— Достаточно близко, чтобы следить за твоими успехами. И должна сказать, ты был просто великолепен. Похоже, ты вскружил Лауре голову, как говорят в этом столетии.
— Неужели? — Коннор отвел взгляд от тети, не желая, чтобы она заметила боль в его глазах… и увидел Лауру. Она спала в мягком кресле около кровати, склонив голову набок.
— Не волнуйся; она не проснется, пока я не уйду.
— Надеюсь, больше никто нам не помешает?
— Мы в полной безопасности. — Эйслинг встала и подошла к Лауре. Мгновение она рассматривала спящую.
— Какая прелестная девушка. Хотя немножко своевольная. — Она улыбнулась Коннору. — Однако, я думаю, что вы отлично поладите.
— Конечно. — Коннор глубоко вздохнул, снова почувствовав боль. — Но, к сожалению, она считает, что должна выполнять все желания отца.
Эйслинг подняла золотистые брови.
— А он по-прежнему хочет, чтобы она вышла замуж за этого противного Филиппа Гарднера?
Коннор кивнул.
— Я могла бы повлиять на него. — Эйолинг нахмурилась. — Странно, что ты сам этого не сделал.
— Это заманчиво. Но я хочу выиграть битву без всякой магии.
— Без магии? — Эйслинг подошла к нему, и между ее золотистыми бровями пролегла тонкая морщинка. — Коннор, я посылала тебя сюда не для того, чтобы ты забывал свой дар.
— Зачем же ты посылала меня сюда, Эйслинг?
— Ах! — Эйслинг опустила ресницы. — У меня были свои причины.
— Какие же?
— Это мое дело. — Она взмахнула подолом, и вокруг нее засияли золотые звездочки. — Ты все узнаешь, когда настанет время.
— Эйслинг, я…
— Мне нужно уходить. — Она прижала пальцы к его лбу, затем послала ему поцелуй. — Не волнуйся, сумрачный воитель. Я буду неподалеку.
— Подожди! — Коннор попытался сесть. — Я…
— Потом, дорогой. — Эйслинг подняла руки и, щелкнув пальцами, исчезла в вихре белого шелка и сверкающих золотых звезд.
Коннор упал на подушку, застонав, когда тупая боль пронзила ему спину. Он взглянул на Лауру, наблюдая, как она просыпается. Ее густые ресницы затрепетали, она глубоко вздохнула и, открыв глаза, заморгала.
— Коннор! — Лаура выпрямилась в кресле, глядя на него так, как будто он вышел из могилы. — Ты проснулся!
Он улыбнулся.
— Я чувствую себя гораздо лучше.
— Боже мой! — Она поднялась с кресла, как марионетка, которую дернули за ниточки, опустилась на кровать рядом с ним, прикоснувшись к его щекам дрожащими руками. — Ты правда жив? И ты поправишься, правда?
— Я буду в полном порядке. — Он накрыл ее руки своими ладонями, прижимая пальцы к своей щеке. — Не волнуйся ни о чем.
Лаура закрыла глаза, и дыхание вырвалось из ее уст долгим вздохом, согревшим его щеку.
— Врач говорил, что ты не доживешь до следующего дня.
Коннор покачал головой, прижавшись губами к ее мягкой ладони.
— Врач ошибался.
Она посмотрела на него глазами, полными слез.
— Кажется, мне дарован второй шанс. Коннор лежал неподвижно, позволяя ее чувствам вливаться в него, унося боль разрыва, ибо то, что наполняло его, было чистой, незапятнанной любовью, которую она питала к нему.
— Коннор, я хочу стать твоей женой, если это тебя еще интересует.
Коннор убрал непослушный локон с ее щеки и погладил шелковистые пряди.
— А что скажет твой отец? На ее густых темных ресницах дрожали слезы.
— Я постараюсь, чтобы он понял меня.
— А если он не поймет? Тогда тебе придется выбирать.
— Знаю. — Она проглотила комок. — Но кроме того, я знаю, что не могу жить без тебя.
