Он решил не полагаться на Даттона, особенно потому, что ни слова не слышал от него с момента их пари в «Джексонс». Одно дело – разговоры, а жемчужное ожерелье – совсем другое.
– Сколько вы проиграли? – спросил виконт Таннингтон, стоя за его спиной.
– Выиграл более пятидесяти фунтов, если хотите знать, – ответил Эшдон.
– Копите на что-то особенное?
– Если у вас имеется, что сказать, Таннингтон, говорите. – Эшдон увеличил ставку. – И не стойте за моей спиной.
Таннингтон встал справа от Эшдона и тихо произнес:
– Ходят слухи, что леди Каролина поступила в продажу и цена ее – жемчужное ожерелье.
Эшдон почувствовал, как у него внутри все сжалось, и постарался сохранить спокойное выражение лица.
– А разве не каждая женщина находится в таком же положении? – непринужденно проговорил он, но левая рука у него задрожала. Он сжал ее в кулак и продолжал смотреть на игорный стол.
– Полагаю, да – ответил Таннингтон. – А также полагаю, что тот, кто принесет ей ожерелье, получит пальму первенства. Думаю, что вы хотели это знать.
– Почему вы так думаете?
Краем глаза Эшдон заметил, как Таннингтон пожал плечами.
– Все знают, что вы подарили ей жемчужные серьги. Будет несправедливо, если вы не станете первым из-за того, что не сумеете добыть ожерелье. Если только вы сможете получить справедливую компенсацию за серьги.
Эшдон вскочил со стула до того, как Таннингтон убежал, и это было как раз вовремя. Эшдон нанес два мощных удара Таннингтону в живот, пока другой член клуба «Уайтс» не остановил его, и этим другим оказался Кэлборн.
– Скажете про нее еще что-нибудь подобное, – яростно прохрипел Эшдон, – и я прикончу вас. Вы меня поняли?
– Естественно, – произнес Таннингтон сдавленным голосом.
– Прощайте, Таннингтон. – Кэл крепко держал Эшдона за плечо.
– Увидимся у Гайда, – ответил Таннингтон и покинул комнату.
Встревоженный шепот остальных членов клуба затих только после его ухода.
– Что теперь? – спросил Кэл, когда Эшдон собирал свой выигрыш.
– А теперь я иду в дом Гайда. Что же еще?
– Без ожерелья, – констатировал Кэлборн.
– Если только у Даттона оно есть, то без ожерелья, – ответил Эшдон. – Что же мне делать?
– Думаю, вопрос в том, что делать ей?
У Эшдона снова свело желудок, и он сказал:
– Готов это выяснить.
У входа в приемную дома Гайда толпа была особенно большая, что, конечно, очень важно, поскольку зачем нужны ассамблеи, если не для того, чтобы поглазеть, себя показать и посплетничать? Комнаты первого этажа были расположены идеально для приема гостей: из двойной приемной справа вела дверь в каждую гостиную, затем в спальню, гардеробную, вестибюль, музыкальную комнату и снова в первую приемную, отделанную в интригующе-голубом цвете.
София, Каро и Анни были в белых муслиновых платьях с достаточно длинными шлейфами, чтобы выглядеть особенно женственными. На Софии красовались сапфиры, подаренные ей Уэстлином, а черные волосы были эффектно оттенены синими перьями. Анни надела прелестные гранатовые серьги и тонкой ниткой изящно ограненных гранатов украсила волосы. Впечатление было потрясающим.
Каро после долгих уговоров надела серьги Эшдона. На ее шее не было ничего – она ожидала жемчужное ожерелье.
София предвкушала очень интересный вечер.
– Не вижу лорда Эшдона, – сказала Каро, заслонившись веером.
– Милая, главное – чтобы Эшдон видел тебя.
– А в чем разница? – удивилась Каро.
– Тебе надо учиться играть в такие игры, – тихо произнесла София.
