— Тридцать футов?! — воскликнула удивленная Венеция, которая за время путешествия начала разбираться в горнорудном деле. — Да это же рекорд!Хэзард посмотрел на нее и решил, что шиповник ей к лицу.— Большую часть работы выполнил порох, — скромно ответил он.— А как вы вывозите отработанную породу?— У меня есть вагонетка. Я проложил рельсы, когда начал обрабатывать этот участок.— Значит, вы не сомневались, что найдете золото?— Я бы не стал вкладывать столько времени и труда, если бы не был в этом уверен.— Хэзард ходил в горнорудную школу в Колумбии и знает абсолютно все о добыче золота, — вступил в разговор Джимми, довольный тем, что может сообщить еще один замечательный факт из жизни своего кумира.— Спасибо за комплимент, — улыбнулся Хэзард, — но я знаю далеко не все. Я прослушал несколько лекций о золотодобыче, только и всего. Кстати, это было не так далеко от Бостона.Венеция широко открыла глаза от изумления:— Вы никогда не говорили, что жили в Бостоне.— А вы не спрашивали.— Но что вы делали в Бостоне? — в голосе Венеции звучало недоверие.— Учился в Гарварде, — просто ответил Хэзард, и Венеция тут же вспомнила, как об этом говорил Терледж Тейлор.— Странно, что я никогда вас не встречала.— Где же, по-вашему, мы могли бы встречаться? В детской? — на лице Хэзарда заиграла хитрая улыбка.— Я не настолько молода!— Достаточно молода, — спокойно ответил он. — Для меня — даже слишком.— И что вы этим хотите сказать? — ее голос зазвучал резко, Венеция была готова разозлиться.— Ничего неприличного, мисс Брэддок, уверяю вас, — успокаивающим тоном заметил Хэзард. — Я просто хотел сказать, что ваш дебют в высшем свете Бостона состоялся уже после моего отъезда из города.Джимми, наблюдавший за взрослыми, как за игроками в теннис, вдруг понял, кто перебил столько посуды в доме.— Все стынет, — вмешался он, потому что ему совсем не хотелось оказаться в самом центре скандала. Правда, когда Джимми взглянул на Хэзарда, на лице хозяина дома играла широкая улыбка.— Давайте поедим, мисс Брэддок, — Хэзард уселся за маленький стол. — Будет жалко, если столько усилий пропадет даром. Скажите мне, неужели это вы напекли эти сдобные булочки?Щеки Венеция порозовели, как цветы у ее ворота. Как ему удается вложить столько тепла в простой вопрос? Ей показалось, что ее погладили. Она решила, что в высшем свете Бостона было весьма интересно в то время, когда Хэзард очаровывал местных дам.— Разумеется, это она, — поспешно вставил Джимми, желая сделать приятное Хэзарду. Ведь предполагалось, что он будет учить мисс готовить.Венеция засмеялась и покачала головой.— Джимми разрешил мне месить тесто. Но у меня мастерски получилось бросать в него изюм. Если папа задержится, я смогу очень усовершенствовать свои умения… в кулинарии.Хэзард только махнул рукой: рот у него был занят, он уже жевал булочку.— Нам бы следовало нанять тебя на полный день, Джимми, — сказал он наконец. — Я уже забыл, что такое хорошая еда.— Мне бы очень хотелось, но, боюсь, не получится, — быстро ответил мальчик с набитым ртом.— Ты, очевидно, нужен своей матери, — заметил Хэзард, наслаждаясь вкусом молодой моркови, сваренной с небольшим количеством сахара.Джимми отвел глаза.— Точно, — он аккуратно складывал морковь горкой на своей тарелке.— Но ты же сможешь приходить и помогать, правда?Вилка разметала морковную горку. Не поднимая глаз, Джимми пробормотал:— Наверное.Хэзард заметил, что обычно такой веселый и жизнерадостный мальчик как-то странно нервничает. Он отложил свою вилку, проглотил нежный кусок говядины и мягко переспросил:— Наверное?Джимми на мгновение поднял глаза, встретился взглядом с Хэзардом и тут же снова уставился в тарелку.— Что-то не так, Джимми?— Нет, сэр.— Может быть, я мало плачу тебе?— Что вы, сэр! Дело не в этом.— Тогда в чем же дело?— Ну, понимаете… Мама видела, что я привез вам сегодня утром. Мне это не показалось странным, а вот мама… она так поджала губы… и…Тревога в глазах Хэзарда сменилась удивлением.— И что же? — поторопил он Джимми.— Мама говорит, что миссис Гордон оказалась во всем права.— В чем же оказалась права эта леди? — губы Хэзарда изогнула насмешливая улыбка.— Я не совсем понял, сэр. Что-то насчет развязанной потаскухи. — Венеция поперхнулась, но Джимми этого даже не заметил. — Проклятье! Ой, прошу прощения, сэр, — тут же извинился он, — если бы я только знал, что это такое. Но мама была очень возмущена и велела мне не задерживаться у вас после заката. Вы что-нибудь поняли, сэр? — спросил мальчик.— Я полагаю, твоя мать волнуется, когда ты оказываешься ночью один в горах, — спокойно ответил Хэзард, искоса взглянув на вспыхнувшее лицо Венеции.