Она провела пальцами по гладкой дуге его черных бровей, по густым черным ресницам, которые затрепетали под ее прикосновением. Коннор стоял тихо и спокойно, как языческий Бог, радующийся любопытному прикосновению смертной женщины. Она помедлила у изгиба его улыбающихся губ, поглаживая его кожу кончиками пальцев, глядя на него, чтобы сохранить черты его лица между страниц памяти. Никто не сможет лишить ее воспоминаний о Конноре.
— Ты такой красивый, — прошептала она. — Мечта, воплощенная в жизнь.
Он нагнул голову, и она встала на цыпочки навстречу его поцелую, встретив его губы со всей любовью и страстью, которая копилась в ней с того момента, когда она впервые увидела его. Она обхватила руками его за шею.
Такой и должна быть жизнь — радостное соединение мужчины и женщины, два сердца, бьющиеся в унисон, две жизни, освещенные одним да тем же ослепительным сиянием. Она обнимала Коннора, пытаясь быть к нему ближе, прижимаясь своим ноющим сердцем к его крепкой груди.
В его горле зародился стон. Его руки скользили по ее спине, распространяя тепло, которое проникало через шелк платья и вызывало у нее желание почувствовать прикосновение его рук к своей голой коже.
— Лаура, — прошептал он, водя губами по ее щеке. — Позволь мне любить тебя, как я должен тебя любить — всем моим сердцем, душой и телом.
Она запустила руки в его густые волосы, ухватившись за шелковистые пряди, когда он ласкал нежную кожу у нее за ухом. Мечты, смешавшиеся с реальностью, вызывали в ней желание, такое сильное, какого она не могла вообразить. Именно этого она искала всю свою жизнь — любви и ответного чувства, страсти, грозившей поглотить ее.
А как же ответственность?
Она обещана другому.
Она не может принять его восхитительное обещание.
Она потянула его за волосы, отводя его губы от своей щеки, и посмотрела в бездонную синеву его глаз, видя, что в них горит любовь и желание. Ее ожидала зима до конца жизни, а лето было рядом — только руку протянуть.
Он крепко обнимал ее за талию, его лицо исказилось гримасой боли, в глазах светилось нескрываемое желание.
— Лаура, я хочу тебя! Здесь! Сейчас!
Она раскрыла рот, но слова протеста, не успев раздаться, были сметены желанием. Разве в жизни существует справедливость, если им с Коннором навсегда будет отказано в радости разделять сердца, тела и души?
Его руки скользили по ее спине, распространяя тепло.
— Любовь моя, будь моей!
Один восхитительный момент тепла и света — вот все, что было ей доступно. Одно мгновение, чтобы дать ей силу прожить всю оставшуюся жизнь. Она прижалась к Коннору, раскрывая губы под его поцелуем и пробуя на вкус вечность.
В это мгновение ничто не имело значения. Ничто, кроме вкуса его губ, прижимающихся к ней, тепла его тела, проникающего в нее, обещая бесконечное лето.
Он провел руками по ее спине, и крючки расстегивались под его пальцами, как по волшебству. Зеленый шелк соскользнул с плеч Лауры, когда он поднял ее на руки и опустил на мягкий ковер, украшенный золотыми символами королевской власти. Он лег поверх нее, целуя ее губы, щеки, глаза, расстегивая на себе одежду, срывая с себя фрак, галстук, жилет…
Лаура вцепилась в запонки на его рубашке, отрывая их от белой ткани, стремясь к теплу его кожи. Ее пальцы скользили по шелковистым черным волосам. Она чувствовала себя свободной, не связанной правилами и ответственностью, которая сковывала ее железными обручами. Эти узы были крепче. Цепь, привязывающая ее к этому человеку, была гораздо сильнее, чем те, что выкованы из железа и стали.
Лаура тяжело дышала, откинув назад голову, пока он снимал с нее лиф, обнажая белую грудь, поднятую тугим корсетом навстречу огню его губ. Медальон, который он носил, прикоснулся к ее лифу, когда он опустил голову.
— О Господи! — прошептала она. Это оказалось сильнее, чем любой сон, это нежное прикосновение его рта к коже, словно горевшей в огне.
— Такая красивая… — пробормотал Коннор, глядя на нее. Он обхватил ее грудь ладонями, потирая большими пальцами туго натянутые, звенящие соски, пока Лаура не начала задыхаться от почти невыносимого удовольствия, волнами расходящегося по телу.
Он приподнял ее юбки, и шелк и лен поднялись горами у нее на поясе и рассыпались по сине-золотому ковру.
— Зачем столько одеяний? — сказал Коннор…
Лаура подняла бедра, глядя на него, зачарованная зрелищем его загорелых рук на своих белых панталонах.
— Но эти кажутся мне очень милыми. — Он расстегнул три жемчужные пуговицы и начал снимать с нее панталоны. В его глазах блестело желание. — Все эти женские облачения очень возбуждают.
Лаура прикусила губу, когда он стянул панталоны с ее бедер, ляжек, сорвав их совсем. Но она не чувствовала стыда. Ей казалось, что она зачарована, как будто он завладел ее волей — полностью и безвозвратно.
