражения и догадки, словно хотел завладеть ею всецело.
К этому она, конечно, была совершенно готова. Они ведь женаты, не так ли? Они женаты, и сделать тут ничего уже нельзя.
Когда руки Эшдона скользнули по ее спине и добрались до груди, соски набухли от возбуждения, и она застонала. Когда его страсть слилась с ее страстью, она подумала, что, возможно, кое-что в этой ситуации сделать все-таки можно. Они могли, они должны были закрепить свой брак.
И немедленно.
Как показалось, у Эшдона были те же намерения.
Он оторвался от нее, чтобы посмотреть ей в глаза, едва касаясь ее губ своими губами.
– Ты сказала, что хочешь меня, – прошептал он. – Не хочу спрашивать, хочешь ли ты теперь. Но знаю, что я хочу тебя. И я тебя возьму.
Она не знала, предлагал ли он ей возможность отказаться, повернуть ситуацию в другую сторону, потому что, не успев сама понять, что делает, обвила руками его шею, пальцами зарылась в его волосы, губами потянулась к его губам. Он подчинился ей очень охотно.
Это была ее последняя трезвая мысль на ближайшее время.
Эшдон прислонился спиной к двери, ведущей в желтую гостиную, прижав ее к себе, руками заслонив ее от мира. Он целовал ее жадно, глубоко, словно ища то, что только что нашел, то, что потерял, – что-то драгоценное, редкое. Она отвечала ему с той же жадностью, страстно пытаясь утолить свой голод его губами.
Это было неистово, Это было прекрасно.
Он поднял ее юбки, зажав их в кулаке, провел пальцами от колена до трепетного бедра. Она задрожала, запылала.
Он не обратил на это внимания и не остановился.
Как прекрасно это было!
Смутно она слышала голоса за дверью: низкий голос Кэлборна, высокий голос Софии и тихий, добрый голосок Анни. Она испугалась. Они были за дверью. В любой момент через другие двери столовой в комнату мог войти лакей. Две двери! Какой скандал, как небезопасно, неразумно обниматься с Эшдоном у двери. Любой может помешать им.
Но никто не смел им мешать. Никогда больше.
Он обхватил ее за бедро, целуя шею, нежно покусывая, спустился к груди, к соскам, укусил ее через тонкий муслин, и она со стоном вздрогнула.
– Ш-ш-ш, – выдохнул он, подняв голову, чтобы поцеловать ямочку в основании ее шеи, языком обводя шею до самого подбородка.
Подняв, он повернул ее так, чтобы она прислонилась спиной к резной двери, а сам прижался к ней. Одной рукой он обхватил ее за талию, а другая устремилась в набухшую, разгоряченную, пульсирующую нежность, и коснулся ее единственным легким, как перышко, движением. Она ударила пятками в дверь и застонала.
– Ш-ш-ш, – прошептал он, нежно коснувшись пальцами заветного цветка, уже набухшего и влажного.
Как ему это понравилось! Она это поняла.
Узкую юбку и сорочку он поднял до самых бедер и приподнял ее так, что голова ее была над ним. Она обхватила его руками и стала ласкать его плечи и спину, привыкая к его контурам, впитывая его чистый запах, широко раскрылась перед ним, оказавшись совершенно беспомощной.
Он обхватил ее бедра, лаская их, и вошел в нее.
Удар, острое жжение и дальше только Эш! Она застонала и прикусила губу. Он отпустил ее и снова ворвался в ее недра, сильно и настойчиво. Она обхватила его талию ногами, шею – руками и полностью отдалась ему.
Он не разочаровал ее, снова и снова атакуя ее, шепча ее имя, целуя губы, шею и плечи. Он сорвал кружевную косыночку, украшавшую платье, чтобы насладиться вкусом ее кожи, застонал и снова мощно вонзился в нее, буквально пригвоздив ее к двери, такую хрупкую, покорную, близкую к вершине блаженства, жадно прильнувшую к нему, пылающую от каждого его прикосновения и поцелуя.
Он просунул руку между ними, коснувшись чувственного бутона, и, когда наслаждение унесло ее, когда на лице ее расцвела сладкая истома и раздался восторженный крик, стон Эшдона вернул ее в реальность.
Задыхаясь, она прижалась головой к двери, испуганно и устало опустив ноги с его талии. Он приподнял ее, поставил на ноги, отпустив юбки, чтобы они вернулись на свое прежнее место. Если бы не потерянная косынка и тяжелое дыхание, она выглядела бы совершенно так же, как несколько минут назад.
Разве что она совсем не могла стоять и беспомощно и неуклюже свалилась к ногам Эшдона. А этот неотесанный чурбан только улыбнулся ей.
