https://wodolei.ru/catalog/mebel/zerkalo-shkaf/s-podsvetkoj/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Лили поняла, что Льюис так же решительно настроен в пользу этого нелепого брака, как и Соме, но тем не менее он не выказал ни малейшей склонности к ней, ни как к другу, ни как к женщине. Почему же они настаивают на женитьбе? Отец оставил ей в наследство жалкие крохи, так что деньги тут ни при чем. Может, Сомсу и вправду было видение? Она слышала, что подобные вещи иногда случаются, но.., почему-то не могла заставить себя в это поверить.
У Лили начала ныть поясница, а за нею и вся спина, лопатки свело судорогой. Громадная лапища Сомса еще крепче сжала ее ладонь. Девушка поморщилась, но решила перетерпеть: ей показалось, что он собирается вот-вот подняться с колен.
Увы, она ошиблась.
– О Боже, Ты источник мудрости и силы, – провозгласил Соме, после чего перечисление ее прегрешений возобновилось.
Время от времени он останавливался, и в душе у нее вспыхивала надежда, что это уже конец, но всякий раз он вновь начинал с самого начала с неослабевающей силой, приводившей ее в замешательство. Вот часы на каминной полке пробили два. Наконец Лили поняла, что еще минута стояния на коленях, и ее кости просто не выдержат. Она испугалась, что вот-вот расплачется. В конце одной из затянувшихся пауз, прежде чем Соме успел выговорить что-то еще, помимо “Услышь нас, о Всемогущий…”, девушка выдернула руки из вспотевших от усердия ладоней отца и сына и, с трудом разминая затекшие ноги, поднялась с колен.
– Прошу прощения, но все это бесполезно! Она прижала саднящую от ожога руку к груди, стараясь удержать слезы смущения, досады и боли. Оба они подняли к ней лица с совершенно одинаковым ошеломленным выражением, а Лили сделала шаг назад, чтобы быть от них подальше.
– Мне очень жаль, но это невозможно. Я не могу выйти за вас замуж, Льюис: я не люблю вас, а вы не любите меня. Прошу вас, постарайтесь понять: ни к одному из вас я не хотела бы проявить неуважение, и.., и уж тем более по отношению к Господу. Но видение было вам, кузен Роджер, а не мне, и никакие наши молитвы не в силах этого изменить.
Отец и сын медленно распрямили ноги, по-прежнему не сводя с нее глаз, и Лили ощутила необходимость продолжить свои объяснения.
– Как служители церкви, вы знаете, что брак есть священный союз: в него нельзя вступать легкомысленно, не взвесив все заранее. И разве вы не согласны со мною в том, что между мужчиной и женщиной должно быть как можно больше общего, если им предстоит столь ответственный совместный шаг? Но меня с Льюисом, помимо уважения, надеюсь, взаимного, ничто больше…
– Льюис, выйди из комнаты и оставь меня наедине с Лили.
Лили широко раскрыла глаза от удивления. Даже Льюис казался огорошенным, но после минутного колебания повиновался и закрыл за собою дверь.
Соме повернулся к ней. Лили ощутила всю силу его воли, направленную на нее, и постаралась встретить ее стойко. Мысль о Давиде и Голиафе пронеслась у нее в голове. Вообще-то библейские притчи нечасто приходили ей на ум, но сегодня выдался на редкость удачный для них день. Взгляд ее остановился на золотой булавке с бриллиантом, утонувшей в пене белоснежных кружев жабо Сомса. Несуразность этого украшения помогала ей видеть в нем обычного человека, а не живое воплощение Гласа Божьего, и Лили решила, что эта мысль поможет ей одержать победу в предстоящем поединке.
Наконец Соме заговорил, его голос зазвучал тихо, даже обыденно, и это придавало словам кузена особенно зловещий смысл.
– Ты должна выйти замуж за Льюиса, Лили. Такова воля Божья. Если ты откажешься, тебе придется об этом пожалеть, об этом я позабочусь. Такова жизнь.