— Я как будто достаю на свет сверкающий драгоценный камень. — Он мягко прикоснулся пальцами к внутренней стороне ее бедер.
Лаура затаила дыхание, вспомнив, как он прикасался к ней во сне. Неужели все происходит за пределами сказочного царства их тайной долины? Но не успел этот вопрос возникнуть в ее уме, как он ответил на него нежным поцелуем.
— О, мой… — Она с шумом втянула в себя воздух и запустила руки в теплые черные волны его волос, прижимая его к себе, упиваясь каждой минутой запретного удовольствия.
Восхитительные чувства переполняли ее, но она хотела познать истинную радость их соединения.
— Мы принадлежим друг другу, — шептал он, прижимаясь к ней. — Всегда принадлежали и всегда будем принадлежать.
Она содрогнулась от правоты его слов. Внутри нее замерцало и разгорелось пламя, подобное тысяче крошечных огоньков, когда его плоть прикоснулась к ее влажной плоти. Она подняла бедра ему навстречу, и он погрузился в нее.
За всю ее жизнь ни один мужчина не сможет обладать ею так, как обладал сейчас Коннор.
В будущем ее ожидали тяжкие узы супружеского долга с нелюбимым человеком. Но это мгновение навсегда останется с ней. Она будет хранить это воспоминание все последующие годы.
— Я люблю тебя, — прошептала она.
— Ты — моя жизнь, — ответил он, глядя на нее, как будто ему нужно было смотреть в ее глаза с того момента, как она пересекла порог, за которым не было возврата.
Она почувствовала резкую боль, когда он достиг ее девственного барьера. Он закрыл глаза, всасывая в себя воздух, как будто чувствовал ее боль. А затем боль исчезла, растворившись в тепле, волнами исходящем от Коннора.
Потом не осталось ничего, кроме удовольствия. Из спящей девушки она превращалась в страстную женщину.
— Коннор! Коннор! — шептала она от радости.
Он поцеловал ее, прижимаясь к ней губами и засунув язык ей в рот, его плоть наполнила ее до самых глубин и, казалось, что сейчас они расплавятся от жара и энергии, возникающей между ними. Древний золотой медальон, нагревшийся от его кожи, терся об ее грудь, лаская ее теплом.
Она обнимала его руками и ногами, двигаясь в ритме, который все возрастал и расходился волнами, пока во всем мире не осталось ничего, кроме этого ритма, этого поединка между мужчиной и женщиной. Всем своим существом Лаура подчинилась судьбе, которая предназначалась ей от начала времен, сотрясаясь в объятиях Коннора и шепча его имя, чувствуя, как его тело напрягается и изливается в нее, слыша, как с его губ срываются звуки ее имени.
Она вздохнула, когда он расслабился и его теплое дыхание всколыхнуло влажные локоны у нее за ухом. Если бы только она могла быть с ним до конца жизни! Лаура вздрогнула, когда подумала, что ее ожидает вместо того счастья, которое она нашла в объятиях Коннора.
Он отстранился от нее и, приподнявшись на локте, заглянул в ее лицо.
— Что такое, любовь моя? Чего ты испугалась?
Она дотронулась до его шеи, почувствовав пальцами теплую и влажную кожу. Правда Таилась между ними, как демон, угрожая уничтожить счастье. Она не могла сказать ему, что обещана другому — не сейчас, когда она все еще чувствовала внутри себя его теплую плоть.
— Кто-нибудь может сюда зайти.
Он улыбнулся.
— Мы неприлично ведем себя на балу? Она провела пальцами по изгибу его губ.
— Боюсь, что поднимется страшный скандал, если кто-нибудь хотя бы заподозрит, чем мы тут занимались.
— Иногда приличия могут ужасно раздражать. Она улыбнулась, глядя в его красивые глаза.
— Да.
Мгновение он, казалось, боролся с желанием успокоить ее страхи, оставшись здесь и снова и снова доказывая ей свою любовь.
Мысль о том, чтобы опять заниматься с ним любовью, рискуя быть застигнутой врасплох, была очень соблазнительной. Такой скандал расстроит все сватовство Филиппа. Но одновременно погубит ее отца.
— Коннор, прошу тебя, мы должны вернуться на бал.
Громкий вздох, вылетевший из его груди, согрел ей кончики пальцев.
— Сейчас посмотрим, сумею ли я надеть на тебя обратно все эти вещи.
Она застонала, когда он отстранился от нее, лишая ее нежного тепла.
— Хватит. — Он поцеловал ее, нежно обласкав губами. — Иначе я забуду про все свои наилучшие намерения.
С помощью Коннора она привела в порядок свой наряд и поправила прическу. Покончив с этим, она осмотрела тронный зал Эстер Гарднер, задержав взгляд на голубом бархатном диване, где ей в один прекрасный день предстоит сесть, изображая из себя идеальную супругу человека, которого она никогда не полюбит.
— Не смотри так уныло, любовь моя. — Коннор погладил ее щеку кончиками пальцев. — Это только начало. У нас впереди целая жизнь.
