то она бросилась на помощь горничной, которая пролила суп на пол столовой; то она завела беседу с Шарлоттой, комнатной собачкой тети Катарины. Семейство Тобиасов сочло ее поступок возмутительным и постыдным и смотрело на нее как на сумасшедшую.
«Она вся в мать, – часто, понизив голос, говорила тетя Катарина Виктории, не подозревая, что Джулиана слышит их. – Та была дикой и необузданной. Она покрыла себя позором. Помяни мои слова: когда-нибудь в Джулиане все это вылезет наружу, несмотря на все ее усилия. Только посмотри, что стало с ее братьями. Ну разве это лишний раз не доказывает, что у нее дурная кровь?»
Каждый раз подобные заявления приводили Джулиану в ярость, и ей стоило большого труда сдержать свой гнев. Обычно она бросала то, чем занималась в тот момент, и молча покидала комнату, запиралась в своей очаровательной спальне на втором этаже, ложилась на кровать и погружалась в воспоминания о днях, когда мама и папа были живы. Она думала о маме, чье прошлое платной партнерши для танцев было предметом сплетен и пересудов.
Минуло девять лет со дня смерти родителей, с тех пор как она покинула Индепенденс и дядя Эдвард увез ее на Восток. Квартирка над универсальным магазином, где она жила с мамой, папой, Уэйдом и Томми, осталась в далеких воспоминаниях. Однако, сосредоточившись, Джулиана могла вызвать в памяти мамино грустное, но красивое лицо, волосы цвета спелой пшеницы и зеленые, как плод лайма, глаза. Она видела, как мама ловко пакует провиант для семей и торговцев, отправляющихся обозом на Запад. Видела, как папа помогает загружать фургоны и впрягать лошадей, как он, закрыв магазин и опустив на окнах шторы, садится ужинать со всей семьей. Как он подмигивает сидящей напротив дочери и говорит: «А ну-ка, малышка, съешь все до последней крошки. Уж больно ты худенькая. Ведь ты хочешь вырасти такой же красавицей, как твоя мама, правда?» Память рисовала ей Уэйда и Томми, красивых, непоседливых озорных мальчишек, которые были на несколько лет старше ее. Они помогали отцу в магазине, хотя и не любили монотонную городскую жизнь. «Мы хотим стать скаутами, переходить вброд реку Самаррон и спать под небом Техаса», – заявляли они, наслушавшись рассказов о стадах бизонов, речных бродах, набегах на индейцев и жестоких головорезах. Они постоянно крутились вокруг тех, кто, вернувшись с Запада, ненадолго задерживался в Индепенденсе и с радостью делился своими впечатлениями со всеми желающими. Городская суета не привлекала Уэйда и Томми. Их манили широкие просторы, лошади, стада, охота на буйволов, свист пуль.
Прошло девять лет с тех пор, как Джулиана в последний раз видела братьев. Мама и папа погибли, их застрелил пьяный бандит, пытавшийся ограбить магазин. После трагедии в Индепенденс прибыл дядя Эдвард, чтобы позаботиться о сиротах. Он намеревался увезти всех троих детей Монтгомери в Сент-Луис, но Уэйд, которому уже исполнилось пятнадцать, отказался ехать. Они здорово поругались с дядей из-за этого. Джулиана попросила, чтобы ей позволили остаться в Индепенденсе с братьями, но дядя Эдвард был непреклонен. Братья тоже настаивали на том, чтобы ее, десятилетнюю девочку, увезли в Сент-Луис и воспитали как «истинную леди». Она будет жить с тетей Катариной, говорили они, родной сестрой папы, в прекрасном доме. Ей купят красивую одежду, ее будет учить гувернантка, у нее появится подруга, Виктория. Им же не пристало воспитывать ее. Они уедут из Индепенденса и отправятся в Техас. Они хотят наловить диких лошадей и построить ранчо. Когда-нибудь, убеждали ее Уэйд и Томми, их ранчо станет самым большим в штате, они построят для нее замечательный дом. И тогда она вернется и будет жить с ними.
Сломленная гибелью родителей, десятилетняя девочка согласилась расстаться со своими старшими братьями, с присущим всем детям оптимизмом полагая, что они скоро приедут к ней на Восток и ей, возможно, удастся уговорить их остаться. Но все вышло иначе. Она потеряла связь с ними. Сначала она получала письма из разных городов к югу от Арканзаса, потом письма стали приходить реже и реже. Последнее было отправлено из городка Пейвилла в Техасе. Тогда Джулиане было двенадцать. На этом переписка закончилась.
С тех пор у нее не было от них никаких известий, она не знала, где они и чем занимаются. Постепенно жизнь в Индепенденсе превратилась в далекое и смутное воспоминание. Однажды, когда ей было четырнадцать, дядя Эдвард с отвращением заявил, что отныне ей запрещается даже упоминать об этих «никудышных» братьях. Они стали бандитами, сообщил он, превратились в жестоких преступников, которые грабят почтовые кареты. Джулиана не верила ему, ни единому слову, пока он не показал ей статью в газете. «Банда братьев Монтгомери» известна по всему юго-западу, в ужасе запричитала тетя Катарина. Если кто-нибудь узнает об этом и о прошлом матери Джулианы, заявила она рыдающей племяннице, последствия будут губительными.