— Но я много раз оставался здесь до темноты.— Возможно, здесь недавно видели медведей-гризли. — Хэзард снова принялся за еду.— О гризли мама не говорила. А что такое «потаскуха», сэр?И тут подавился Хэзард. На лице мальчика было совершенно бесхитростное выражение, а вот Венеция буквально сверлила его взглядом.— Гм… Это вопрос довольно сложный… — Хэзард постарался уйти от прямого ответа. — Это нечто такое, о чем женщины часто спорят. Но ты в любом случае должен слушаться маму. Приходи сюда, когда сможешь.— Конечно, я приду. Она не возражает против того, чтобы я заходил к вам днем. Так что я буду, как всегда, приносить ваши заказы, договорились?Джимми очень боялся потерять дружбу Хэзарда. Когда мать отчитывала его сегодня утром из-за огромной корзины, которую он приторочил к седлу лошади, Джимми решил, что она совсем запретит ему приходить в хижину на горе. Но на этот раз все обошлось.— Отлично, Джимми. И передай маме, что я очень высоко ценю твою помощь. А теперь ты не мог бы сбегать к ручью и принести кувшин свежей воды? — попросил Хэзард, понимая, что женщина, сидящая напротив него, сдерживается из последних сил.— Конечно, сэр! Сию секунду. — Джимми немедленно вскочил на ноги. — Я вернусь очень быстро.Не успел мальчик выйти за дверь, как Венеция взорвалась:— Какая наглость! Что о себе воображает эта женщина?! И за кого она меня принимает?— Я бы не стал об этом беспокоиться, — примирительно сказал Хэзард.— Я и не беспокоюсь. С какой стати мне волноваться из-за того, что говорит какая-то прачка!— Ваш снобизм, красавица, просто неподражаем.— Мой снобизм?Черная бровь Хэзарда чуть приподнялась.— А как еще это можно назвать? Венеция окончательно вышла из себя.— Ты что же, уже готов встать на ее сторону? Она первая нанесла мне оскорбление, а ты меня же обвиняешь в снобизме!Хэзард поднял вверх обе руки.— Сдаюсь. Еще одно очко в вашу пользу, мисс Брэддок. А некоторый снобизм вам даже идет. В жизни не видал более очаровательного сноба.— Хэзард, мне сейчас не до комплиментов! Ты можешь это понять? — Венеция тяжело переживала то, что ей казалось страшной несправедливостью. — Черт бы ее побрал! Нет, только подумать, она назвала меня шлюхой!Низкий голос Хэзарда теперь звучал успокаивающе:— Забудь об этом. Слухи всегда несправедливы, а здесь так мало народа, что все про всех все знают — или, по крайней мере, думают, что знают.— Но почему она меня так назвала? — Венеция все никак не могла успокоиться. — Я же заложница, господь свидетель!Венеция никогда не обращала внимания на мнение окружающих, но слова матери Джимми больно задели ее. Дело было даже не в том, спала она с Хэзардом или нет. В конце концов, это только ее дело, а она всегда поступала так, как ей нравилось. Венецию поразило, что какая-то прачка в городке рудокопов судит о нравственности и приличиях и местных жителей заботит понятие греха.— Вероятно, она сама была бы не прочь оказаться на моем месте, — ядовито прокомментировала Венеция.— Вероятно, так, — спокойно согласился Хэзард. Венеция немедленно уставилась на него:— Ты хочешь сказать, что спал с ней?— Я не вижу, какое отношение это имеет к тебе, — четко и без обиняков ответил Хэзард и снова вернулся к еде.Однако не успел он поднести ко рту следующий кусок говядины, как рука Венеции выхватила у него вилку.— Так ты с ней спал? — повторила она, сама не понимая, почему это так важно для нее. Она просто знала, что обязана это выяснить.Медленно опустив руку на стол, Хэзард посмотрел ей в глаза. Он уже хотел было рассердиться, но решил, что ее горячая настойчивость скорее забавна.— Нет, — наконец ответил он.— Что «нет»? Хэзард улыбнулся.— Я не спал с матерью Джимми. А теперь я могу получить назад мою вилку?В этот момент дверь распахнулась, и на пороге появился запыхавшийся Джимми с кувшином холодной воды. Венеция швырнула вилку на стол, Хэзард начал есть. Ленч продолжался мирно, и Джимми с облегчением решил, что буря миновала. 14 После ужина, когда Джимми уже отправился домой, Хэзард вычистил свое ружье, аккуратно повесил его над дверью и вышел на воздух.Услышав, как звякнул закрывшийся засов, Венеция неожиданно запаниковала. Неужели он отправился в Даймонд-сити? И вернется ли он вечером? А вдруг Хэзард вообще не вернется? Господи, ведь тогда ее найдет только поисковая группа месяц спустя, когда она умрет от голода! Но тут дверь распахнулась, и Хэзард внес в хижину огромную плетеную корзину.— Ты вернулся! — обрадованно выдохнула Венеция, и Хэзард не без удовольствия отметил про себя этот вздох облегчения.— Меня не было всего две минуты, — с привычной усмешкой ответил он и, опустив на пол корзину, окинул Венецию ленивым взглядом.