Она взглянула в его прекрасные глаза, видя в них любовь, которая могла бы длиться вечность. Любовь, которую она не могла ему подарить.
Глава 23
— О Боже! — прошептала Софи, увидев, как к ней направляется Дэниэл, огибая людей, толпившихся у столика с прохладительными напитками. Она почувствовала, что в комнате стало жарко, слишком жарко, так жарко, что она едва могла дышать. Хотя ей удавалось избегать его весь день, бегать от него всю жизнь ей не удастся. Рано или поздно ей придется встретиться с ним. Но не сегодня. Думая о спасении, она повернулась к двери, ведущей в соседнюю гостиную, когда он подошел ближе.
— Только трусы бегут от опасности, — произнес Дэниэл так тихо, что его могла услышать лишь Софи, отделенная от него тремя футами душного воздуха.
Софи застыла при звуках его глухого голоса. Сделав глубокий вдох, чтобы успокоиться, она повернулась лицом к нему. Это оказалось ошибкой — смотреть на него, видеть боль в его глазах так же ясно, как она чувствовала боль в своем сердце. Ей хотелось забыть обо всем, кроме воспоминания о его руках, обнимающих ее.
— От опасности? Надо полагать, что опасность исходит от вас.
Он вздохнул, и уголки его рта поднялись в улыбке.
— Нам нужно поговорить.
Софи покачала головой.
— Нам не о чем говорить.
— Вы ошибаетесь.
Он подошел так близко, что она ощущала запах лавровишневой воды, испаряющийся вместе с теплом с его кожи.
— Софи, я не позволю вам бегать от меня.
Она закрыла глаза, пытаясь побороть соблазн, чтобы не видеть желание в его темных глазах.
— Дэниэл, я…
— Мистер Салливен, мне нужно переговорить с вами.
Софи открыла глаза, рядом с Дэниэлом обнаружив Эстер Гарднер. Она стояла и, задрав голову, смотрела на него свысока, хотя он все равно был на фут выше нее.
Дэниэл нахмурился.
— Боюсь, что вам придется подождать. Мы с мисс Чандлер…
— Нет, это дело неотложное. — Эстер уперлась руками в бедра, глядя на Дэниэла, как королева на простолюдина. — Мне нужно поговорить с вами о деле чрезвычайной важности.
Софи увидела шанс на спасение и схватилась за него.
— Все в порядке. Мы уже обо всем договорились.
Дэниэл взглянул на нее, крепко сжав губы.
— Отнюдь нет, мисс Чандлер.
Софи облегченно вздохнула, глядя, как Дэниэл следует за Эстер Гарднер по переполненному залу. О чем им разговаривать, как не о свадебных планах? Софи содрогнулась и задумалась о том, как ужасно поступает Дэниэл, собираясь продать свою дочь Филиппу Гарднеру. Только так она могла удержать себя от того, чтобы упасть в его объятия.
— Тетя Софи!
Софи обернулась и нахмурилась, увидев племянницу. Щеки Лауры покраснели, глаза были широко раскрыты.
— Лаура, тебе нездоровится?
Лаура покачала головой.
— Просто я хочу поехать домой.
Софи обняла Лауру за хрупкие плечи.
— Я прикажу, чтобы подали экипаж.
«Этот разговор неизбежен», — решил Дэниэл, следуя за Эстер Гарднер в библиотеку. Однако ему не нравилось, что его призывают к королеве, как провинившегося подданного. Подойдя к камину, он принялся рассматривать образцы минералов и камней, выставленных на полках над калином. Он пытался найти в себе самообладание, которое служило ему верой и правдой столько лет, но обнаружил, что в самый нужный момент оно куда-то исчезло.
Дверь библиотеки затворилась со щелчком.
— Мне кажется, мы должны, наконец, обсудить возникшую ситуацию, — заявила Эстер. Дэниэл повернулся лицом к ней.
— Я полагаю, под ситуацией вы имеете в виду желание вашего сына жениться на моей дочери?
Рот Эстер мрачно искривился.
— Вот именно.
Он смотрел, как качаются страусовые перья в ее темных волосах, когда она приближалась к нему с важностью жирной курицы, собирающейся отстаивать свое господство в курятнике. Всю жизнь эта женщина смотрела на него так, как будто он недостоин чистить ее туфли, и теперь оказалась в весьма неделикатной позиции, собираясь породниться с ним.
Он должен был радоваться, но не находил в себе ни радости, ни удовлетворения, которое должно было прийти к нему с этой победой. Вся радость покинула его за одну ночь жаркой страсти.
Эстер остановилась в двух футах от него, вздернув длинный нос и высокомерно глядя на него.
— Должна сказать, меня весьма изумляет тот не вполне достойный оборот, который принимает это дело.
Дэниэл вдохнул воздух, в котором смешались приторно-сладкий аромат духов Эстер и запах дыма, доносящийся из камина.
— Вы имеете в виду, что моя дочь не торопится воспользоваться возможностью стать членом вашей семьи?
Она нахмурилась.
— Само собой, я полагаю, что ваша дочь должна быть счастлива от перспективы стать женой моего сына.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44