И теперь стоит начать обсуждать политическую ситуацию – непременно всплывает его имя. Лучше расскажи о Ги. Что у вас было после того, как он вернулся в Бельведер? Женщины должны делиться любовными историями, даже если это причиняет боль.
Франческа сама едва поверила, что решилась рассказать Лючии, как проводила время с Ги в Бельведере.
– Могла бы поцеловать... должна была поцеловать... чувствовала, что он меня жаждал... что мог бы вернуться ко мне. Но не сумела. – Она запнулась.
– Тебя удерживала мысль, что от этого страдала бы другая, как страдала ты сама, – закончила за нее подруга.
– Ты считаешь меня святее, чем я есть на самом деле, – рассмеялась графиня Дуччи-Монтальдо. – Я изобретала планы и строила козни, чтобы заполучить обратно своего Ги. И кое в чем преуспела. Но вот только... только... О, как я ненавижу сира Арнонкура! И как он ненавидит меня! – с жаром добавила она.
Лючия ничего не ответила, только обняла подругу за талию.
– Давай вернемся в палаццо. Время позднее, и я устала. А покупки закончим завтра – или в другой раз. И будем надеяться, что Господь в своей величайшей милости наградит нас множеством дней, которые мы проведем вместе.
– Ги, что это за медальон у тебя на шее? Новый?
Младший брат сира Арнонкура слегка побледнел, но улыбка осталась такой же обворожительной.
– Напротив. Он у меня довольно давно. А до меня принадлежал многим людям.
– Наверное, поэтому он мне кажется знакомым. – Франческа отвела глаза от золотой звезды. – Только не могу вспомнить, где я его видела.
Ги аккуратно заправил медальон за ворот туники.
– Не стоит себя утруждать. Особенно таким прекрасным вечером, как сегодняшний. В своей благодарности дамам Дуччи-Монтальдо Бельдан превзошел самого себя. Не припомню, чтобы он когда-нибудь устраивал такое прекрасное развлечение.
Франческа присела в реверансе, хотя отлично поняла, что Ги попытался отвлечь ее мысли от медальона и сказал ей неправду. И сделал это совершенно напрасно. Во-первых, потому что она уже видела этот медальон и когда-нибудь припомнит, где и на ком. А во-вторых, потому что Лючия ей сказала, что сир Арнонкур устроил развлечение не столько для того, чтобы отблагодарить графинь Дуччи-Монтальдо, сколько чтобы подбодрить флорентийцев.
– Горожане понимают, – шепнула она, – если сир Арнонкур каждый вечер наведывается в город, оставляя лагерь, значит, нет причин для беспокойства. Но в действительности он приезжает сюда, чтобы тайно строить свои планы. Вокруг столько соглядатаев. Французские, папские, даже из Авиньона, откуда папа Климент намеревается отобрать власть у Рима. Французы отчасти пришли сюда именно за этим. Папа Климент был сторонником графа Анжуйского. Он полагал, что как только Людовик обоснуется на троне обеих Сицилии, престол Святого Петра ему обеспечен. И папская власть сосредоточится в одних руках. Вопрос лишь в том – в чьих руках? Поэтому-то здесь не только папские соглядатаи, но и лазутчики любого мало-мальски значительного европейского политика. Все хотят знать, как намерен поступить сир с расквартированным в Ареццо французским войском.
– Разве можно обеспечить тайну среди шумихи карнавала? – удивилась Франческа.
– Вот именно, подружка, – улыбнулась Лючия. – Иногда шум и забавы – самое лучшее прикрытие для серьезных намерений.
«Стало быть, нынешним вечером замышляются важные дела», – подумала Франческа. Хотя гостей собралось не очень много – не более пятидесяти человек – было много знакомых ей лиц. Веселье нарастало, и яркие наряды перемешались с одеждой бродячих менестрелей и жонглеров.
– Вам нравится, миледи?
Если бы не воспитание, Франческа ни за что бы не обернулась на этот знакомый голос.
– Очень, сир Арнонкур. Но вы напрасно утруждаетесь ради нас. Мы с матерью привыкли в Бельведере к спокойной жизни.
– Таков мой долг, – просто ответил он. – Я считаю, что недостаточно отблагодарил дам, которые спасли жизни брата и мою. Жаль, что ваша матушка снова решила обедать у себя, но я рад слышать, что она пригласила Генри Кента. А теперь будьте любезны, возьмите меня под руку.
«Он чего-то от меня хочет, – думала Франческа, когда они неспешно шли сквозь толпу кланяющихся друзей и обменивались с ними любезностями. – Чего же он от меня хочет?»
Ей не пришлось долго ломать себе голову. Он посадил ее рядом с собой за стол. Элеонора Корсати сидела по левую руку от Бельдана, а Ги – справа от Франчески. Она снова заметила на шее младшего Арнонкура толстый шелковый шнурок и догадалась, что под богато расшитой синей туникой скрывается звезда.
