Он нашел парня и его любовь. Ну, а мир когда-нибудь наступит…
На следующий день после обеда подняли паруса, чтобы помочь «Мэри Дрю» быстрее прийти в Нью-Йорк. Громыхание брезента добавило шума к тарахтенью корабельного винта и гомону пассажиров. Анна стояла возле поручней позади сарая, подставив лицо теплому ветру, надеясь умыться солеными брызгами. Ее порции воды совершенно не хватало, чтобы одержать победу над грязью; она чувствовала себя так, как будто копоть была землей, забившей все поры. В последнюю ночь шел сильный дождь; она хотела подняться на палубу с куском мыла и отмыть себя хорошенько, но была настолько слаба от голода, что не смогла сойти даже со своих нар.
Анна уже не чувствовала голода в желудке. Но голова постоянно кружилась, а во рту был вкус пепла. Завтра мистер Кинкейд должен открыть двери провиантского склада и у нее будет еда. Еда нездоровая, и не досыта, конечно… Но она попытается растянуть ее на две недели. А когда сойдет в Нью-Йорке, она позабудет спинерские козни, сэкономив свои пятнадцать фунтов. Неожиданно на палубе воцарилась тишина, прерываемая лишь редкими возгласами. Анна выглянула из-за сарая. Трубки были вынуты, карты отложены — все, приподнявшись на носках, смотрели в одну сторону.
— Это он и есть, — услышала она чей-то голос, сопровождаемый возгласами одобрения и восхищения. Мужчины поправили шапки, женщины разгладили фартуки, а дети перестали играть и замерли.
— Это он! Это боксер Флин!
Анна старалась не обращать внимания. Ей было все равно, что отец Рори скоро начнет тренировочный бой. Она ненавидела этот убийственный вид спорта — бокс, а также тех мужчин, которые им занимаются! И видит Бог, у нее есть на это причины!
Но острое любопытство разгоралось в ней помимо ее воли. Знаменитый мистер Флин был ветераном сорок восьмого года и чемпионом Америки. Если она посмотрит на него один раз, ничего страшного не случится! Анна нашла под кучей канатов деревянный чурбак и, подтащив его поближе к стене, встала. Положив локти на крышу сарая, она устроилась поудобнее. Видно было отлично!
Издалека Стефен Флин выглядел как принарядившийся фермер, приехавший в городок в базарный день. На нем был темный пиджак и рубашка без воротника. Матерчатая кепка была низко надвинута на лоб. Он спокойно и с достоинством прокладывал себе дорогу через толпу. Ни тени самодовольства и наглости в поведении боксера Анна не заметила. Когда он подошел ближе, она разглядела загорелые щеки, сильные челюсти, а когда он повернулся, то увидела четкую, резкую линию его профиля. Она приподнялась на цыпочки, чтобы разглядеть чемпиона получше. В глаза бросался его высокий рост, не говоря уже о мощных плечах и легкой грации движений.
Голос разума напомнил Анне, что Флин — боксер. Его обаяние физического свойства — внешний вид, сила и мастерство. И как у всех бойцов, у него каменные мозги: каменные, как и его тело, а сердце сжимается только перед боем. Он ужасно избалован женщинами и привык идти своим путем и только в компании мужчин.
Все это было Анне известно. И все равно — не смотреть она не могла…
Флин остановился в нескольких ярдах от сарая. Он сказал несколько слов и помахал рукой. Люди расступились, создавая вокруг него пространство. Флин шагами отмерил место будущего ринга, потом снял кепку и бросил ее на середину расчищенного от людей круга, не обращая внимания на смех и шутки эмигрантов. Ветер шевелил его золотисто-каштановые волосы… Подняв пару тренировочных перчаток, Флин крикнул:
— Мне нужен силач для матча!
— Ага, — раздался мужской голос, — и кто же такой сильный, чтобы вышибить из тебя дух, Флин?!
Флин повернулся к эмигранту и дружелюбно улыбнулся. Улыбка смягчила резкие черты его лица.
— Мне скоро за тридцать, приятель. Даже лошадь благородных кровей не может вечно бегать. Будет справедливо, если ты как раз и будешь тем, кто меня свалит.
Флин говорил на ирландском, но с американским акцентом.
— У тебя как раз для боя подходящая конституция и размеры… — продолжал он. — Да и голова крепкая, не сомневаюсь.
Толпа мужчин весело загоготала и дружно вытолкнула молодого человека в круг. Анна узнала в нем ширококостного, рыжеголового Дэйви Рейена. Флин что-то сказал парню, что Анна не смогла расслышать, и оба сняли пиджаки.
Анна прикрыла ладонью глаза от ярких лучей солнца. Стефен Флин бросил в толпу пиджак и рубашку. В медовом свете близящегося к вечеру дня казалось, что он выточен из какого-то золотого дерева: стройный и узкий в поясе, широкий и сильный в плечах. Предплечья с перекатывающимися мышцами то напрягались, то расслаблялись, когда он поводил плечами и молотил кулаками воздух.