Лили сразу почувствовала угрозу.
– Что же вы собираетесь делать? – спросила она, непроизвольно вытягивая руки по швам под его пристальным взглядом.
– Даю тебе последний шанс. Ты выйдешь замуж за моего сына?
– Прошу вас…
– Ты выйдешь за него замуж? Она с трудом перевела дух, стараясь не дрогнуть под его грозным взором.
– Я не могу, – тихо ответила Лили.
Не сводя с нее глаз, Соме сунул руку в карман жилета. Тысяча зловещих предположений пронеслась у нее в голове, пока он доставал плоский кожаный бумажник и вытаскивал оттуда всю имевшуюся внутри наличность – толстую пачку банкнот.
– Вам не удастся меня подкупить! Я не возьму денег, – возмутилась Лили.
Он усмехнулся холодно и загадочно, потом, склонившись над каминной решеткой, принялся шевелить кочергой тлеющие угли, чтобы они разгорелись пожарче, и наконец, пока Лили следила за ним, открыв от изумления рот, бросил в огонь всю пачку. Она тотчас же задымилась.
– Перестаньте, что вы?.. Ваши деньги! Преподобный Соме, что вы наделали?
Девушка в ужасе подскочила к камину. Банкноты, лежавшие в самой середке, еще не занялись, может, ей удастся их спасти? Но он подтолкнул их кочергой, и они вспыхнули ярким пламенем. А потом ничего не осталось, даже пепла. Лили смотрела, не веря собственным глазам.
– Льюис!
Почти тотчас же дверь, ведущая в холл, отворилась, и ее младший кузен вошел в комнату.
– Да, отец?
– Пойди позови констебля. Лили украла все мои деньги. Больше семидесяти фунтов.
Льюис не тронулся с места; судя по виду, он был поражен не меньше, чем сама Лили.
– Но, отец… Разве это возможно? Вы уверены?
– Я совершенно точно знаю, что это она. Сегодня утром я оставил бумажник на каминной полке. Он пуст – вот погляди. Здесь никого, кроме нас, не было, значит, это она, больше некому.
Лили и Льюис заговорили одновременно.
– Ступай! – громовым голосом приказал Соме, заглушая всяческие возражения. Льюис повернулся и вышел.
"Это ужасный сон, – подумала Лили, услыхав, как открылась и вновь закрылась входная дверь. – Этого не может быть”.
Соме сделал несколько шагов и встал между нею и дверью.
– Вот теперь самое время переменить решение, Лили. Если ты это сделаешь, я просто скажу констеблю, что ошибся.
– Вы не посмеете!
– В противном случае я велю ему посадить тебя в колодки. Он выполнит приказ незамедлительно, одного моего слова будет довольно. И если по окончании суда тебя посадят в тюрьму или сошлют на каторгу, считай, что тебе повезло. Скорее всего тебя повесят.
– Это и есть воля Божья?! – вскричала Лили. Возмущение в ее душе победило страх. – Да вы с ума сошли!
– Это и есть воля Божья. Покайся, Лили Трихарн. Гордыня и тщеславие суть грехи твои тяжкие, за них душе твоей суждено вечно гореть в аду! – Его глаза сверкали, брызги слюны разлетались изо рта при каждом слове. – Покайся! На колени! Моли Бога о пощаде.
Прежде чем она успела сделать хоть шаг, он схватил ее за плечи и силой заставил снова встать на колени, а следом за нею и сам плюхнулся на пол, крепко держа ее за руки, и начал молиться.