– Попробуйте утку, – предложил Бельдан. – Мои повара тушили ее в оливковом масле и красном вине, чтобы избавиться от жира. – Он понизил голос. – Я вижу, на вас то же самое платье, что вчерашним вечером. Очень милая золотистая ткань – я сам ее выбирал. Но разве мадам Капе не прислала ничего нового?
– Когда я вернулась в комнату, на кровати лежал целый тюк, но я его не распаковывала.
– Неужели? Вот еще замечательные яблоки под глазурью. В меру пряные – помогают ликвидировать тяжесть в желудке после жаркого. Никогда не встречал женщины, которая бы поборола соблазн и не заглянула под упаковку. Так почему вы не открыли свертки?
– Потому что наблюдала собственными глазами, как вы проделывали подобный трюк с моей матерью. Стыдитесь, сир! Разве достойно пользоваться тщеславием бедной женщины, которая радуется дорогим вещам? Мне больно думать, в каких черных безднах погрязла ваша бессмертная душа!
Уголки губ Бельдана дернулись вверх, и внезапно все его лицо озарилось. Франческа мысленно рванулась ему навстречу, в действительности, напротив, еще больше отстранившись.
– Не надо так улыбаться. Этим вы ничего не добьетесь. – Она опустила глаза. – Я не сию секунду выскочила из лесного пожара.
Бельдан рассмеялся:
– А хотите, мы его устроим?
Вокруг веселились рыцари и их дамы, они переговаривались через стол и подзадоривали менестрелей. А Франческа вспомнила, что говорила ей Лючия о конспирации Бельдана д'Арнонкура, и воспользовалась его же приемом – радужно улыбнулась, но при этом произнесла серьезные слова:
– То, что произошло между нами, ровным счетом ничего не значит. Обычная реакция на испуг. Но когда-то я испытала настоящее чувство – любила мужчину. И теперь хочу лишь одного – хранить воспоминания. И чтобы они остались никем не запятнанными.
Бельдан внимательно слушал. Но Франческа против всяких ожиданий не дождалась сочувственного одобрения. Сир не предложил ей охраны, которая бы доставила гостью назад – к привычной монашеской жизни в Бельведере. Напротив, разразился громким хохотом, запрокинув красивую голову. После чего все свое галантное внимание обратил на соседку слева – Элеонору.
Краткая отповедь Франчески нисколько не изменила отношения к ней хозяина. И когда завершился ужин, они снова остались наедине, и Бельдан в сопровождении двух освещавших дорогу лакеев повел ее по пустым галереям дворца к их раздельным постелям. А Франческа думала про себя: «Нет такого правила, что я должна обязательно с ним сейчас разговаривать».
– Значит, вы отвергаете мое заманчивое предложение? – проговорил Арнонкур.
Франческа промолчала.
– А вместе с ним перспективу жизни со мной во Флоренции? Неужели вы не понимаете, какие прекрасные возможности открываются перед вами? И перед вашей матушкой. И перед самим Бельведером. Наверное, вас совершенно не интересует судьба вашего брата. А ведь у меня остались друзья при дворе султана.
Графиня снова ничего не ответила.
– К вам будут относиться со всем возможным почтением.
В глазах Франчески заблистал зеленый огонь.
– И вы еще осмеливаетесь говорить о каком-то почтении? – Она сознательно перешла на итальянский. – Если бы брат или кто-нибудь другой, способный меня защитить, оказался рядом, мне не пришлось бы выслушивать ваших оскорблений. Но я не очень молода, бедна, одинока и значит, по-вашему, должна хвататься за любое предложение? О каком почтении вы рассуждаете, если стремитесь к тому, чтобы я сама себя перестала уважать?
Она оттолкнула разинувших от удивления рты лакеев и скрылась в своей комнате.
Сон пришел поздно. Почти под утро. Но был все тем же: пламя, страх и погоня за невидимым и неведомым человеком. Франческа знала одно: пока еще есть время, она должна его найти.
Задыхаясь, она проснулась. Сердце бешено колотилось в груди. Потребовалась не одна минута, чтобы успокоиться. Только после этого она услышала убаюкивающее похрапывание служанки.
– Довольно! – приказала Франческа себе. – У меня больше не будет ночных кошмаров.
Так оно и случилось. Ибо кошмары вырвались из сумрака ночи, и теперь пламя стало плясать перед ее открытыми глазами среди бела дня.
Глава 16
– Ты уверена, что она пьет?
Утвердительный кивок Летиции не оставил никаких сомнений.
– И, кажется, немало. В одном из баулов я нашла запрятанную под новыми платьями пустую глиняную бутылку.
– А я считала, что ей хорошо. Отчасти поэтому согласилась остаться. Мать казалась такой довольной – гораздо более довольной, чем дома, в Бельведере. Несмотря на затворничество, обзавелась подругами. Эта болтушка Капе все время разговаривает с ней по-французски, и что ни день, то гостит у нас. Лорд Бельдан из кожи вон лезет, чтобы угодить матушке. Совсем ее испортил новыми нарядами и драгоценностями.