– А вот и лорд Эшдон, – прошептала Анни. – Нам следует подойти к нему?
– Нет, дорогая, – замурлыкала София. – Пусть он подойдет к нам. Так гораздо приятнее, и ему больше понравится быть тигром, преследующим газелей.
– Мама!
– Это метафора, Каро, не стоит тревожиться. А вот и он. Дорогой Ставертон, какой он милый. Ты будешь бесконечно счастлива, Анни, обещаю.
– Леди Дэлби, – произнес лорд Ставертон с коротким поклоном. Для своего возраста он был в превосходной форме. – Леди Каролина, миссис Уоррен, – произнес он, поклонившись глубже, и его глаз стал косить гораздо меньше, когда он посмотрел на Анни.
– Лорд Ставертон, – ответила София, улыбнувшись. – Как хорошо вы сегодня выглядите. Здесь каждый мужчина завидует вашим хорошим манерам.
– Ерунда. – Ставертон раскраснелся, как девушка.
Анни улыбнулась, увидев его румянец. Как мило с его стороны! Он действительно производил впечатление деликатного, доброго человека. И у него был титул, об этом нельзя было забывать.
– Как вам вечер? – спросила София.
– Гораздо лучше после появления здесь леди из дома Дэлби, – галантно ответил он. – Вы совершенно прекрасны, миссис Уоррен, если позволите.
– Благодарю вас, милорд. – После деликатного кашля Софии она добавила: – И, конечно, можете высказываться. Я приветствую любые ваши наблюдения… и внимание.
После этих слов лорд Ставертон покраснел еще больше. Какие бы тайны ни скрывались в темных глубинах сердца Анни, хотя она считала, что темных уголков в ее сердце не было, все они исчезли, как только она увидела румянец лорда Ставертона. Этот деликатный человек должен составить ее будущее. Она не позволит лорду Даттону омрачить ее жизнь и не допустит, чтобы он вмешивался в ее дела. Лорд Даттон может захлебнуться в бочке бренди в клубе «Уайтс». Отныне она решила больше никогда не думать о дьявольском лорде Даттоне.
– Смею ли я… – начал Ставертон. – Есть ли у меня какой-то шанс…
– Мой дорогой лорд Ставертон, – перебила его София. – Вы самый романтичный мужчина среди моих знакомых. Поскольку вы одержимы надеждой, а миссис Уоррен слишком сдержанна в этой ситуации, позвольте мне вмешаться. Я рассказала миссис Уоррен о ваших намерениях, Ставей, и она приняла их с воодушевлением. Свадьба может состояться в любое время, которое вас устраивает. Вот. Я правильно сделала? Простите, но невозможно наблюдать, как две такие милые, нерешительные души блуждают без помощи и наставления. Надеюсь, меня простят за прямолинейность.
Нежно-карие лучезарные глаза лорда Ставертона засияли еще больше. Анни не могла не улыбнуться ему в ответ. Ее сердце от такого решения буквально воспарило над залом. Вот он, хороший человек, и она будет ему замечательной женой. Все остальные желания показались ей опиумным бредом.
Анни решила, что всегда будет помнить, что начала жизнь с лордом Ставертоном в доме Гайда, в красной приемной.
Каро решила, что всегда будет помнить, что лорд Генри Блейксли закончил ее жизнь, как ей казалось, в красной приемной дома Гайда. Девушка даже не заметила, как он подошел, что показалось ей символичным. Прежде лорд Генри Блейксли никогда не уделял ей особого внимания, почти все время проводя с леди Луизой Кирклэнд, которая всегда отсутствовала, когда лорд Генри Блейксли неуместно присутствовал. Да, именно неуместно. В манере лорда Генри было что-то откровенно странное: он был слишком внимателен и стоял слишком близко.
Не без причины Каро подозревала, что в этом виновна ее мать.
