Или это не так?
– Каро, – тихо произнесла Анни. – Твоя мама уникальна, и благодаря ей твоя жизнь стала совершенно особенной, по крайней мере для дочери куртизанки.
В глаза Каро Анни увидела вопрос, но смолчала. Если она собиралась рассказать эту историю – а все говорило о том, что она должна это сделать, – то следовало быть осторожной, потому что ее одолевали воспоминания слишком мрачные и спутанные. Она делала это неохотно и только ради дружбы. У Каро до сих пор оставались романтические представления о жизни куртизанок, и она хотела вырвать эти мысли из ее сознания, даже если придется вспомнить детство.
Анни встала, подошла к одному из фронтальных окон белой гостиной и посмотрела на улицу, но не увидела ничего, кроме картинок воспоминаний.
– Моя мама убежала из дома, чтобы выйти замуж, – заговорила она. – Но так и не вышла. Это обстоятельство стало началом и концом всех ее планов. Она не могла вернуться домой и не могла заставить его жениться на ней. Она не могла никому рассказать о своем позоре. Ей оставалось только найти способ выжить. И она нашла выход, возможно, единственный.
– Она была очень храброй, – осторожно произнесла Каро.
– Храброй? Думаю, что она была в отчаянии, – поправила Анни. – У нее не было ничего, кроме красоты. Но одной красоты недостаточно, Каро. Женщина не может выжить, полагаясь только на красоту, потому что красота недолговечна, а еще потому, что красота мало что значит без других качеств, усиливающих ее. У моей мамы была только красота.
– Ты на нее похожа?
– Да, – ответила Анни, повернувшись к Каро. – Я всегда так думала, но я совсем не знаю своего отца.
– О, Анни, – тихо произнесла Каро. – Разве он был не тот человек, за которого твоя мама хотела выйти замуж?
Анни отвернулась к окну.
– Нет, Каро. Я появилась гораздо позже. Маме пришлось пройти через руки многих мужчин. Некоторые из ее любовников оставались с ней больше года, но таких было немного. Она переходила от мужчины к мужчине, и ее красота ушла, как и ее мужчины. Она никогда не привлекала титулованных особ, ни разу не удалось ей удержать и богатого поклонника. Она плыла по течению, и я вынуждена была плыть по течению вместе с ней.
– Поэтому ты не желаешь плыть по течению теперь?
Анни снова повернулась к Каро – лицо подруги было полно сочувствия.
– Вот именно, неразумно полагаться только на красоту, потому что красота уходит. Женщине лучше всего полагаться на ум и расчет, как делает твоя мама.
– Хочешь сказать, что мужчин в ней привлекает не только красота?
– Именно это я хочу сказать. И даже еще больше. Твоя мама теперь не куртизанка, Каро. Она оставила эту жизнь, как только появилась возможность. Повторить это было бы совершенной глупостью. Обещай мне, что никогда не сделаешь этого.
– Обещать легко, – сказала Каро, вставая и направляясь к окну. – Теперь у меня другие планы.
– Планы, в которые входит лорд Эшдон?
– Бот именно. Тебе следовало остаться прошлой ночью до самого конца приема, а не уходить спать. Кстати, о чем вы с лордом Даттоном говорили той ночью? Так и не видела тебя, после того как вы с ним удалилась в эту комнату.
– Забудь про лорда Даттона. Что было, когда я ушла?
Если она и дальше станет обсуждать лорда Даттона и его противные голубые глаза, то все ее советы и рассказы о тяготах жизни куртизанок вылетят прямо в окошко. Лорд Даттон очень плохо влиял на нее.
– После того как я дала лорду Эшдону пощечину, у меня было самое изумительное прозрение, Анни. Мне больше не хочется быть куртизанкой. Хочу стать женой лорда Эшдона.
– Нет слов, как я рада. Но почему такая перемена в сердце? Зачем выходить замуж за мужчину, которого тебе купили?
– Да, купили. Теперь мне эти слова не кажутся такими неприятными, как прежде. – Каро улыбнулась. – Интересно, будет ли у меня повод дать ему пощечину, когда мы поженимся? Очень на это надеюсь.
– Она его ударила? – взревел Уэстлин, побагровев.
Маркиз Руан кивнул и сделал еще глоток виски.
В компании графа Уэстлина никогда не было слишком рано выпить виски. Тот был самым непредсказуемо-неуравновешенным человеком, какого Руан когда-либо встречал в жизни.
– Девушка хочет быть кокоткой, и мой негодный сын провоцирует ее на грубость?
– Так говорят, – спокойно произнес Руан. – Если это поможет; но, по словам Блейксли, леди Каролина выглядела не особенно несчастной, даже несмотря на то что ударила его. Полагаю, общее впечатление было таково, что у них что-то вроде примитивной прелюдии.
– Примитивной… – проворчал Уэстлин, пытаясь закурить трубку. – Тогда понятно.
– Я подумал, что вам стоит это знать, – сказал Руан. – Как далеко это должно зайти, лорд Уэстлин? Не могу же я скакать за вашим сыном весь год. В конце концов, у меня есть и свои дела.