– Что правда, то правда: сир любыми способами выражает благодарность графине, но это ни на волос не улучшает положения. Наоборот, все только хуже. Демоны графини де Монфор поедают ее изнутри. И пока их не изгонят, любые забавы извне им только на руку.
– Моя вина, – огорчилась Франческа. – Следовало давно увезти ее домой. Два месяца во Флоренции. Каждое утро собираюсь в дорогу, однако вечером опять ложусь в постель Арнонкура.
Брови служанки удивленно взлетели, и Франческа поспешила объяснить:
– Я имела в виду: остаюсь в его доме. Что-нибудь обязательно задерживает. Сначала леди Лючия, которая прежде занималась управлением палаццо. Теперь она не в состоянии этого делать, и мне постепенно все приходится брать на себя. Один за другим она отдает мне ключи: от кухни, от кладовой, от сундуков с деньгами, серебром, полотном. Кажется, я собрала уже все. Взгляни, как преобразилась моя комната.
Летиция повела вокруг глазами и заключила:
– Когда мы приехали, она выглядела пустоватой. А теперь сюда словно перенесли все веши графини Донати.
– Но их вполне возможно перенести обратно, если я решу ехать домой. Падре Гаска пишет длинные письма и советует задержаться, но я знаю, что меня ждут мои травы. И матери там будет лучше.
Летиция ничего не ответила. Этот категоричный тон она слышала много раз и прежде. Но тогда леди Бланш остерегалась чарки. Теперь обстоятельства изменились и заставляли собираться в дорогу.
– Попробуйте уговорить матушку поехать вместе с вами, когда снова решите навестить молельную келью леди Беатрис, – наконец посоветовала она. – Я слышала, что там бывают благородные дамы, которые проводят утро в исповеди.
– Попробую, – с сомнением улыбнулась Франческа. – Но обычно матушка отказывалась, когда мы звали ее с собой.
Но на этот раз Бланш неожиданно согласилась. Первой в назначенный час вышла во двор и, поджидая дочь, нервно расхаживала взад и вперед.
– Подходящее время для раскаяния, – проговорила она, целуя Франческу в щеку. Дочь согласно кивнула. Теперь серые утренние туманы озаряли теплые, золотистые краски осени, а сумрачные дни возвещали о приближении тосканской зимы. Красивые мраморные солнечные часы показывали едва три, а светило уже клонилось к закату.
Бланш поежилась.
– Как ты думаешь, это не кощунство, что мне захотелось надеть отороченный мехом плащ? Впрочем, что я спрашиваю? По словам мадам Капе, ты почти ничего не приняла из присланного ею. И сир жаловался, что ты слишком строга к себе. Говорил, что недостаточно отплатил за то, что ты спасла его жизнь и жизнь его брата. А теперь ты занимаешься его хозяйством, отчего он чувствует себя в еще большем долгу.
– Меня мало интересуют наряды, – не слишком искренне ответила Франческа. – И нет ни малейшего желания ставить себя в еще большую зависимость от человека, которому я не доверяю. Флоренция – приятный город, и я здесь, похоже, нужна. Можно считать, что я оправдала свое содержание.
– Как ты похожа на отца, – грустно улыбнулась Бланш. – Такая же непреклонная. Он бы ответил так же и почти теми же словами. Господь наградил вас несгибаемой силой.
Франческа открыла было рот, чтобы признаться матери, что она вовсе не сильная. Наоборот, только из-за своей слабости ей приходилось держать Бельдана Арнонкура на таком расстоянии. Но тут она увидела на противоположном конце двора спешивших к ним Лючию и Элеонору. Обе раскраснелись от холода и согревали руки в перчатках с оторочкой из лисьего меха.
– Ну, вперед! – раскатисто пропела Лючия, но, вспомнив, что они направлялись к исповеди, продолжила гораздо сдержаннее: – Поедем, как пристало благовоспитанным дамам, не спеша.
– Лючия, – обратилась к подруге Франческа, когда они покинули двор палаццо, – мне надо тебе кое-что сказать. Это очень важно.
– Пожалуйста, – отозвалась подруга, проникаясь важностью своей миссии. – Исповедуйся.
– Мне пора уезжать. – Заметив недоверчивый взгляд Лючии, Франческа поспешила закончить: – Знаю, знаю, я твердила одно и то же все последние недели. Но сейчас в самом деле настало время. Приближаются первые морозы. Меня ждут в Бельведере.
К ее удивлению, Лючия, которая до этого использовала любой предлог, чтобы подольше задержать подругу, просто спросила:
– Дело в твоей матери? Или в сире?
Франческа собралась возразить, но, вспомнив о святой цели их поездки, оглянулась и, убедившись, что их никто не слышит, ответила:
– И в той, и в другом.
– Так я и думала, – кивнула Лючия. – Все собиралась предупредить Арнонкура, что он поступает неправильно, пытаясь подкупить французскими безделушками твою матушку и таким образом удержать тебя при себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40