Дэвон поднял брови.
– Вы меня изумляете, лейтенант. Как такое могло случиться?
– Меня там не было, милорд, – сквозь зубы проговорил фон Рибен. – Я не могу этого объяснить. Все офицеры были обезоружены, двое получили ранения в голову и все еще приходят в себя.
– Просто невероятно. А неизвестный злоумышленник остался цел и невредим?
– Отнюдь нет. Один из офицеров конного отряда заверил меня, что злоумышленник был серьезно, может быть, даже смертельно ранен.
– И тем не менее вы его не нашли? Фон Рибен помедлил долю секунды.
– Нет, милорд, – бесстрастно ответил он. – Пока еще нет.
– Как жаль. Зачем вы рассказали мне эту историю? Теперь, когда его час настал, лейтенант, казалось, вдруг утратил присутствие духа. Полкрэйвен призвал на помощь всю свою смелость и ответил вместо него:
– Я раз двадцать говорил лейтенанту фон Рибену, милорд, что его подозрения беспочвенны, но он не захотел прислушаться. Он вбил себе в голову, что капитаном “Паучка” является мистер Дарквелл-младший и что вы сами были среди тех, кто отбил шлюп у таможенников прошлой ночью!
Проклятый святоша, подумал Дэвон. Он не сомневался, что Полкрэйвен был одним из тех служащих таможни, которым Клей регулярно платил, чтобы помалкивали и смотрели сквозь пальцы на его дела.
– Это правда, лейтенант? – спросил он с недоверием и насмешкой.
– Это предположение, которое мне поручено рассмотреть, – твердо ответил фон Рибен.
– Кем поручено?
– Смотрителем морских и речных судов в Эксетере. Который, смею вам напомнить, находится в непосредственном подчинении у министра внутренних дел.
– Великолепно. Если я правильно понял, вы именно меня считаете тем злоумышленником, которого смертельно ранили несколько часов назад офицеры конного отряда?
Фон Рибен промолчал, явно пребывая в замешательстве.
– Итак? Что скажете, лейтенант?
Дэвон рывком поднялся на ноги и пересек короткое расстояние, отделявшее его от посетителей. Он ощущал лишь легкое головокружение, больше ничего, но все же подумал, что не следовало двигаться так резко. Полкрэйвен попятился, однако лейтенант, надо было отдать ему должное, не отступил.
– Как по-вашему, я похож на человека, получившего смертельное ранение?
– Я лишь выполняю свой долг, сэр. У меня и в мыслях не было вас оскорблять. Все это дело можно прояснить за несколько минут, если вы будете так любезны и расскажете нам, где были прошлой ночью.
– Это не ваше собачье дело.
– Слуги подтвердили, что вас не было дома во время ужина, а также…
– Вы допрашивали моих слуг? – прорычал Дэвон. Гром его голоса заставил Полкрэйвена отступить еще дальше к двери, но фон Рибен оказался не из пугливых.
– Да, сэр, – мужественно признал он. – Ни вас, ни вашего брата не было дома вчера вечером.
– Вы хотите сказать, лейтенант, что мое родовое поместье – это не что иное, как воровской притон?
– У меня нет особого мнения на сей счет, милорд, я просто веду расследование. Будьте любезны сообщить мне, где был прошлой ночью ваш брат?
Дэвон испустил вздох разочарования и, отступив назад, присел на край стола, от души надеясь, что со стороны не слишком заметно, как тяжко он на него опустился.
– Что ж, как видно, по-другому мне от вас не отделаться. Клей сейчас на пути в Лондон, но сперва он собирался заехать в Девоншир к матери, а также посетить Эпсом, Петуорт, Ньюмаркет и другие подобные места, где можно без помех пускать деньги на ветер. Не могу вам в точности сказать, когда он прибудет на Рассел-сквер. Полагаю, это будет зависеть от лошадей, на которых он решит поставить по дороге. А теперь уходите.
Лейтенант не тронулся с места.
– Со всем уважением к вам, сэр, я хотел бы, если вы не возражаете, узнать о вашем собственном местонахождении прошлой ночью.
– Но я возражаю! Вы испытываете мое терпение, сэр. Вы явились ко мне в дом без приглашения и начали допрашивать прислугу. Вы нагло заявляете мне в лицо, что нападение на офицера таможни карается смертью, и используете имя министра внутренних дел в жалкой попытке запугать меня. Я заседаю в палате лордов, сэр. Министр внутренних дел бывал у меня в гостях. Я тоже мог бы прибегнуть к угрозам, но вы производите впечатление разумного человека. Даю вам пять секунд, чтобы прийти в себя, забрать Полкрэйвена и убраться восвояси.
Лицо фон Рибена побагровело.
– Вы отказываетесь отвечать?
Дэвон ответил лишь ледяным взглядом.
– Что ж, в таком случае вы правы, больше говорить не о чем. Но на прощание должен вас предупредить и прошу не воспринимать мои слова как угрозу: дело не закрыто, мы еще свяжемся с вами в самом скором времени. Всего хорошего.