Теперь в его голосе слышалось настоящее бешенство, слова превратились в завывания. Лили изо всех сил пыталась высвободить свои руки, но Соме их не отпускал. Ни о чем больше не думая, действуя по наитию, она впилась зубами в тыльную часть одной из здоровенных лапищ. Он прорычал ругательство и разжал руку. Ей удалось встать на ноги и распрямиться, но его пальцы, точно змеи, обвились вокруг ее лодыжки. Он резко дернул, и она упала прямо на него. Когда Лили закричала, Соме зажал ей рот широкой, как лопата, ладонью, и ей опять пришлось пустить в ход зубы. Он отдернул руку, а она, извернувшись, уперлась ему в грудь обеими руками и оттолкнула что было силы. Толчок застал Сомса в неустойчивом положении, пока он поднимался с пола. Проповедник покачнулся и рухнул, с глухим стуком ударившись о каминную полку. Лили поняла, что это и есть путь к спасению, вскочила на ноги и бросилась к двери.
На полпути она остановилась и обернулась, пораженная тем, что он ее не преследует. Соме лежал, простертый на ковре у камина, глаза его были открыты, а по левому виску медленно стекала ярко-красная струйка крови.
Лили закричала от ужаса.
Больше всего на свете ей хотелось бежать отсюда со всех ног, однако она заставила себя вернуться и, опустившись на четвереньки рядом с ним, попыталась коснуться его шеи. Руки у нее так тряслись, что пришлось поддерживать одной рукой запястье другой. Пульс ясно прощупывался: сильный, хотя и неровный. После этого ее собственное сердце как будто забилось вновь.
Ноги Сомса были неестественно подогнуты, словно подмяты его тяжелым телом. Лили распрямила и вытянула их, ужасаясь их свинцовой тяжести. Он дышал, но его лицо было пепельно-серым. Она осторожно потрясла его за плечо.
– Кузен! Преподобный Соме!
Никакого ответа. Очнется ли он? А может, он умирает? В любом случае теперь ее обвинят в покушении на убийство.
Лили выпрямилась, обхватив себя руками, чтобы унять дрожь. Что же ей делать? Констебль вот-вот придет. Она, конечно, расскажет ему все как есть. Не может же он подумать, что она и в самом деле пыталась убить своего кузена? А вдруг он ей не поверит, что тогда? Если бы у нее были здесь близкие друзья или родственники, если бы хоть кто-нибудь мог замолвить за нее словечко! Девушка вытерла слезы, катившиеся по щекам.
– Боже милостивый! – прошептала она, чувствуя, как внутри у нее волной поднимается панический страх, и опять наклонилась к кузену. – Боже, помоги мне!
Несколько сильнейших ударов сотрясли входную дверь, и Лили выпрямилась, как будто ее хлестнули кнутом.
– Откройте!
Мужской голос, властный и грубый. Но они не смогут войти, пока она их не впустит, – дверь захлопнута. Лили, пятясь, вышла из комнаты, по-прежнему не сводя глаз с Сомса, словно ожидая, что даже сейчас он может в любую минуту вскочить и схватить ее. В темном холле она остановилась, прислушиваясь ко все более громкому и нетерпеливому стуку, доносившемуся снаружи. Одной мысли о людях, толпившихся за дверью, было довольно, чтобы приковать ее к месту.
– Это полиция! Откройте, именем закона! Лили повернулась кругом, подхватила юбки и бросилась бежать.
Вниз по ступеням в подвал и через кухню к черному ходу, выбивая паническую дробь каблучками по каменным плитам пола. Оказавшись за дверью, она опрометью кинулась через крошечный задний дворик в переулок. Бахрома шали зацепилась за петлю калитки: пришлось остановиться, чтобы ее распутать, удерживая рвущийся из груди крик отчаяния. Несколько детишек, прервав игру в кошки-мышки, уставились на нее, когда она торопливо прошмыгнула мимо.
– Мисс Трихарн! – окликнул ее один из малышей, черноволосый мальчуган, привыкший видеть свою хорошенькую новую соседку с неизменной приветливой улыбкой на лице. Но она даже не оглянулась.