Анна не могла оторвать от него глаз, загипнотизированная опасной красотой его тела. «Любоваться мужчиной — в этом нет греха, — подумала она. — Тело бойца — это оружие, чтобы подавлять, ранить и убивать… Один-единственный смертельный удар изменил весь ход моей жизни. Но… сегодня просто тренировочный матч, не более. Здесь не должна пролиться кровь!»
Но глядя на ирландского юношу со слабой грудью, с этой чертовски рыжей головой, в перчатках, сердце Анны сжалось от мрачных предчувствий.
Флин поджидал добровольца на ветерке, подтанцовывая то на одной ноге, то на другой. Он поглядывал вокруг, обмениваясь репликами со зрителями, стоящими поблизости. Стефен взглянул вверх, на канаты, где повисли моряки и дети эмигрантов, как пауки на паутине, ища кого-то. Увидев сына, примостившегося на круге канатного трапа, отец улыбнулся. Потом внимательный взгляд Флина дошел до крыши коровьего сарая. Он взглянул прямо на Анну и улыбнулся так, будто он был с ней знаком. Но прежде чем она на это прореагировала, прежде чем смогла отвести взгляд, он уже смотрел на своего противника.
Анна дотронулась до своих спутанных и грязных кудрей и… покраснела. Интересно, почудился ей этот взгляд или нет? Может быть, Рори говорил о ней своему папе…
«Неважно, — сказала она себе. — Ей нет дела до того, как полураздетые мужчины играют в свою жестокую игру. Она должна уйти отсюда, вернуться в свой закоулок за сараем и поберечь силы». Но говоря себе все это, Анна не смогла пересилить свое любопытство.
Бойцы дотронулись друг до друга перчатками и приняли боксерскую стойку. С поднятыми к подбородку перчатками они двигались по площадке, наблюдая друг за другом. Зрители стояли плечом к плечу — плотная масса темной одежды и матерчатых кепок. Взрывы смеха заглушали хлопанье парусов и тарахтенье гребного винта.
Лицо Флина было сосредоточено. Дэйви Райен облизал губы. Когда он сделал выпад, Флин уже ждал его. Кулак боксера » перчатке ударил так быстро, что Анна от страха подпрыгнула. Снова и снова Флин наносил парню резкие удары. Анна, не отрываясь, с ужасом следила за боем. Дэйви, повернулся к толпе с поднятыми к голове перчатками, прикрывая лицо руками.
— Да ты не опасней курицы! — выкрикнул кто-то. — Должно быть, ты из Ольстера!
Зрители добродушно рассмеялись и вытолкнули Дэйви опять на ринг.
Услышав смех, Анна поняла, что удара, как такового, не было — Флин только касался своего противника, не желая его калечить. Анна перевела дыхание.
— Бей сильнее, Дэйви! — закричали снова. — Или ты покалечить старичка боишься?!
Дэйви резко повернулся, оскалив зубы. Флин молниеносно ускользнул и ответил. Его кулаки легкой очередью прошлись по груди, подбородку, животу и плечам парня. Лицо Дэйви покраснело, а зрители продолжали посмеиваться и осыпать его градом шуток.
— Давай, Дэйви, делай из него лепешку одной своей левой!
И по мере того как шел спарринг-бой, Анна обнаружила, что тоже улыбается. В танце двух мужчин был свой ритм: один партнер грациозен, другой неуклюж, а удары и кружение совершались в свободной, безвредной пантомиме.
Дэйви Райен делался все смелее. Под громкие аплодисменты он нанес несколько быстрых скользящих ударов, но вскоре, казалось, у него отяжелели руки, и Флин разбивал его защиту как хотел. Грудь парня ходила ходуном, по спине струился пот, и Анне была слышна его одышка.
Во Флине напряжение было мало заметно и совсем не было злости. Неожиданно Анна подумала, что приятно иметь такое тело, как у него, чтобы чувствовать непобедимость и никого не бояться. Она поискала на такелаже Спинера. Он стоял там и спокойно смотрел на нее. Анна быстро отвела глаза, почувствовав мгновенный животный страх.
Дэйви поднял вверх руки, сдаваясь. Флин слегка коснулся его плеча, благодаря за бой, и эмигранты весело зашумели. Парень укрылся среди дружков, усмехаясь и опустив плечи от крайней усталости.
Его место занял мужчина постарше годами, с мускулистыми руками и узкой грудью. Кучка детишек — несомненного — пронзительно кричала от восторга со своих мест на такелаже. Он продержался меньше, чем Дэйви, но был чрезвычайно рад и этому результату. Покидая площадку, он смеялся, пожимая плечами.
Один за другим эмигранты по очереди выходили против Флина, отступая затем в толпу. Солнце спряталось за облако, и Флин объявил конец бою. Его грудь часто вздымалась, пот покрывал тело. Он говорил со сгрудившимися вокруг, него мужчинами; на его лице было удовлетворение. Потом он надел рубашку и накинул пиджак. Кто-то подал ему кепку, и он ее натянул.