– Добрый вечер, леди Каролина. – Лорд Генри встал так, что его ботинок касался подола ее платья. Это было обворожительно неделикатно. В толпе она не могла пошевелиться, а мама и Анни были слишком заняты, хлопоча вокруг лорда Ставертона, и не замечали, что лорд Генри начал оттеснять Каро в соседнюю, желтую, гостиную.
– Добрый вечер, лорд Генри. Леди Луиза и леди Джордан сегодня с вами? – Это было слишком откровенно, но и его ботинок, который теперь забрался к ней под юбки, почти скрывшись под белым муслином, тоже вел себя слишком откровенно.
– Нет, – ответил он, улыбнувшись. Улыбка лорда Генри была как у акулы. Смешно, но прежде она этого не замечала. – Сегодня я здесь один, как бы на правах хозяина.
– Да, а как ваш отец?
– Прячется в шкафу, как я помню. – Сказав это, Блейксли широко улыбнулся. Зубы у него были очень красивые.
– Он не любит подобные собрания? – Она попыталась сделать шаг назад, от усердия упершись локтем ему в ребра. Казалось несправедливым, что Блейксли уводил ее в желтую гостиную без каких-либо усилий. Уже через мгновение Каро потеряла мать и Анни из вида.
Но в следующую минуту она заметила Луизу Кирклэнд и Амелию Кавершем. Они стояли у камина гостиной с изумленным видом, словно две античные статуи, и совершенно сливались с дамасским шелком необычайно бледного тона, которым была отделана комната. Каро также не сомневалась, что она гораздо лучше смотрелась бы в более живых тонах красной приемной.
– Конечно, – ответил Блейксли. – Думаю, никакой мужчина не любит. Эти мероприятия для женщин, не так ли?
– Тогда почему мужчины их посещают? – удивилась она.
– Почему? Да ради женщин, – усмехнулся Блейксли.
– А мужчины готовы на все ради женщины? – спросила Каро, пока Блейксли продолжал манипулировать ею, уводя к месту напротив камина и двух бледных статуй, которые не сводили с нее глаз.
– Конечно, – ответил он тихо.
Его золотые кудри засияли в свете канделябров. Желтый шелк гостиной не только выгодно оттенял Луизу и Амелию, он еще творил чудеса с Блейксли. Каро прежде не замечала, какие у него нежно-голубые глаза и какая светлая и чистая кожа.
– Так говорят мужчины, – решила она, оставив надежду когда-либо вернуться в красную приемную.
Гости продолжали прибывать, а она безнадежно была разлучена с матерью и Анни. Возможно, настало время попрактиковаться в мастерстве, как откровенно говорила мама. Лорд Генри казался подходящим кандидатом, и она могла безбоязненно обижать его: Блейксли был известен своей толстокожестью.
– Но когда доходит до дела? Когда надо выполнить задачу?
– Во имя Бога и отечества? – криво улыбнулся он.
– Именно. Во имя Бога и отечества они на все готовы. Не сомневаюсь. Но что мужчина постарается сделать ради женщины?
– Леди Каролина, вы меня интригуете, – проговорил он, пристально разглядывая ее. Она вовсе не была уверена, что ей это нравится. С другой стороны, она не могла утверждать, что это ей неприятно. – Давайте проверим?
Это напомнило ей то, что говорила мама раньше.
– Скажите, лорд Генри, мужчины любят, когда их испытывают?
– Сказал бы, что это зависит от испытания.
– Что означает, это зависит от женщины?
– Если хотите, да. – Он глядел на нее своими светлыми голубыми, словно чистое зимнее небо, глазами.
– Нет, лорд Генри, в этом все дело. Хочу, чтобы это сказали вы.
– Да, – хрипло прошептал он. – Это зависит от женщины.
У нее по спине пробежали мурашки. Она совершенно не сомневалась, что мурашки были непременным условием близкого присутствия акулы.
– Спросите меня, Каро, – молил он. – Испытайте меня.