«Они решили, будто я забыла Уэйда и Томми», – подумала Джулиана, глядя на высившиеся над равниной вершины Скалистых гор. Но разве это возможно? Она так хорошо помнит Уэйда, смышленого крепыша, ежедневно катавшего ее на себе, учившего ее защищаться от хвастливого сына кузнеца. И Томми она отлично помнит, такого же золотоволосого, как она, с лукавым взглядом синих, как у отца, глаз. Она как сейчас видит его, в любимой рубашке в сине-желтую клетку, которую он носил не снимая, маме с трудом удавалось забрать ее в стирку. Томми научил ее ездить верхом, стрелять из лука по банкам на заборе и жульничать в карты. Озорным, сообразительным, беспечным – вот каким был Томми. А Уэйд – изобретательным и решительным. В те годы они были настоящими шалопаями с собственным мнением на все случаи жизни. Однако папе удавалось держать их в узде. Трудно представить, что сейчас они преступники… Джулиана сглотнула комок в горле. Когда она найдет их, все будет по-другому. А она обязательно найдет их. Даже если ей придется ради этого раболепствовать перед дядей Эдвардом и тетей Катариной.
Словно прочитав ее мысли, тетя Катарина неожиданно повернулась к племяннице.
– Джулиана, – тихо сказала она, – я хочу, чтобы ты вспомнила свое обещание.
Джулиане стоило большого труда выдержать проницательный взгляд тетки.
– Мэм?
– Пообещай, что не будешь пытаться разыскать своих негодных братьев, пока мы в Денвере.
Дядя Эдвард вздрогнул и тоже посмотрел на девушку. Толстый, с объемистым брюшком, круглым, как луна, лицом и светлыми с проседью волосами, он был на целых четыре дюйма ниже тетки. Тобиас не отличался особым умом, зато славился проницательностью, обладал врожденной деловой хваткой, любил хороший херес и имел привычку изучать большие пальцы рук. Он был скор на наказание и непреклонен. Джулиане не забыть долгие часы, проведенные в одиночестве, запертой в комнате. Ее лишали ужина, забирали любимую игрушку или другие личные вещи и не возвращали их.
Что касается тети Катарины, то ее кара была страшнее, чем дяди Эдварда, потому что она никогда не прощала и умела смотреть на человека так, что он чувствовал себя крохотной мошкой. После какого-нибудь проступка этот взгляд преследовал Джулиану долгими неделями. Тетка была полна презрения и ледяного пренебрежения, из-за чего жизнь девочки стала невыносимой. Джулиана начала строить планы побега, мечтая оказаться подальше от холодного дома в Сент-Луисе, с его правилами и строгим порядком, от его слуг с торжественными лицами, от чопорных, молчаливых застолий и главное, от сурового недовольства его хозяйки.
– Дай мне слово, Джулиана, – настаивала тетя Кэт, обращаясь к племяннице так, будто та все еще была десятилетним ребенком. – Мы должны быть уверены.
– Но… – начала Джулиана, заерзав на месте.
– Никаких «но», – отрезал дядя, погрозив девушке пальцем. – Дай слово.
За окном проплывала колорадская равнина. Дядя Эдвард смотрел на Джулиану сурово, а тетя Кэт – высокомерно и выжидательно, как всякий раз смотрела на Мору, когда та опаздывала подать чай.
Джулиана набрала в грудь побольше воздуха:
– Обещаю.
Тетя и дядя обменялись удовлетворенными взглядами. Потом улыбнулись ей.
– Хорошая девочка, – одобрительно произнесла тетя Кэт.
Дядя Эдвард вернулся к своим бумагам.
Ни дядя, ни тетя не знали о том, что, давая обещание, Джулиана скрестила пальцы на руке и спрятала их в складках юбки.
«Это не считается», – заверила она себя, развязывая ленты шляпки и поправляя волосы. Она вольна делать все, что угодно. А угодно ей сразу же по приезде в Денвер навести справки о банде братьев Монтгомери.
Джулиана не решалась планировать свои действия на тот случай, если окажется, что никто в Денвере не слышал о братьях Монтгомери и не знает, где они находятся. Обязательно кому-то что-нибудь известно, нужно просто продолжать расспросы до тех пор, пока она не получит ответа.
Было начало седьмого, когда поезд с пыхтением остановился на вокзале Денвера и на платформу высыпали уставшие пассажиры. Оказавшись на свежем, напоенном запахом сосны горном воздухе, Джулиана вздохнула полной грудью и поспешила к противоположному концу платформы, чтобы взглянуть на город. Она увидела широкие пыльные улицы, застроенные бревенчатыми и кирпичными домами, и по ярко раскрашенным вывескам вроде «Счастливой собаки», «Золотой пыли» определила, что салунов в городе немало. На одной из вывесок рядом с названием «Салун бриллиантовой звезды» были изображены танцовщицы и игральные карты.
