Эта мысль положила конец ее колебаниям. Она могла многое вынести, но делить Мэдисона с другой женщиной и быть при этом второй скрипкой она не могла. Она бросила простыни, которые только что нашла, шагнула к двери и распахнула ее.
Конь Мэдисона – весь в мыле от бешеной скачки – только что внес Мэдисона во двор. У Ферн защемило сердце. На Мэдисоне все еще была одежда, которую он носил на вечеринке. Он выглядел великолепно. Даже после его предательства ей нужно было собрать всю силу воли, чтобы отослать его назад в город.
– Не трудись слезать с коня, – крикнула она Мэдисону. – Я ничего не хочу слышать.
Мэдисон спрыгнул на землю. Он не стал привязывать коня к столбу. Он подошел к Ферн и обнял ее.
– С тобой все в порядке? – спросил он. – Что случилось? Почему ты ушла? Почему не нашла меня?
Забота о ней проложила складки на его лбу.
(Не дай ему одурачить тебя. Он дурил тебе голову раньше. Если ты сейчас с этим не покончишь, это будет всегда продолжаться.)
– Нет, я не в порядке, – отвечала Ферн, сдерживая изо всех сил отчаянно бьющееся сердце. – У меня была ужасная головная боль, и на ногах у меня завтра точно будут мозоли. Кое-что еще у меня тоже болит, но это пройдет. Никогда в жизни я уже не буду так страдать. Никогда!
– Ты больна? – спросил Мэдисон. – Тебе не следовало уезжать одной. Надо было сказать об этом Розе или миссис Эббот.
– Я больше не позволю людям заботиться обо мне, – заявила Ферн, высвобождаясь из его объятий. – Я должна была знать с самого начала, что от этого одни неприятности.
– Я думал, тебе нравится Роза.
Ферн хотела бы, чтобы у нее хватило силы духа ударить его. Как он смел преследовать ее?! Добропорядочный человек в такой ситуации просто порвал бы с ней. И уж, по крайней мере, не стоял бы здесь с таким видом, будто она значит для него все в этом мире. Он должен быть вместе с Самантой и Маккоями. Вот где его место – среди красивых, богатых и образованных. Если бы в нем была хоть капля доброты, он бы забыл Ферн и позволил ей вернуться к ее коровам.
– Кто-то сказал что-нибудь обидное тебе? Когда я увидел твое платье, практически разорванное в клочья, я подумал, что с тобой случилось нечто ужасное.
Ну, хватит. Она не могла больше это выносить. Она ударила его кулаком в грудь. Не так сильно, как хотела бы, но достаточно сильно. У него глаза вылезли из орбит.
– Ты еще долго будешь притворяться? – спросила Ферн.
– Притворяться в чем?
Ферн схватила подушку и швырнула ее в Мэдисона. Он небрежно отмахнулся от нее.
– Притворяться в том, что я тебе небезразлична. Притворяться в том, что ты любишь меня.
Она швырнула в него свое одеяло. Оно не причинило ему вреда, но развернулось и повисло на нем. Мэдисон в гневе отбросил его в сторону.
– Что ты несешь, черт побери?
– Я говорю о той лжи, которую ты внушал мне в течение последней недели, а я, как дура, верила твоему вранью.
Она кинула в него сапог и промахнулась, но бросила в него другим сапогом и попала. Это так взбодрило ее, что она стала искать, чем бы в него еще запустить. Но в доме больше ничего не было. После того, как все было унесено торнадо, Ферн еще не занималась толком обустройством дома, потому что жила у миссис Эббот. Расстроенная, она протянула руку к узлу со своей одеждой.
– Что с тобой случилось? Еще часа не прошло с того времени, как мы разговаривали с тобой о свадьбе. А теперь ты бросаешься в меня чем попало.
– Не говори со мной о свадьбе, – ты, гнусный обманщик, – сказала Ферн и швырнула в него свой овчинный жилет. – Ты хотел поразвлечься со мной во время вынужденного пребывания в Канзасе, да?
Сквозь ворох штанов и рубашек, которые летели в него, Мэдисон бросился к Ферн. Схватил ее за запястье.
– Почему ты называешь меня обманщиком? Я же не смотрю на других женщин с тех пор, как встретил тебя.
Страшный гнев, который обуял Ферн, придал ей сил, и она освободилась от Мэдисона. Она схватила чашку, из которой пила кофе, и кинула в него. Чашка разбилась о стену прямо за его спиной.
– А Саманта Брюс, ты, негодяй? – крикнула она, в отчаянье пытаясь найти что-нибудь еще, чтобы запустить в Мэдисона. Она нашла шпоры. Одна пролетела мимо него, но вторая ударила его в грудь, издав глухой звук.
– Я не верю, что ты считаешь меня такой дурой, настолько влюбленной в тебя, что ты мог бы жениться на ней, а меня держать для развлечений.
– Ты с ума сошла? – спросил Мэдисон, уклоняясь от летящего в него кофейника. – Я не хочу жениться на Саманте. Я хочу жениться на тебе.
– Это ты говоришь мне, но что ты говорил ей? – Она кинула в него тарелку, но промахнулась.