– Как испытать вас, милорд?
– Что вы хотите? Чего бы вам хотелось иметь? – В его голубых глазах блеснуло понимание, и ей это понравилось. – Спросите меня, Каро. Позвольте испытать мне себя ради вас. – Господи, как права была мама! – Скажите, – настаивал он.
Она не знала, что овладело ею. Она не понимала, откуда взялись слова, и совершенно не знала, почему завела этот разговор с лордом Генри.
– Хочу жемчужное ожерелье, – проговорила она, глядя ему в лицо. Она позволила словам повиснуть между ними, видела удовлетворение в его глазах, слышала, как он выдохнул с облегчением. Она только не заметила в его глазах удивления. – Вы готовы подарить мне ожерелье?
– С превеликим удовольствием готов подарить его. – Он поднял руку, щелкнул пальцами, и в дальнем конце большой комнаты появился лакей с серебряным подносом, который он нес, высоко подняв над головой. Толпа не сразу расступилась перед ним, и голоса затихли. Но лакей очень долго приближался к лорду Генри, пока наконец не опустил перед четвертым сыном герцога Гайда серебряный поднос, на котором рассыпалось длинное жемчужное ожерелье. – Это вам нравится? – спросил Блейксли.
– Очень, – прошептала Каро, склонив голову под всеобщими взорами.
– Это именно то, что надо, Каро, – тихо произнес Блейксли в ответ.
– Не знаю, как мне быть.
– Возьмите ожерелье, – подбодрил он ее, не обращая внимания на людей в гостиной, взирающих на нее с большим любопытством. – Теперь ваша очередь, и это правильно.
– Лорд Генри, не думаю, что мне стоит доверять вашим советам.
Блейксли тихо рассмеялся и сказал:
– Вы правы, но в этой ситуации вы можете мне доверять. Возьмите ожерелье или лучше позвольте мне надеть его на вас.
– Я не могу. – Она почувствовала, как зарделись ее щеки.
– Из-за Эшдона? Примите его ради лорда Эшдона.
Неужели весь мир знал о ее договоренности с лордом Эшдоном?
– Почему? – спросила она, уставившись на него, ища обман, но заметив только любопытство в его глазах.
– Наденьте мой жемчуг, и посмотрим, что сделает Эшдон. Именно так надо вести игру.
– Это очень грубая игра.
Рассмеявшись, Блейксли взял ожерелье с подноса и аккуратно надел его ей на шею.
– Ну вот, Каро. Это очень грубая игра, но вы же хотите победить, не так ли?
Она очень хотела победить.
– Совершенно определенно, она это сделала, – резко произнес Даттон. – Анни Уоррен отказала мне. При такой помощи ты никогда не получишь от меня жемчужное ожерелье.
Эшдон и Кэлборн только что прибыли и все еще стояли в голубой приемной, столкнувшись с Даттоном прямо на пороге.
– У вас есть жемчужное ожерелье для меня? – спросил Эшдон тихо, когда они пробирались через толпу гостей в голубой приемной.
Эшдон не увидел Каро, только леди Дэлби, – она разговаривала с миссис Уоррен и лордом Ставертоном очень увлеченно. Казалось, что дело обстояло не очень хорошо, по крайней мере, для Даттона. Что бы они ни обсуждали, лорд Ставертон выглядел очень довольным.
– Если честно, то да, – огрызнулся Даттон. – Но я не собираюсь отдавать его вам, чтобы вы швырнули его Каролине Тревелиан. Не теперь, когда дела с миссис Уоррен полностью расстроились.
– У вас есть ожерелье? – повторил вопрос Эшдон.
– Да, ожерелье до самой талии.
– Где вы его взяли? – поинтересовался Кэлборн.
– Вы тоже в этом участвуете, ваша светлость? – нахмурился Даттон. – Не ожидал, что у нас образовался клуб.
– Где? – настаивал Эшдон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35