– Это не продлится весь год. – Уэстлин стал прочищать свою трубку.
– Мало успокаивает. – Руан криво улыбнулся. – Хочу определить временные ограничения по нашему договору.
– Что вы хотите услышать? – Уэстлин глядел на него холодными голубыми глазами из-под густых бровей. – Скажем, до конца сезона. Не буду задерживать дольше этого срока. Земля перейдет к вам первого июля. Договорились?
Провести три месяца, преследуя Эшдона, который, вероятнее всего, будет преследовать леди Каролину, которая, несомненно, станет преследовать свою мать, леди Дэлби… Если подумать, это не самое плохое времяпрепровождение. Больше узнать о знаменитой Софии, добиться, чтобы его ей представили, возможно, познакомиться с ней поближе… Ну что же, чем больше он об этом думал, тем больше предстоящие несколько месяцев погони за спиной Эшдона и перспектива оказаться на пороге дома Дэлби казались ему прекрасной возможностью провести сезон в городе.
– Договорились, – произнес Руан и отхлебнул большой глоток виски, чтобы закрепить сделку.
Эшдон и Даттон сидели молча, поглощая виски в приятной и привычной атмосфере клуба «Уайтс». Даттон получил солидную порцию ударов, щедро отплатил тем же и остался совершенно доволен. Эшдон, осторожно дыша, чтобы не болел солидный синяк на боку, рассматривал Даттона теперь с большим уважением. Что для мужчины может быть лучше хорошей драки?
Можно ли такое же сказать о женщинах? Конечно, Каролина сильно изменилась после пощечины. Он вовсе не собирался поощрять такое поведение в женщине, каков бы ни был результат. Но чем внимательнее он смотрел на эту ситуацию, тем больше понимал, что, как только пощечина была отвешена, девушка изменилась, стала более мягкой с ним. И он не ошибался. Он имел дело с женщинами уже много лет, и теперь с определенной уверенностью мог утверждать, что при правильном подходе он получит Каро… за нитку жемчуга.
Синяк болел по-прежнему.
Она все еще хотела быть куртизанкой, хотя он никак не мог понять ее логику. У нее, вероятно, было какое-то романтическое представление на этот счет, подогретое ее мамашей, и она думала, что получит весь мир, свободно выбирая мужчин, вместо того чтобы довериться руководству и защите одного мужчины.
Предполагалось, что этим мужчиной будет он, что он ее добьется, завладеет и бросит, и все это на виду у общества. Все ради забавы света, но больше всего для забавы Уэстлина: пьеса с моралью, разыгранная ради наказания Софии за ее поведение в обществе и ради полнейшего удовольствия высшего света, – месть Уэстлина за то, что сделала Дэлби двадцать лет тому назад.
Но с самого начала ничто не шло так, как хотел его отец. С некоторым чувством вины перед семьей Эшдон признавал, что все, что Уэстлин предпринимал в отношении Софии, никогда не происходило по задуманному плану. И он всегда обвинял Софию, как и его отец, но, встретившись с ней, удивился тому, что она ему почти понравилась. А то, что он испытывал к Каролине, было гораздо больше, чем простая симпатия. Каролина Тревелиан, с ее пылающими, выразительными глазами, безупречной кожей и восхитительными губами, с ее непредсказуемым характером, сотворила с ним то, чего он никак не ожидал и не приветствовал.
По планам Эшдона и Уэстлина, Каролина должна была расплатиться за все. Проблема заключалась в том, что Каро не собиралась сидеть тихонько и ждать, когда станет чьим-то орудием. Девушка была способна сама владеть ситуацией. Она не будет скована ни ожиданиями, ни необходимостью, ни чем-то другим, что ограничивает женщин в обществе. Каро была мощной, эксцентричной, буйной силой.
За это она очень нравилась Эшдону.
– Судя по вашему лицу, – проворковал Даттон, – вы размышляете, что же делать с леди Каролиной.
Эшдон заерзал в кресле и выпил еще виски.
– Не привык, чтобы мои мысли читали. Пожалуйста, прекратите.
Даттон ухмыльнулся и слегка пожал плечами.
– Мой дорогой Эшдон, – сказал он, откинувшись на спинку стула. – Женщинами надо наслаждаться легко, недолго, мимолетно. Без всякого сердечного пыла.
– Сердечного пыла? – повторил Эшдон, усмехнувшись вопреки собственному желанию. – Весьма поэтично.
– Вы смеетесь надо мной, но знаете, что я прав. При малейшей возможности ваше сердце воспылает страстью и преданностью к леди Каролине.
– Ерунда.
– Как изволите, – спокойно произнес Даттон. – Предлагаю соглашение, Эшдон. Я необычайно заинтересовался миссис Уоррен и абсолютно уверен, что и она интересуется мною, хотя и по совершенно другому поводу. Я помогу вам в ваших отношениях с леди Каролиной, а вы поможете мне в моих ухаживаниях за миссис Уоррен. Договорились?
– Интересно. – Эшдон разглядывал маркиза Даттона поверх края своего бокала. – Не вижу, чем вы можете мне пригодиться. Мои отношения, как вы изволили выразиться, с леди Каролиной развиваются весьма успешно. Что же касается миссис Уоррен, то, боюсь, не понимаю, о чем вы.