– Что ты имеешь в виду? Я весь вечер смотрел, как ты танцуешь с разными ковбоями.
– А что ты говорил Саманте, когда целовал ее в гостиной, гнида?
Она запустила в него еще одной чашкой. На этот раз она почти попала.
– Я никого не целовал.
– Не ври мне, Мэдисон Рэндолф. Я видела это своими глазами. Ты целовал ее. Ты говорил ей, что любишь ее. А она говорила, что все сделает для тебя.
– Ах, это, – сказал Мэдисон таким тоном, как будто она только что сообщила ему о том, что хочет поменять занавески на кухне. – Это ничего не значит.
– Для тебя это, может быть, и ничего не значит, ты, бессовестный распутник, но для меня это чертовски много значит, – она подняла стул и занесла его над головой, чтобы бросить его в Мэдисона.
Она совершила ошибку. До этого Мэдисон еще терпел ее выходки, но теперь он подскочил к ней, прежде чем она бросила стул, вырвал его из ее рук, и, до того как она успела схватить другой, прижал ее к стене.
– Прежде, чем ты тут все разнесешь, расскажи мне в чем дело.
Он стоял вплотную к ней, держа ее за руки, прижимая их к ее бокам. Торпясь покинуть дом миссис Эббот, Ферн забыла надеть сорочку. Она чувствовала, как ее грудь касается Мэдисона. Ощущение было такое, будто на ней ничего нет. Это пугало, но и возбуждало ее. Соски Ферн терлись о его накрахмаленную рубашку, и от них, словно ток по проводом, шло возбуждение во все нервные окончания ее тела. Она почти забыла о ссоре с Мэдисоном.
Почти, но не совсем.
– Что тут объяснять. Ты сам прекрасно понимаешь, что это значит – целовать женщину.
– Смотря какую женщину.
Ферн пыталась освободиться, но он держал ее железной хваткой. Она хотела ударить его, но ее руки были плотно прижаты к ее бокам.
Она больше не желала видеть Мэдисона, она лишь хотела причинить ему такую же боль, какую он причинил ей.
– Я не знаю, что по этому поводу думает мисс Брюс, и мне плевать на ваши бостонские нравы. Здесь, в Канзасе, человек, который только что клялся в любви одной женщине и просил ее стать его женой, не будет через пять минут целовать свою прежнюю возлюбленную в гостиной. Мы, конечно же, дикари, но какие уж есть.
– Ты действительно расстроилась из-за этого? Правда? Ты думаешь, что я на самом деле люблю Саманту?
– Я видела, как ты целовал ее! – крикнула Ферн.
– Я слышала, как ты говорил, что любишь ее. Почему я не должна верить своим глазам и ушам?
– Потому, что я сказал тебе: я люблю тебя. Я просил тебя стать моей женой.
– И я, дура, тебе поверила.
– Саманта – мой друг. Я давно ее знаю.
– Но это еще не значит, что ты должен целовать ее! – крикнула Ферн. – Пайк и Рид тоже мои друзья, но я же не целуюсь с ними. Я не признаюсь им в любви. Если бы я начала это делать, они бы подумали, что я рехнулась.
– Ты хочешь знать, что мы делали в гостиной?
– Я уже знаю.
– Нет, не знаешь. Тебе только кажется, что ты знаешь.
– И ты не целовал ее, да?
– Целовал.
– И ты не говорил ей, что любишь ее?
– Не помню, может быть, и говорил.
– Ты не помнишь! – взвизгнула Ферн. – Наверное, ты также не помнишь, что признавался в любви мне.
– Мне кажется, я помню каждое слово, которое сказал тебе.
Ну вот, он опять пытается обмануть ее своими ласковыми речами, пытается заставить ее поверить в то, что она играет большую роль в его жизни. Больше всего ее бесило то, что ей хотелось верить ему. Она не верила, но ей очень хотелось поверить. После того, как ей не удалось высвободиться из его рук, она делала все, чтобы, по крайней мере, не смотреть на него. Пусть она не может освободиться, но она будет избегать его притворно искреннего взгляда. Ферн не могла понять, как этот человек может так убедительно врать ей. Никогда она не постигнет этого. Она полагала, что ему удавалось это потому, что он был адвокатом. – Саманта и я, мы говорили о тебе.
– И ты так увлекся, описывая ей, как любишь меня, Что стал целовать ее – первую попавшуюся под руку красавицу.
– Я сказал ей, что просил твоей руки, но у меня есть сомнения насчет того, сможешь ли ты жить в Бостоне.
– Ты, наверное, думал, что я буду ходить на все балы в штанах и овчинном жилете. Тебе было бы очень неловко за меня, не так ли? Воображаю, что стали бы говорить твои старые друзья. «Не можем понять, что нашло на Мэдисона. Почему он втрескался в эту странную особу? Ведь ее место не в салоне, а в салуне».
– Я сказал ей, что ты будешь себя чувствовать очень одиноко без друзей.
– А ты думал, что у дикарей могут быть друзья, особенно в Бостоне? Может быть, ты подумывал о том, чтобы привезти мне туда бизона или дикую собаку из прерии, чтобы мне не было так скучно одной? Но, надеюсь, ты не хотел подарить мне гремучую змею. Она бы слишком напоминала мне тебя.