Глава 25
— Поразительно, как быстро молодой человек поправился. — Дэниэл стоял у окна в гостиной на втором этаже, подняв лицо к солнечным лучам, которые струились сквозь стекла золотыми стрелами. — Я очень рад, что лорд Синклер привел к Коннору своего врача, но похоже, ему тут особенно нечего делать.
— Пожалуй, доктор Хастинг рановато отказался от своего пациента. — Лаура присела на край ампирной софы, водя пальцем по зеленой полоске на тугой подушке. — Слава Богу, он ошибался, и рана была не столь опасна.
Дэниэл кивнул. Мгновение он стоял, глядя в окно, пока Лаура пыталась придумать, с чего начать разговор о своем будущем замужестве.
— Лаура, я думаю, что нам нужно…
— Папа, мне нужно сказать тебе… — начала она, перебивая отца.
— Извини, — сказали они оба разом. Лаура взглянула на отца, благодарная за секунду отсрочки.
— Папа, ты хотел что-то сказать? Дэниэл потер шею.
— Я как-то подумал, что мы уже давно проводим очень мало времени друг с другом.
— Понимаю. — Лаура перевела взгляд на свою ладонь, лежавшую на полосках золотистого и зеленого бархата, чтобы он не видел боль в ее глазах, боль старых ран, которые невозможно исцелить. — Ты занят своим бизнесом.
— Но, кроме бизнеса, у меня есть дочь, которой я нужен. — Дэниэл прочистил горло. — И, по правде говоря, моя контора была для меня убежищем. Этот дом никогда не был моим домом.
— Даже после того, как ты женился на маме?
— Да. Особенно после того, как я женился на Элинор.
Лаура переплела пальцы, обхватив колено.
— Твой брак был браком не по любви, верно?
— Твой дед надеялся, что я женюсь на его старшей дочери и возьму в свои руки его бизнес.
И теперь точно так же ее отец ждет, что она выйдет замуж за Филиппа Гарднера. Боже, помоги ей, как сказать ему, что она собирается замуж за Коннора?
— И ты никогда не сожалел о том, что сделал то, чего от тебя ждали?
— Я обязан твоему деду жизнью. Он женил меня на своей дочери, вручил мне рычаги правления большой судоходной компанией. И я чувствовал себя предателем, потому что хотел от всего этого отказаться. Я хотел сам устроить свою жизнь. — Дэниэл на мгновение замолчал. Лаура чувствовала, что он наблюдает, возможно, взвешивая, какой будет ее реакция на правду. — Я хотел жениться на женщине, которую судьба отняла у меня.
Лаура прикусила губу.
— Ты имеешь в виду тетю Софи?
— Я не подозревал, что это настолько очевидно.
Лаура бросила на него взгляд. Он стоял, склонив голову, засунув руки в карманы темно-серых брюк, и постукивал носком ботинка о ножку кресла-качалки. В это мгновение он выглядел маленьким мальчиком, пойманным в чужом саду.
— Мне кажется, ты ей тоже небезразличен.
— Вполне возможно. — Он не поднимал головы, но Лаура заметила улыбку, появившуюся у него на губах, улыбку человека, владеющего каким-то радостным секретом. — Но поверь мне, я не изменял твоей матери.
— Я верю тебе. — Лаура улыбнулась, подумав, что ее отцу еще не поздно найти счастье в супружеском союзе с ее любимой тетей.
Дэниэл подошел к ней. Лаура смотрела на маленькое пятнышко на носке его блестящего черного ботинка, испытывая желание броситься к отцу и крепко обнять его, но не знала, как он отнесется к этому.
— Лаура, я хочу, чтобы ты знала, как мне жаль, что я не был рядом с тобой, когда был нужен тебе.
Он мгновение молчал, глядя на нее, и у Лауры появилось чувство, что он ждет какого-то знака. Она еще крепче сжала руки, пытаясь разобраться в своих чувствах. Всю жизнь ее учили не выказывать своих эмоций— каких бы то ни было. В этом доме никогда не было принято проявлять внешние признаки привязанности. И теперь она сама не знала толком, что ей делать.