— Ты просто не сказал, куда идешь. А ты никогда не уходил так поздно. Когда нет луны, то вокруг так темно… Черт бы тебя взял! — вдруг без всякой связи добавила она.Хэзарду ее непосредственность показалась очаровательной. Впрочем, так было всегда: в Венеции странно сочетались независимость и незащищенность.— Возможно, ты меня простишь, когда увидишь, что я тебе принес, — сказал он и откинул крышку корзины.Это мне?Ее радость снова напомнила Хэзарду, как она еще молода. Если не считать приступов гнева и дурного настроения, Венеция и в самом деле относилась к происходящему как к интересному приключению.— Тебе, — подтвердил он.Венеция вскочила с легкого стула, на котором сидела, и Хэзард невольно залюбовался ее стройной фигурой, обрисованной пламенем камина. Интересно, как долго ему удастся сопротивляться своему желанию снова овладеть ею?..Возглас восхищения, сорвавшийся с губ Венеции, оторвал его от размышлений, и Хэзард широко улыбнулся: ее радость была такой заразительной.— Я решил, что это тебе понравится.— Как ты только додумался? Где ты это нашел? — она ласково коснулась края сияющей медной ванны.— Раз тебе не понравилось купаться в моем пруду, я решил, что придется искать выход из сложившегося положения, и попросил Джимми помочь мне. После долгих и тайных расспросов — а Джимми знаком со всеми мальчиками, работающими в местных магазинах, — он нашел одну ванну в магазине Кляйна. Судя по всему, ему удалось убедить приятеля, что одна из девушек… гм… работающих в городе, заказала ее.— Так вот что увидела мать Джимми, — с улыбкой воскликнула Венеция. — Теперь мне все ясно. Это же модель для куртизанки, верно?Рисунки на ванне действительно привлекали ее внимание. Там были изображены мифологические, но весьма чувственные сцены.— Боюсь, что так… Но, думаю, она заметила не только это.— Есть что-то еще? — Венеция с трудом удержалась от смеха.— Всего пара мелочей. Загляни под эту льняную простыню.Приподняв материю, Венеция взглянула, повернулась к Хэзарду и насмешливо спросила:— Неужели ты мог заказать такое? Или эти вещи прилагались к ванне?Хэзард тяжело вздохнул.— Я просто попросил Джимми купить для тебя пару платьев: мне казалось, что ты будешь рада сменить свой наряд. Но мне и в голову не пришло, что те платья, которые продаются в магазинах Кляйна и Бейли, предназначены для… вполне определенных женщин. А «порядочные женщины», как их ни мало в нашем Даймонд-сити, наверное, сами шьют себе платья.— Мать Джимми наверняка решила, что ты открываешь здесь бордель! — весело заметила Венеция, потрясая невероятно вызывающим одеянием из красного атласа и перьев. — Кстати, если я это надену, может быть, мне больше не придется готовить? — Она бросила на Хэзарда многозначительный взгляд.Хэзард едва удержался от ответа, который так и просился на язык.— Ты не обязана это надевать, — холодно сказал он. — Я думал, Джимми привезет этакое, с маленькими цветочками… Кажется, это называют ситцем. Во всяком случае, что-то удобное и практичное.— Я никогда не носила ситцевых платьев! — возмутилась Венеция, но на самом деле ей было приятно, что Хээард позаботился о ней.— Ладно, мы закажем для тебя другие платья. Кто-нибудь тебе их сошьет. Ты сама скажешь, из какого материала, раз считаешь ситец неподходящим, и дашь Джимми свои мерки, когда он придет в следующий раз.— Я не знаю своих мерок… — Венеция медленно подняла глаза на Хэзарда; в отсветах пламени ее лицо было невыразимо прекрасным.Хэзард отошел на полшага назад, словно это могло спасти его от призывного взгляда голубых глаз.— Попробую найти кусок бечевки. Померяем тебя им.— Вполне подойдет и сыромятный ремень, — Венеция нахмурилась, раздраженная тем, что Хэзард постоянно ускользает от нее.— Я найду бечевку, — с нажимом повторил он. — Но сначала принесу воды.С этими словами Хэзард торопливо вышел из хижины. Чтобы противостоять Венеции Брэддок, требовалось немало мужества. А главное, у Хэзарда совсем не было опыта в таких вещах: за всю свою жизнь он ни разу не сказал «нет» красивой женщине.Через пятнадцать минут котел на плите был полон, а еще через полчаса вода закипела. Хэзард осторожно вылил кипяток в ванну и разбавил холодной водой из ручья.— Добавляй холодной воды из этих кувшинов, если понадобится, — обратился он к Венеции. — Где лежит мыло, ты знаешь.— Это очень мило с твоей стороны. Спасибо.В голосе Венеции больше не было насмешки, глаза из-под длинных ресниц смотрели совершенно серьезно. Она говорила искренне, тепло и явно была благодарна. И Хэзард вдруг понял, что этому еще труднее противостоять, чем ее насмешливой чувственности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51