Виконт Сэндаун, разумеется, не завидовал неблагодарной и низкооплачиваемой работе таможенника, но он понял, что Эдвард фон Рибен – один из немногих честных офицеров во всем Корнуолле, и в глубине души не мог не восхищаться этим сукиным сыном.
– Всего хорошего, – повторил он вслед за фон Рибеном и взглядом проводил его до дверей. Полкрэйвен бочком, как краб, выкатился следом, кланяясь на ходу.
Дэвон поднялся на ноги, подошел к окну и, опираясь на подоконник, вытер платком пот с лица. Слава Богу, ему удалось не потерять сознания. Но, черт возьми, фон Рибен далеко не дурак, а его угроза не пустой звук: он еще вернется. И в другой раз его уже не удастся отвадить надменной повадкой и наигранным возмущением. Вежливо, но настойчиво он будет требовать ответов на свои вопросы, и Дэвону предстоит такие ответы изобрести, причем незамедлительно, да к тому же еще снабдить их правдоподобными доказательствами. Иными словами, подкупить кого-то для дачи ложных показаний.
Черт бы побрал Клея, чтоб ему гореть в аду! Когда он вернется и узнает все в подробностях, они несомненно покажутся ему забавными. Дэвону хотелось свернуть ему шею собственными руками. Разумеется, он этого не сделает; Клей, как всегда, сумеет развеять его гнев своей мальчишески обаятельной улыбкой. Однако парню уже стукнуло двадцать три, в такие годы возраст мальчишеского обаяния можно, пожалуй, считать несколько затянувшимся. Во всей этой треклятой заварухе с “Паучком” была только одна светлая сторона: Клею волей-неволей придется наконец протрезветь и спуститься с небес на грешную землю. Ну а пока Дэвону предстоит напрячь мозги и придумать способ прекратить расследование, которое при других обстоятельствах он сам поддержал бы обеими руками. Черт возьми, он был на стороне фон Рибена, он сам голосовал за билль об увеличении расходов на содержание таможенной службы, чтобы пополнить ряды офицеров достойными людьми! Положение складывалось невыносимое. Чем больше он об этом думал, тем больше разгорался его гнев.
Дэвон прижался лбом к стеклу, глядя туда, где за краем скалистого мыса сверкало море Где же Лили? Он чувствовал себя ужасно. Ей бы следовало быть здесь и прийти ему на помощь Может, он недостаточно ясно ей объяснил, что от нее требуется? Ладно, он это сделает, как только она.
Громкий стук в дверь заставил его распрямиться я в бессчетный раз провести по липу платком.
– Войдите!
Он успокоился было, увидев, что это Лили, но тут же вновь напрягся, когда следом за нею в комнату вернулись фон Рибен и Полкрэйвен. Хозяин дома уже готов был разразиться руганью, но вовремя заметил, что на лицах у всех троих написано совершенно одинаковое смущенное выражение. Самый убитый вид был у Лили. В чем дело? Дэвон заставил себя, не поморщившись, скрестить руки на груди и стал ждать.
Фон Рибен взглянул на Полкрэйвена, Полкрэйвен ответил красноречивым взглядом и решительно поджал губы. Фон Рибен откашлялся и открыл рот, но передумал и, вернувшись к двери, прикрыл ее поплотнее.
– Итак? В чем дело? – осведомился Дэвон, прерывая затянувшееся неловкое молчание.
Лили, вся пунцовая, нервно ломала пальцы и выглядела так, будто хотела провалиться сквозь землю.
Лейтенант наконец отважился.
– Милорд, эта девушка только что рассказала нам историю, и.., я вынужден просить вас подтвердить ее рассказ.
Руки Дэвона сжались в кулаки в карманах его домашней куртки. Ему казалось, будто бомба разорвалась у него в груди, но его голос, когда он заговорил, каким-то чудом прозвучал совершенно обыденно.
– Да? И что же она вам сказала?
Что-то в его тоне заставило Лили вздрогнуть. “О Боже, он думает, что я его выдала”. Ее глаза тотчас же наполнились слезами, и она опустила голову, чтобы их скрыть. Откуда ни возьмись в груди возникла тупая, ноющая боль. Как он мог в такое поверить хоть на секунду? Как он мог?
Фон Рибен вновь принялся подкручивать усы.
– Она заявила, сэр, что весь вчерашний вечер, начиная с десяти часов, и всю ночь провела вместе с вами в домике для гостей в приусадебном парке. – Он еще раз яростно откашлялся, прочищая горло. – Она говорит, что вы были вместе до самого рассвета. И она утверждает, что никаких.., э-э-э.., повреждений у вас.., на теле нет. Она говорит правду?
Лили осмелилась бросить на хозяина еще один взгляд исподлобья. Лицо Дэвона стало совершенно бесстрастным, невозможно было догадаться, о чем он думает. Она почувствовала, что еще больше краснеет, и вновь уставилась в пол. Напряжение стало для нее невыносимым. Почему он молчит? Что собирается сказать?
Прошла, наверное, целая вечность, прежде чем он заговорил равнодушным и спокойным тоном, заставившим ее похолодеть.