— Ты можешь меня простить?
— Ну конечно, — сказала Лаура, по-прежнему глядя на его ботинок. — Я все понимаю.
— Я зря потратил двадцать пять лет. — Он прикоснулся к ее подбородку, заставляя ее поднять взгляд. Он улыбался, и его темные глаза были полны тепла, которое она не надеялась никогда увидеть. — Я люблю тебя, дочка.
Горло Лауры сдавили чувства, и ее голос превратился в глухой шепот.
— Я тоже люблю тебя, папа.
Он сел рядом с ней и обнял ее за плечи — неуверенно, с надеждой и грустью. Она хотела повернуться к нему, прижать его к себе, сказать, что все хорошо, — но все равно сидела, замерев, боясь того, что еще не наступило.
— Что ты хотела мне сказать?
Лаура попыталась проглотить комок, но не могла. Она смотрела на свои стиснутые руки, не в силах поднять глаза на отца.
— Насчет Филиппа Гарднера.
Он взял ее руку в свою.
— Что именно?
— Я знаю, что ты очень хочешь, чтобы я вышла за него замуж, но… я совершенно уверена… — Она замолчала, пытаясь подыскать слова, вспоминая то, что Софи говорила сто лет назад. — Я уверена, что у каждого человека в мире есть своя пара. Две половины, разделенные до рождения. И если нам каким-то образом повезет найти вторую половину, то мы должны вцепиться в нее обеими руками и никогда не отпускать.
— И ты нашла эту свою вторую половину?
— Да. — Лаура подняла глаза на отца, и у нее замерло дыхание, едва она увидела улыбку на его губах. — Я люблю Коннора. И он любит меня.
Дэниэл кивнул.
— Тогда, я полагаю, нам остается только одно?
— Что именно?
— Объявить день свадьбы.
Лаура затаила дыхание.
— Ты имеешь в виду нашу свадьбу с Коннором?
Он тихо усмехнулся.
— Ты же за него хочешь выйти, верно?
— А ты не возражаешь?
— Как я могу возражать? — Он прижал ее к себе. — Все, что я хочу для тебя, — это счастья.
— О! — Она обхватила его руками за шею. Он обнял ее своими сильными руками, затем отпустил, улыбаясь, глядя в ее глаза, полные слез.
— Софи говорила, что все именно так и будет.
Лаура улыбнулась, несмотря на слезы, теплыми ручейками стекающие по ее щекам.
— Софи — потрясающая женщина!
— Я рад, что ты так думаешь. — Дэниэл погладил большим пальцем щеку Лауры, вытирая ее слезы. — Потому что я попросил Софи стать моей женой.
— Ох! Я так рада за вас! — воскликнула Лаура, обхватив его руками за шею и крепко обняла его, так, как мечтала об этом уже давно. Когда она откинулась назад, ее слезы уже высохли, сменившись радостью, бурлящей в ее жилах. — Как ты думаешь, может быть, нам устроить двойную свадьбу?
Дэниэл улыбнулся, и его взгляд затуманился, когда он посмотрел ей в глаза.
— С большим удовольствием.
Когда врач из Авилона покинул комнату, Коннор откинулся на подушки, подложенные ему под спину, и посмотрел на высокого, темноволосого человека, стоявшего рядом с кроватью.
— Лекарство, которое дал мне ваш врач, уже ослабило боль.
— Я рад, что он смог вам помочь. — Остин Синклер улыбнулся. — Я ожидал найти вас на смертном ложе.
— Рана вполне могла оказаться смертельной.
— Для человека, не имеющего доступа к Силе?
Коннор кивнул, решив что об Эйслинг упоминать не стоит. Очевидно, этот Лорд Внутреннего Круга не знал об ограничениях целительных способностей Коннора, об этом изъяне, присущем всем Сидхе.
— До тех пор, пока вы не пришли, я размышлял, не имеете ли вы какого-либо отношения к покушению.