– Саманта сказала, что была бы счастлива познакомить тебя со своими друзьями, чтобы ты не скучала во время моих отъездов из Бостона. Я иногда уезжаю по делам.
Ферн заколебалась: продолжать ей сердиться или нет.
– Зачем ей это делать для меня? Она же сама влюблена в тебя.
– Но я не давал ей никакого повода для того, чтобы она влюблялась в меня.
Ферн почувствовала, как из нее выходит пар, словно воздух из проколотого воздушного шарика.
– А тебе и не надо давать никакого повода. Женщины влюбляются в мужчин без всякого повода. Я влюбилась в тебя, когда сама считала тебя самым несносным, самодовольным и самоуверенным из всех негодяев, которых только терпит земля.
– Значит, ты еще любишь меня, – сказал Мэдисон, так сильно сжимая ее в своих руках, что она чуть не задохнулась.
Надежда, упрямая маленькая сволочь, никак не хотела исчезать. Она опять вынырнула на поверхность, как яблоко из ведра с водой.
– Я сказала, что влюбилась в тебя, но не говорю, что люблю тебя сейчас.
– Ты слишком упряма, чтобы постоянно менять свои решения.
Черт возьми! Опять он заговорил ее своими ласковыми речами.
– Ты, без сомнения, самый самодовольный, отвратительный…
Мэдисон крепко поцеловал ее в губы.
– Мне кажется, я влюбился в тебя в ту минуту, когда ты прыгнула на лошадь и поскакала по прерии. И с тех пор я люблю тебя.
Она чувствовала, что сдается, начинает верить ему.
– Тогда почему ты целовал Саманту? – настаивала Ферн. – Почему говорил ей, что любишь ее?
– Да, я люблю ее, – отвечал Мэдисон. – Я люблю всю эту семью. Они имели мужество взять бедного мальчика с Юга в свой дом во время жестокой войны между Севером и Югом. Они платили за мое образование, я вращался в кругу их друзей, они считали меня членом семьи. Я всегда буду любить их, но это не значит, что я хочу жениться на Саманте. Она мне, как сестра.
– У нее к тебе не сестринские чувства.
– Откуда ты знаешь? Она говорила тебе?
– Нет, но это сразу видно. Роза поняла это в первый же вечер, когда увидела Саманту.
Мэдисон был удивлен.
– Я не знал этого. Почему же она ничего мне не говорила?
– Она не могла сказать такое тебе, особенно зная, что ты любишь другую.
Она видела растерянность в его глазах. Ясно было, что он не хочет обижать Саманту. Было невозможно не верить в искренность его слов, и Ферн стало стыдно из-за того, что она не верила ему.
Она давно должна была понять, что Мэдисон не стал бы лгать ей. Ему было наплевать на то, что думают о нем люди. Если бы она не была так неуверенна в себе и уверена в том, что он никогда не полюбит ее такой, какая она есть, она бы давно поняла это.
Мэдисон никогда не лгал ей. Это она сама лгала себе годами.
Ферн чувствовала, как тает ее решимость. Потом она вообще исчезла, как снег весной. Ферн была влюблена в Мэдисона до гробовой доски. Она должна доверять ему и себе.
– Жаль, если я обидел Саманту, – сказал Мэдисон. – Я не хотел этого, но я люблю тебя. Я хочу жениться на тебе.
– Ты уверен? – спросила Ферн. Голос ее смягчился.
– Ни в чем я еще не был так уверен за всю жизнь. Ты сводишь меня с ума до такой степени, что я даже начал спрашивать, как мне быть, у Уильяма Генри.
– Что? – не поняла Ферн, готовая пускать пузыри от радости.
– Я искал Розу, чтобы попросить у нее совета, что мне сделать для того, чтобы ты полюбила меня, но не нашел ее, и стал разговаривать с ее сыном.
Ферн посерьезнела.
– Я пока еще точно не знаю, но, мне кажется, я позволю тебе заниматься со мной любовью. Только я не хочу детей.
– Это из-за того, что случилось с твоей матерью?
Она кивнула.
Мэдисон крепко прижал ее к себе.
– Я покажу тебя лучшим докторам Нью-Йорка. Мы даже можем поехать в Европу, если хочешь. Тебе не надо будет рожать, пока ты боишься. Я сам не хотел иметь детей, пока не увидел своего очаровательного племянника. Однако у меня, в любом случае, есть еще пять братьев, так что Рэндолфов всегда будет в избытке в этом мире.
– Ты уверен, что будешь счастлив, не имея детей?
– Не знаю, но без тебя я определенно буду несчастлив. – Он поцеловал ее в кончик носа. – Я привык ухаживать за тобой. Мне это очень нравится.
– Но есть еще одна проблема, – заметила Ферн. Последовала тишина.
– Что нам с ней делать? – спросил Мэдисон.
– Ты же не думаешь, что сможешь жениться на мне и не… не…
– Я хочу, чтобы ты была моей женой, Ферн, несмотря ни на что.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48