– Да, она говорит правду. Но предупреждаю вас, господа: если я узнаю, что данные сведения дошли до чьих-то ушей за порогом этой комнаты, я позабочусь о том, чтобы ваша служба в Таможенном управлении закончилась раньше срока, и смею вас заверить, что никакой другой работы в Корнуолле вы не найдете до конца своих дней. Если угодно, можете считать это угрозой. Я рассматриваю свои слова всего лишь как предупреждение. Вы меня ясно поняли?
– Да, конечно, милорд, разумеется, безусловно – пролепетал Полкрэйвен.
Дэвон бросил на него уничтожающий взгляд: он не сомневался, что к вечеру историю о его шашнях с горничной будут пересказывать на все лады в каждом из портовых кабаков Фауи.
Поведение фон Рибена оказалось куда менее предсказуемым; его душу явно раздирали сомнения, он изо всех сил пытался отделить правду от лжи. Но в конце концов капитан “Короля Георга”, видимо, принял решение.
– Исходя из того, что вы и эта женщина нам рассказали, можно сделать вывод, что нет больше смысли продолжать расследование. По моему убеждению, не существует веских причин, которые могли бы побудить нас предать гласности.., э-э-э.., предмет нашего разговора. Как джентльмен – не сомневаюсь, что могу в данном случае говорить также от имени мистера Полкрэйвена – я обязан с уважением относиться к вашей частной жизни. Уверяю вас, сэр, рапорт, который я подам начальству, не будет содержать никаких сведений на этот счет. Ваша репутация не пострадает.
– Верно, верно, – бормотал Полкрэйвен.
– Стало быть, я могу считать дело закрытым? Чуть поколебавшись, фон Рибен ответил:
– Да, милорд. Вряд ли у нас возникнет нужда потревожить вас еще раз.
– Вот и отлично. В таком случае желаю вам приятно провести вечер, – Дэвон кивнул на прощание и проводил их взглядом до дверей, едва скрывая свое неимоверное облегчение.
Когда Лили направилась следом за ними, он тихо окликнул ее по имени.
Она остановилась.
– Я.., я вернусь, но миссис Хау задала мне работу, и я уже…
– Войди и закрой дверь.
Лили испустила глубокий вздох и повиновалась. Прислонившись спиной к закрытой двери, она взглянула на него через всю комнату. Интересно, кто заговорит первым? Заговорил Дэвон:
– Зачем ты это сделала?
Она больше не могла сдерживаться.
– Мне не следовало, я знаю… Простите, если из-за меня у вас будут неприятности, но я поняла, что они вам не поверили и.., словом, это все, что я могла придумать. Конечно, я поставила вас в неловкое положение, простите меня, пожалуйста, но после всего, что вы им сказали, вряд ли они станут кому-нибудь рассказывать, так что вам не о чем беспокоиться, никто ничего не узнает. Честное слово, я не думаю, что они будут болтать, ведь вы так ясно дали им понять…
– Лили, ты что, считаешь, что я сержусь на тебя? Она стиснула руки, чтобы не было видно, как они дрожат.
– Я не знаю. Да, мне кажется, вы рассердились.
– Ошибаешься. Ты спасла мою шкуру, с какой стати мне на тебя сердиться?
– О! – Лили едва не обезумела от радости. – Но я поставила вас в неловкое положение, – повторила она.
"Да неужто она и вправду так наивна?” – изумился Дэвон.
– Ты так думаешь? – спросил он вслух. – Я хотел, чтобы фон Рибен решил, будто мы провели ночь вместе, но стыжусь в этом признаться: только так можно было объяснить мое нежелание рассказать ему всю историю с самого начала. На самом деле никакой неловкости тут нет. Мы живем в жестоком мире, и никто из тех, кого я знаю, за исключением разве что моей матушки, не станет падать в обморок, узнав, что мне вздумалось позабавиться с одной из служанок.
– Вот как? Да, я.., я понимаю.
Дэвон слишком поздно сообразил, что ему не следовало этого говорить. Ее щеки горели, словно он надавал ей оплеух, остановившимся взглядом она смотрела куда-то поверх его плеча. Господи, какая же она недотрога! Однако он решил, что извиняться ни к чему, да и не считал себя действительно виноватым. Вместо этого он задал ей вопрос:
– Ну а как насчет тебя, Лили?
Она заставила себя взглянуть на него.
– Насчет меня? Что вы хотите сказать?
– Что скажет твой жених, если до него дойдут слухи? Он рассердится?
– Наверное, – растерянно пролепетала Лили. – Да, он рассердится.
Дэвон нахмурился. Такой ответ его не устраивал.
– Что ж, в таком случае я благодарен тебе вдвойне. Ради меня ты рисковала вызвать его неудовольствие. Мне хотелось бы тебя отблагодарить. Поди сюда.
Лили неохотно сделала несколько шагов вперед. Он протянул руку. Ей хотелось уйти, остаться одной, но вместо этого она через силу заставила себя вложить руку в его раскрытую ладонь.
Дэвон осторожно взял эту загрубевшую от работы руку с обломанными короткими ногтями и обвел кончиком указательного пальца покрытую волдырями ладонь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29