– Я польщен, – сказал он и протянул к ней руку.
– Не стоит. – Она приняла его руку, чтобы подняться на ноги. – Совсем ничего не ела на завтрак, вот и все. Если собираешься прижимать меня к дверям, когда тебе захочется, особенно посреди застолья, ты должен быть готов к нежелательным последствиям.
– Как, например, твое падение к моим ногам? – произнес он. – Мне очень нравятся такие последствия, Каро.
– Еще бы, – огрызнулась она, поправляя прическу. Похоже, она сильно растрепалась.
– Я очень тебя обидел? – тихо проговорил он с совершенно невинным видом. – Прошу прощения. Постараюсь не прижимать тебя к каждой двери в каждом доме, где мы будем жить. Но не хочу давать поспешных обещаний. Перед тобой, моя дорогая жена, устоять невозможно.
Вдруг ей стало безразлично, в каком состоянии ее прическа.
– Ты действительно так думаешь? – спросила она, недовольная жадным тоном своего вопроса, но не смогла справиться с собой.
– А разве я только что это не продемонстрировал? – ответил он. – Я совершенно не собирался лишать девственности свою жену в столовой всего через час после свадьбы.
– Возможно, тебе не хватает благоразумия и самообладания.
– Прежде мне их всегда хватало.
Каро изогнула бровь и пристально посмотрела на него, буквально пронизала его взглядом. Это казалось справедливым.
– Я объяснил тебе про свое увлечение игрой. – Он поправлял галстук, который до этого казался совершенно в порядке.
– Возможно, стоит объяснить еще раз.
Каро села за стол, Эшдон сделал то же самое. Они вели себя так, будто ничего не случилось, хотя между ног у нее горело, а галстук Эшдона был смят.
– Теперь, когда ты моя безвозвратно, я, наверное, постараюсь объяснить.
Безвозвратно. Это прозвучало самоуверенно и совершенно варварски. Но ей очень понравилось.
– Постараюсь быть кратким, – пообещал он. – Поскольку мы договорились, что мне не хватает самообладания и благоразумия в отношении тебя, то не могу не присматриваться внимательно к другим дверям и даже окнам в этой комнате. Не знаю, как долго смогу сдерживать себя. Возможно, тебе стоит прикрыть декольте салфеткой?
– Не собираюсь этого делать, – жестко ответила она, чувствуя, что краснеет под его взглядом.
– Оказывается, моей жене нравится рисковать. Как это мило.
– А у меня муж, склонный к невоздержанности.
Каро почувствовала, что улыбается. Вынести это можно было только потому, что Эшдон улыбался ей в ответ.
– Будьте любезны продолжить, лорд Эшдон, – попросила она, – а то сегодня у меня много других дел.
– Конечно. В этом доме так много окон, – сказал он, подмигнув ей. – Так вот, вкратце. Уэстлин и София враги, признает это твоя мама или нет. Лет двадцать тому назад в их отношениях был какой-то разлад, и Уэстлин сделал целью своей жизни отомстить ей любой ценой. Должен заметить, что цена для него не имела значения.
Он произнес это очень быстро, очень небрежно, но глаза его говорили правду. Его глаза, как обычно, были меланхоличны. Какова цена мести Уэстлина? Конечно, Эшдон заплатил эту цену. Что он сказал? Он должен был стать орудием мести его отца ее матери. Двадцать лет стараний. Эшдону было всего десять лет, когда из него стали ковать это оружие.
Нет, цена была не в счет.
– Похоже, что он не очень умный человек, – сухо произнесла Каро. – Всегда надо учитывать цену. Или, как говорит моя мама, в любом случае следует определить цену как первое условие. Возможно, мелочь, но очень верная.
Эшдон улыбнулся и покачал головой.
– Знаешь, меня учили ее ненавидеть и держали на безопасном расстоянии от нее. Она была словно оспа, как говорил Уэстлин, и ее надо было избегать, пока он не решил, что я готов противостоять ей.
Сердце Каро растаяло и растеклось в низу живота. Она боялась именно этого. Ни один мужчина не захочет ее, если сможет заполучить ее мать. Она ее в этом не винила. София была легендарна и заслуживала такого отношения. Каро оставалось только выйти замуж за человека, которого для нее купили. И вот он перед ней. До свадьбы с лордом Дэлби мужчины платили, чтобы получить Софию. Для дочери Софии мужчину необходимо было купить.
В ней не было ничего очаровательного. Она оглядела стол в поисках подходящей салфетки для своего откровенного декольте.