Когда дети скрылись из виду, Лили вновь пустилась бегом. Незаметно для себя она очутилась в районе порта, в сплошном лабиринте темных переулков, совершенно ей незнакомых, и вскоре сбилась с пути. Вслед ей огрызались и лаяли собаки, гоня ее прочь со своей территории. Мужчины глазели на нее, но она упорно продвигалась вперед, опустив голову и стараясь ни с кем не встречаться взглядом. Наконец она выбралась на широкую, оживленную и хорошо знакомую улицу. Яркий свет послеполуденного солнца ослепил ее. Лили покрыла голову шалью и решительным шагом направилась подальше от залива, глядя прямо перед собой и делая вид, будто спешит куда-то по важному делу. Стук собственного сердца казался ей оглушительным.
Впереди она увидела вместительную карету, стоявшую у дверей трактира. Поравнявшись с нею, Лили поняла, что это почтовый дилижанс. Седовласый возница закинул наверх последний узел багажа и пнул сапогом заградительную решетку.
– Погодите!
Он замер и посмотрел на нее.
– Возьмете еще одного пассажира?
– Возьму, если без багажа.
– У меня нет багажа…
Она вдруг поникла. Денег у нее тоже нет! Но тут Лили вспомнила и сунула руку в карман платья.
– У меня три с половиной шиллинга. Куда вы могли бы меня доставить?
Он почесал бороду и прищурился.
– Три с полтиной? До Бриджуотера хватит.
– Бриджуотер… Это в Сомерсете?
– Верно, – удивленно усмехнулся возница. – Можно сказать, на полпути отсюда до Бристоля, а там у меня конечная остановка.
Лили больше не колебалась.
– Ну так я поеду.
Передав ему монеты, она отступила на шаг, а он опустил подножку, подсадил ее внутрь, поддерживая под локоть, и вновь захлопнул за нею дверцу. В полутьме кареты девушка едва различала пассажиров, подвинувшихся, чтобы дать ей место. И вот она уже сидит у окошка, расправляя складки на юбке и глядя на кирпичное здание на другой стороне улицы. Карета с внезапным толчком тронулась с места и покатила.
***
– Не желаете чашку чаю с печеньем, милочка, пока лошадей перепрягают?
Лили сделала вид, что обдумывает предложение.
– М-м-м.., нет, спасибо большое, но мне не хочется. Я обедала всего час назад.
Миссис Бикль, хозяйка “Белой коровы”, с улыбкой кивнула ей и поспешила предложить свои услуги другим посетителям. Лили прислонилась спиной к высокой деревянной скамье. Этим утром она съела только кусок хлеба с маслом. С той поры во рту у нее не было и маковой росинки. И зачем только она отдала кучеру все, не оставив себе хоть полпенса? Увы, теперь уже поздно плакать.
Один из пассажиров дилижанса в течение всей поездки приглядывался к ней с явным интересом; она надеялась, что короткая остановка в Чарде отвлечет его от этого занятия, но ее расчеты не оправдались. Лили отвернулась к окну и выглянула наружу, лишь бы не замечать устремленного на нее исподтишка нескромного взгляда, в это время во двор, скрипя и дребезжа, въехала еще одна карета. Поскольку больше делать было нечего, девушка стала наблюдать за тем, как из нее вылезают путешественники. Только когда все они вышли и направились ко входу, ей в голову пришла мысль, что кто-то из них, возможно, ее разыскивает. Страх полоснул ее ножом, по коже побежали мурашки, а ладони вспотели. Однако пятеро путников, вошедших в общую залу постоялого двора, явно не были блюстителями порядка (по правде говоря, один или два из них походили скорее на его нарушителей), и Лили успокоилась.
Они заняли свободные места, и миссис Бикль призвала на помощь мальчишку-подавальщика, чтобы обслужить новых посетителей. Двое из них, женщина средних лет и молодой человек, заняли стол рядом со скамейкой, на которой сидела Лили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29


А-П

П-Я