Анна сошла со своего чурбака и уселась на свернутый канат позади сарая. Она представила, как Стефен Флин сейчас вернется в каюту принять ванну, порадуется изысканному обеду и ляжет в чистую, удобную постель. А она… Она опять почувствовала сильный приступ голода с головокружением. Кроме того, она очень долго простояла на солнце с непокрытой головой. Анна согнула колени и уткнулась в них лбом. «Еще один день, — подумала она. — Завтра у нее будет еда».
— Анна?!
Это был Рори. Она попыталась ему улыбнуться, изо всех сил борясь с туманом в голове. Неожиданно рядом с мальчиком она увидела Флина. Анна молча перевела взгляд с большой четкой массы Флина на маленькое лицо Рори, с копной волос и темными глазами, думая об их поразительном несходстве.
Она с трудом встала, изо всех сил стараясь держаться прямо, но голова опять начала кружиться, ноги подкосились, и… Анне показалось, что шум винта стал громче, а Рори закричал: «Папа, папа!»
Сильные руки обхватили ее за плечи и усадили на свернутый канат.
— Вдохните глубоко, очень глубоко!
Анна глубоко вдохнула и выдохнула. Потом еще раз и открыла глаза. Черты лица Флина становились все отчетливее. Он склонился над ней, держа ее за руки и с состраданием смотря ей в глаза. Маленькие шрамы в виде полумесяцев исчертили его лоб и подбородок. Кожа была загорелой, худые щеки в глубоких морщинах. Хорошо заметный белый шрам — память от какого-то ужасного удара — змеился через бровь.
— Это солнечный удар, всего-навсего, — тихо проговорила Анна.
— Голод — вот что это. Мой сын говорит, что вы голодаете.
Флин осторожно прислонил ее к перегородке и присел на корточки.
— У меня есть деньги на еду, — возразила Анна. Она чувствовала себя глупо, проявляя несвойственную ей беспомощность.
Углы рта Флина раздвинулись в улыбке.
— Я слышал… И с этой вашей суммой вы никак не можете расстаться.
— Человек не может попасть в Нью-Йорк с пустым кошельком, — объяснила Анна. — Они меня отправят назад.
— Оголодавшее, больное тело тоже в Нью-Йорке не нужно. — Флин взял у Рори ковш с водой и сказал сыну: — Попроси, чтобы стюард дал еды — пусть он сделает небольшой сверток.
Рори ушел. Флин держал ковш у губ Анны, пока она пила. Вода, стекая по подбородку, намочила лиф платья… Напившись, девушка вытерла рот рукой.
— Вам нельзя давать мне еду из каюты. У вас могут быть неприятности…
Флин уперся рукой в согнутое колено. У него было узкое, очень худое лицо. Когда он улыбался, резкие черты лица смягчались, а шрамы казались не такими страшными.
— Неприятности — это мой бизнес, — заметил он, поддразнивая ее взглядом. — Кажется, вы это заметили, наблюдая за матчем с такого близкого расстояния.
Анна окаменела. «Так он собирается флиртовать, — подумала она. — Прямо сейчас, пока нет мальчика!»
— Я не хочу, чтобы из-за меня у вас были неприятности, — ответила она, нахмурившись. — И мне не нужен мужчина, если вам в голову пришла именно эта мысль.
Флин вскинул голову и окинул ее всю веселым взглядом.
— Да, девушка, видя, как вы мило выглядите, я догадываюсь, что от мужчин у вас одни неприятности. А кроме того, и лучшие из мужчин совершают ошибки. Не правда ли? Можно и простить мужику, если он что-то ляпнет не то.
Выражение его глаз было живым и задорным. Анна не заметила в них ни угрозы, ни хотя бы отсутствия уважения. Как только ей станет лучше, она сумеет отшутиться, но сейчас она только разгладила запачканную и помятую юбку, желая только одного — чтобы она была не такой грязной:
— Бедная девушка почти ничего не ела несколько дней, мистер Флин.
Анна подняла глаза и увидела женщину в черной шали, разглядывавшую ее. Вокруг теснились еще лица, выглядывающие из-за сарая и с крыши, — любопытные эмигранты, наблюдающие за сценой перед ними,
— Один из моряков испортил ей еду, — продолжала женщина ворчливым голосом. — Он на нее положил глаз, этот моряк…
Флин посмотрел на женщину.
— Я прослежу, чтобы она ела, мать, — ответил он. И жестко добавил: — А сейчас отойдите все, оставьте девушку в покое.
Эмигранты неохотно ушли, оставив Анну и Стефена одних в пространстве между сараем и корабельной переборкой. Флин сел, прислонившись спиной к сараю и опустив руки. Анна нерешительно посмотрела ему в лицо. Молчать было неудобно, но она не знала, как начать разговор.
Наконец, он заговорил:
— Анна… А как вас зовут полностью и откуда вы? Она была рада не молчать.
— Анна Катерина Мэси. Мои родственники с запада Керри, почти с побережья, но я работала в Дублине — в доме доктора на улице Маунтджой, а потом в гостинице служанкой на все работы…
Флин сдвинул кепку на затылок.
— Дублин, вот как! Так вы жили в городе! Наверное, не без помощи мужчин…
Его выводы вызвали краску гнева на щеках Анны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47