Джулиана не ожидала, что Денвер окажется таким большим… и шумным. Он сильно отличался от степенного, опрятного Сент-Луиса. Улицы заполонили повозки, лошади, свиньи, люди, надо всем витал слабый запах навоза, смешанный со свежим сосновым ароматом, который спускался с гор. У женщин, одетых в льняные платья и соломенные шляпки, были загорелые лица, мужчины носили стетсоны и были вооружены. Все куда-то спешили. Ветер гнал по улицам перекати-поле, перед магазином Дейда дрались дети. Лошадиное ржание перемежалось звуками пианино, стуком каблуков по дощатым тротуарам и пьяными возгласами, доносившимися из салуна «Золотая пыль», который находился почти рядом с вокзалом.
– Какое жуткое, мерзкое, отвратительное место! – содрогнулась тетя Катарина. – Эдвард, ты говорил, что Денвер – цивилизованный город.
– Так и есть, моя дорогая, в сравнении с другими городами на границе. – Дядя Эдвард платком вытер пот со лба и огляделся по сторонам. – Кажется, человек Брина запаздывает. Ладно, давайте заберем наш багаж. Будем надеяться, что он скоро приедет.
Тетя Катарина и Виктория последовали за дядей Эдвардом в багажное отделение, а Джулиана задержалась. Они нескоро найдут свои вещи среди баулов, тюков, чемоданов и коробок, а ей-то и нужно всего несколько минут.
Стремительная как молния, она пробежала мимо группы пассажиров, спустилась с платформы и устремилась к салуну «Золотая пыль», так как, судя по тому, что она увидела, это был самый большой салун в городе, да к тому же оказался поблизости. Сердце Джулианы бешено стучало: ее не покидала надежда, что, пройдя через вращающиеся двери, она встретит братьев. Конечно, это маловероятно, однако все может случиться, ведь она на Западе…
Джулиана уже собралась толкнуть дверь, когда в салуне прозвучали выстрелы. Оглушенная, она застыла. Кто-то закричал, звякнуло оконное стекло, прохожие на улице бросились в укрытие. Джулиана же продолжала стоять у двери салуна.
На мгновение ей показалось, что время замерло. Ее трясло, она смутно представляла, что творится вокруг, и отдавала себе отчет только в том, что апрельский ветерок нежно ласкает щеку и что над ней нависла неестественная тишина. Девушка разрывалась между настоятельной потребностью бежать прочь и жгучим желанием войти в салун и посмотреть, что же произошло. Но ноги отказывались повиноваться.
Прежде чем Джулиана приняла какое-то решение, двери салуна распахнулись и на крыльце появился потрясающей красоты мужчина. Не заметив девушки, он толкнул ее, и она попятилась к стене. На вид ему можно было дать лет двадцать восемь. Он был молод и высок. Иссиня-черные волосы ниспадали на воротник рубашки, на бронзовом от загара лице выделялись синие, со стальным отливом глаза. «Он выглядит сильным, как Голиаф», – отстраненно подумала Джулиана. В расстегнутом вороте его рубашки она успела разглядеть темные курчавые волосы и ощутила странное волнение. На незнакомце были черные брюки, которые скорее подчеркивали, чем скрывали стройную, мускулистую фигуру. Джулиана подняла глаза на его лицо и едва не вскрикнула. Она впервые в жизни видела столь красивого и в то же время столь сурового, беспощадного мужчину. Он излучал силу и опасность, как очаг – тепло.
Из-под черного стетсона на Джулиану смотрели глаза человека, который никогда не был связан смягчающими душу путами любви. «Его вообще ничего не связывает», – заключила девушка. А какой у него взгляд! Острый, пронзающий насквозь. Она впервые видела, чтобы у человека были глаза такого яркого синего цвета. Она вообще впервые встретила такого человека.
В это мгновение незнакомец повернулся и бесстрастно посмотрел на Джулиану:
– Очень сожалею, мэм.
На его лице не отражалось ни единой эмоции. В его тоне не слышалось сожаления.
Мужчина хладнокровно оглядел улицу и снова заговорил. Его голос звучал тихо и монотонно:
– На вашем месте, мэм, я бы отошел в сторону, иначе этот негодяй запачкает кровью ваше очаровательное платье. – Незнакомец второй раз посмотрел на нее.
Именно в этот момент Джулиане удалось справиться с собой и отвести взгляд от его красивого лица. Опустив голову, она увидела, что незнакомец тащит за собой человека в пропитавшейся кровью сине-желтой клетчатой рубашке, и содрогнулась от ужаса.
Джулиана никогда прежде не падала в обморок, но никогда прежде ей и не приходилось видеть такого! Одного взгляда на кровь и вывалившиеся кишки было достаточно, чтобы ее сознание окутала холодная пустота. Этот мужчина одет в сине-желтую клетчатую рубашку – такую знакомую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42