– Не осудите меня за откровенность, лорд Эшдон? – спросил Даттон, едва улыбнувшись. Дождавшись кивка Эшдона, он продолжил: – Недавно я обнаружил, что миссис Уоррен – дочь куртизанки, а это возвышает ее в моих глазах. Я крайне заинтересован. Эта прекрасная, уравновешенная, скромная женщина… что она видела? Что она знает, чего не знает другая прекрасная, уравновешенная и скромная женщина? Возможности меня окрыляют. Постараюсь узнать больше.
– Могли бы облегчить себе ситуацию, обзаведясь собственной куртизанкой и получив ответ на все свои вопросы.
– Да, но как это просто, Эшдон. Какая рутина! Хочу испробовать, не заплатив. Хочу экспериментировать бесплатно. И сделать это я хочу с миссис Уоррен.
– Надеетесь, что я раздобуду ее для вас? Этого я сделать не могу. Вы с ней знакомы, действуйте самостоятельно.
– Мы в Странном положении, Эшдон, – произнес Даттон, глядя на свой бокал. – Женщина, которую хотите вы, собирается стать куртизанкой. Женщина, которую я хочу для развлечения, мечтает выйти замуж. Надо найти способ помочь друг другу получить женщин, которые нам нужны именно для того, что надо нам.
Даттон, будь он проклят, был прав. Ситуация была странной.
– Я вам не доверяю, Даттон, – отрезал Эшдон, изучая его. Даттон безжалостен, это очевидно, но благороден ли он? Более того, можно ли ему доверять?
– Вы считаете меня безжалостным, – сказал лорд Даттон равнодушным, почти тоскливым голосом. – Да, я такой. Но я не злой. Меня удерживает честь – и вас тоже. Однако в этой борьбе между мужчинами и женщинами не следует ли мужчинам сражаться на одной стороне? Я не пойду против вас. Мне это невыгодно.
Возможно, он говорил правду, но честь мужчины – очень хрупкое явление. Стоит лишь взглянуть на Уэстлина, чтобы убедиться в этом. Его честь была задета отказом куртизанки, и в течение двадцати лет от Эшдона требовалось восстановить доброе имя семьи.
– Вы знаете леди Каролину так же, как я, – начал Эшдон. – Вы ничем не можете мне помочь… заполучить ее.
– Чтобы заполучить, надо что-то иметь, – проговорил Даттон. – У вас есть то, что нужно леди Каролине?
Ей нужно жемчужное ожерелье. Дьявольщина, но у него этого нет. Эшдон молча уставился на Даттона. И Даттон ответил за него:
– Что она хочет?
Эшдон сглотнул и уставился в свой бокал. Он ничего не теряет, но, возможно, получит жемчужное ожерелье. Он должен защитить честь отца, дать Каролине то, что она хочет, если надеется увидеться с ней вновь. А ему сильно этого хотелось. Что же касается миссис Уоррен, ее репутация в безопасности, пока она живет в доме леди Дэлби. Кроме того, разве миссис Уоррен не отвечает за себя сама? Он не в ответе за нее. У него обязательства только перед Уэстлином. И перед желанием обнять Каро и поцеловать. Это обязательство он выполнит с удовольствием.
– Жемчужное ожерелье, – признался Эшдон, тем самым бросив свой жребий. Он не станет уповать на Даттона, но небольшая помощь с его стороны не помешает.
Даттон кивнул и сделал глубокий вдох. Под руководством Софии он сможет отличить подделку, вне сомнения. Жемчуг должен быть настоящим.
С какой-то гордостью Эшдон понял, что ему в голову ни разу не пришла мысль надеть на нежную шейку Каролины поддельный жемчуг.
– Эшдон, хочу вам помочь, но не знаю, где нам раздобыть нитку жемчуга.
Эшдону это чувство было знакомо. Жемчуга не появлялись волшебным образом. У его матери было прекрасное ожерелье, но он не сомневался, что Уэстлин давно его продал. И не только это – по темным глазам Каро он понял, что она имела в виду очень длинное ожерелье. Он мечтал, что подарит ей жемчуг, поцелует каждый дюйм ее обнаженного тела и покинет ее, сокрушив ее репутацию до самого основания. Честь семьи будет восстановлена… а у нее появится ценное жемчужное ожерелье.
Сколько мороки с этой честью семьи!
– Знаете что, – медленно проговорил Даттон, не отводя взгляда от свечи на столе. Его голубые глаза заблестели так, словно в них заплясал сам дьявол у врат ада. – Думаю, я знаю, как раздобыть подарок для Каро…
– Ее зовут леди Каролина, Даттон, – раздраженно прервал его Эшдон.
В конце концов, у нее есть титул, как бы ее мать ни получила его. Проклятое высокомерие Даттона. Как это характерно для него!
– Конечно, – спохватился Даттон, чуть улыбнувшись. – Но я сказал, что знаю, как найти нитку жемчуга для прелестной шейки леди Каролины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35