Остин нахмурился, и в его глазах вспыхнул гнев, который, как чувствовал Коннор, был направлен не на него.
— Я не такой человек, чтобы стрелять в спину!
— Нет. Я чувствую, что вы честный человек.
— Однако я боюсь, что выстрел мог быть произведен одним из наших людей. — Остин сжал руки в кулаки. — Кем-нибудь, кого пугают ваши способности.
— Потому что он сам не обладает этими способностями?
— Вот именно. — Остин повернулся в сторону окон, и на его лицо упали солнечные лучи, освещая отпечатавшуюся в его чертах решимость. — И я намереваюсь им заняться.
Коннор почувствовал родство с этим человеком. Хотя Остин Синклер родился через тысячу лет после Коннора, они были в каком-то смысле братьями; в их жилах текла кровь Туата-Де-Дананн. Но все же Коннор понял, что за тысячу лет его народ изменился.
— Я заметил, что ваш врач полагается на медицину, а не на естественные целительные способности нашего народа.
Остин нахмурился.
— Он не владеет способностью исцеления.
— Итак, все произошло так, как когда-то предсказала мудрая волшебница. — Коннор разгладил темно-синее одеяло, лежавшее у него на коленях. Синий кашемировый халат, в который он был одет, защищал его кожу от прохладного воздуха комнаты, но он не мог разогнать холодок, проникший в кровь Коннора, когда он понял, сколь многое потерял его народ. — Внутреннему Кругу ныне закрыт доступ к источнику силы.
— Мы лишились большинства наших способностей.
«Через тысячу лет останется только горстка людей, не забывших древнее знание, и их дети не будут даже подозревать, что они обладают „силой Матери-Земли“, — слова Эйслинг эхом звучали в его памяти.
— Хотел бы я знать, навсегда вы лишились своих способностей, или же они только спят. — Коннор посмотрел на Остина, протягивая ему руку. — Не бойтесь меня, ослабьте свою защиту.
Остин посмотрел на Коннора с мгновенным подозрением, даже следами страха — страха перед тем, что Коннор может найти у него внутри.
— Вам так не хочется взглянуть на правду, скрытую внутри вас?
Остин глубоко вздохнул и схватил руку Коннора.
— Хорошо.
Коннор закрыл глаза, собирая силу, которая обитала у него внутри, чувствуя, как она пробуждается и блестит, протекая через него.
— Чувствуете?
— Да, — прошептал Остин.
— Поищите эту силу внутри себя. Откройтесь пульсу Земли, отдайтесь ему, чтобы он наполнил вас, пока ваше сердце не забьется в унисон с ним.
Остин еще крепче сжал его руку.
— Подставьте себя свету солнца, луны, звезд, чтобы он залил вас и наполнил вас. Пусть он пройдет через каждую клеточку вашего тела. Пусть он насытит вашу душу.
Остин втянул в себя воздух со звуком, показавшимся чутким ушам Коннора таким же громким, как ветер, свистящий в трубе.
— Не препятствуйте ему. Впустите в себя тепло. Ведь это ваше наследство. Остин ослабил хватку.
— Откройтесь свету. — Коннор чувствовал, как расслабляется тело Остина, в которое проникает свет. — Пусть свет проходит сквозь вас. Вот так, отлично.
— Прекрасно! — Остин шумно дышал. — Как прекрасно!
Коннор открыл глаза, взглянув на Остина, который стоял, откинув голову и закрыв глаза, с кожей, пылающей в солнечном свете и с таким видом, будто получил благословение. Он отпустил его руку, улыбнувшись, когда Остин посмотрел на него с детским изумлением в глазах.
— Кажется, сила только спала в тебе, брат мой.
— Ты вернешься со мной в Авилон? Чтобы учить нас, помочь нам обрести утраченное?
— Это соблазнительно, но ты должен знать, что я скоро женюсь. А моя невеста еще не знает, кто я такой.
— Ты собираешься сказать ей?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44