– Конечно, – продолжил Эшдон, положив ногу на ногу, – Уэстлин был совершенно не прав, как я выяснил.
– Да? – рассеянно произнесла она, осматривая небрежно пол в поисках косынки.
– София уникальна, – сказал он, смотря на нее и заметив, что она избегает его взгляда. – Она мне нравится, но ты женщина, перед которой я не могу устоять, Каро.
Она метнула на него взгляд, позабыв про салфетку и косынку. Он снова это сделал, пронзил ее голубыми глазами.
– Прости, пожалуйста?
– Пожалуйста, – повторил он. – Двадцать лет меня учили противостоять Софии, но никто не научил меня противостоять тебе. Думаю, для этого двадцати лет вряд ли хватило бы. Хочу проверить это. Смогу ли я в течение двадцати лет удержаться от того, чтобы не поднять тебе юбки и не овладеть тобой в нашей столовой. Давай поспорим?
У нее снова перехватило дыхание, сердце опять бешено заколотилось, но на лице расцвела широкая улыбка.
– Думаю, тебе следует перестать спорить, Эш. Ты просто не умеешь этого делать. Не хотела бы тебя разочаровывать.
– Дорогая Каро, – проговорил он, вставая из-за стола и демонстрируя ей свое эффектное возмущение. – Ты уже покорила меня. Весь город говорит только об этом. Ты должна что-то предпринять, чтобы восстановить мое доброе имя.
– Ума не приложу, как это сделать.
Она наблюдала, как он обходит стол и приближается к ней. Внутри у нее все сжалось, соски снова стало покалывать, а он даже не прикоснулся к ней, если не учитывать пронизывающего взгляда его голубых глаз. В голове было пусто. С лордом Эшдоном учитывать надо все.
– Тогда позволь показать тебе.
Он взял ее за руку самым галантным манером и повел к двери, ведущей в белую гостиную.
Теперь он снял сюртук и галстук. На этот раз ее туфельки упали на пол.
Она могла только вообразить, что произойдет в следующий момент, и засмеялась при мысли об этом.
Глава 24
Герцог Кэлборн, леди Дэлби и миссис Уоррен сидели в белой гостиной и слушали ритмичное постукивание и стоны за дверью в столовую. Те же самые звуки слышались из-за двери, когда они были в желтой гостиной всего полчаса тому назад. Из вежливости и хорошего воспитания они предпочли сменить комнату, но ради любопытства решили этого не делать.
– Лорд Эшдон, кажется, потерял всякий контроль над собой, – улыбнулась София и сделала глоток кофе. – Совершенно очаровательно.
– Очаровательно, леди Дэлби? – удивился Кэлборн, теребя край сюртука.
– Конечно же, ваша светлость. Редкая девушка способна удержать мужа в течение часа в состоянии… отчаяния. Боюсь признать, но, кажется, моя дочь превзошла меня, хотя, конечно, я совершенно довольна. Приятно видеть, как твои дети преуспевают в жизни, не так ли, ваша светлость?
– Моему сыну еще нет восьми, леди Дэлби. – Кэлборн неловко ухмыльнулся.
– Да, никогда не поздно подумать о судьбе ребенка, – проговорила София. – Еще кофе, миссис Уоррен?
– Нет, – ответила Анни, вставая со стула. – Благодарю. Думаю, мне стоит подняться к себе и освежиться.
– Ерунда, – сказала София. – Ты выглядишь совершенно свежей, не так ли, ваша светлость?
– О да, – произнес Кэлборн, растерянно осматривая комнату, когда ритмичный стук за дверью участился. – Свежа и прекрасна.
Вздохнув, Анни села на прежнее место.
– Надеюсь, вы понимаете, что нельзя теперь оставлять Каро, – проговорила София. – Необходимы надежные свидетели, но боюсь, что я не в счет. Есть некоторые сомневающиеся неуравновешенные люди, которые могут подумать, что я выдумала все, что произошло сегодня утром.
– Я слова не пророню, – быстро пообещал Кэлборн.
– Ну что вы, ваша светлость. Это может все испортить. Я хочу, чтобы вы произнесли как можно больше слов, чтобы повторили каждую мелочь. На часах теперь второй час. Вы оба подтвердите, что Каро и милый Эшдон забавлялись в столовой более часа? В таких случаях детали чрезвычайно важны. Они просто развеивают разницу между забавным вымыслом и потрясающей правдой.
В столовой что-то упало, и они перестали прислушиваться. Упало что-то довольно большое, возможно, буфет.
Дорогая Каро, что же ты сделала с бедным молодым человеком?
– Двадцать две минуты второго, – произнесла София, глядя на прелестные каминные часы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35