Ты будешь вспоминать бабушку и улыбаться. Кетлин никогда не уйдет от нас, потому что мы помним, как мы ее любили, и помним, как она любила нас.
Билли понемногу успокаивался. Шмыгнув носом в последний раз, он склонил голову на плечо Ребекки. Они сидели так довольно долго. Сэм вытянулся рядом, положив косматую голову на колени хозяину. В полутемной конюшне сладко пахло сеном, по крыше барабанил и барабанил дождь.
В ту ночь Ребекке приснились отец и Кетлин. Они с серьезными лицами танцевали в каком-то помещении, напоминавшем местную школу, только вокруг не было ни других танцующих пар, ни скрипачей, ни музыки, ни огней, лишь две их фигуры, выхваченные из мрака лучом света.
В Паудер-Крике жизнь шла своим чередом, но Ребекка все еще не могла привыкнуть к мысли, что Кетлин больше нет. «Не обижайте его» – это оказались последние слова, которые она услышала от Кетлин. Теперь, когда девушка узнала, что произошло с Клариссой, тревога матери Вольфа стала понятнее, но ей до сих пор было трудно поверить, что для Вольфа она значит больше, чем Лорели Симпсон или Нэл Уэстерли. Неужели в ее власти причинить ему боль или, наоборот, облегчить его страдания?
Ребекка не видела Вольфа со дня похорон. Как-то вечером она принесла Билли и его отцу тушеное мясо и печенье из кукурузной муки, в другой раз – жареного цыпленка с овощами, но в доме всегда толпились какие-то женщины, они же и взяли у нее принесенную еду. Казалось, в это тяжелое для Бодинов время каждый житель города старался им помочь. Мэри Адамс занималась хозяйством и стирала белье, другие женщины по очереди присматривали за Билли, заботились о том, чтобы на ранчо «Дубль Б» всегда были продукты, вовремя готовили осиротевшим мужчинам свежую пищу.
В тот вечер когда Ребекка перед самым ужином принесла цыпленка с овощами, она с удивлением обнаружила Эбигейл Причард, работавшую на кухне бок о бок с Корал Мэй Тэггет. Корал доставала из печи коричное печенье, а Эбигейл помешивала на шипящей сковороде жареный лук и репу.
Женщины почти не разговаривали друг с другом, но мирно трудились рядом, а при появлении Ребекки даже улыбнулись, хотя и натянуто. Вскоре она поняла, что после того памятного вечера танцев обе пытались лучше узнать друг друга.
– Я подумала, должно же в ней быть что-то хорошее, раз Уэйлон так прикипел к ней, – призналась Эбигейл, уведя Ребекку в гостиную для конфиденциального разговора. – Мы пригласили ее завтра на ужин, вот и посмотрим. Но все-таки я жалею, что Уэйлон не выбрал себе девушку вроде вас или, к примеру, Нэл Уэстерли. Нэл – разумная порядочная девушка, к тому же земли ее отца граничат с нашими. Как было бы удобно, если бы Уэйлон женился на Нэл. Впрочем, я слышала, что она почти помолвлена. – Эбигейл заговорщически улыбнулась Ребекке. – Говорят, Вольф сделал ей предложение на следующий день после похорон Кетлин, и Нэл согласилась, хотя они решили не объявлять о помолвке, пока не кончится траур.
Не успела Ребекка отреагировать на это поразительное заявление, как в гостиную заглянула Корал. Очевидно, девушка подслушивала.
– Миссис Причард, не стоит верить всему, что говорят! Молли в последнее время частенько встречается с Вольфом, и она рассказала по секрету Хэнку Босуэллу, а тот по секрету мне, что Вольф собирается в ближайшее время сделать предложение Лорели Симпсон.
– Мисс Ролингс, что с вами? – с тревогой воскликнула Корал, заметив, что та внезапно побледнела. Только сейчас она запоздало вспомнила, каким взглядом Ребекка смотрела на Вольфа Бодина, когда перебрала черничного вина, и тихо выругалась в совсем не подобающих настоящей леди выражениях.
– Ничего, не обращайте внимания. Я, пожалуй, пойду.
Ребекка быстро покинула «Дубль Б», стараясь не представлять себе Вольфа с Молли, Лорели Симпсон или Нэл Уэстерли.
Прежде чем уехать, она несколько минут сидела в повозке, делая вид, что старательно расправляет на сиденье плащ, хотя в действительности старалась привести в порядок мысли и справиться с растерянностью.
Неужели эти слухи правдивы? Видимо, нет. Ребекка взяла дрожащими руками поводья. Она уже убедилась, что в маленьких городках вроде Паудер-Крика сплетни, по большей части безосновательные, цветут пышным цветом. Тем не менее ей страстно захотелось увидеть Вольфа, чтобы узнать правду от него самого. Конечно, очень неловко, даже унизительно признаваться, что ее интересуют его увлечения, но сейчас она предпочла бы унижение мучительной неопределенности, терзавшей ее после слов Эбигейл и Корал.
Однако дорога, ведущая в город, была пустынной, и ничто не указывало на то, что Вольф может в ближайшее время вернуться домой, поэтому Ребекка тронула поводья и направила повозку к своему ранчо. Ее немного утешала мысль, что Кетлин знала своего сына и раз она считала, что Вольф к ней не равнодушен, то он не может жениться на Нэл Уэстерли или на Лорели Симпсон.
К тому же сам Вольф рассказал ей о Клариссе и признался, что никто в Паудер-Крике не знает правды. Разве это ничего не значит? А как он целовал ее…
У Ребекки вырвался сдавленный всхлип. Неужели Вольф с такой же страстью целует другую женщину? Обнимает ее так же крепко? Смотрит на другую таким взглядом, будто она для него самая желанная на свете?
Ночью Ребекка лежала без сна, слушая плач ветра и завывание койотов, потом взяла томик Байрона и попыталась забыть о своих бедах, но от тяжести на сердце было трудно дышать. В конце концов Ребекка оставила попытки уснуть, и едва только небо позолотили первые лучи солнца, она закуталась в одеяло, вышла на крыльцо и вдохнула полной грудью морозный воздух. Вдали, между крутыми каменистыми склонами, тускло поблескивало горное озеро, на горизонте, куда ни бросишь взгляд, темнели леса. Может, ей лучше было остаться в Бостоне и вести прежнюю бесцветную жизнь, как до приезда в Паудер-Крик? Пусть она не была там счастлива, зато не познала бы этой любви, смешанной с отчаянием, раздирающей сердце боли, выносить которую уже не хватало сил. Глядя на величественно прекрасные горы, бескрайние равнины, парящих в небе орлов, темнеющие на горизонте леса, Ребекка чувствовала себя крошечной, ничтожной и бессильной. Она приехала в Монтану, чтобы обрести покой и уединение, а вместо этого окунулась в сложную и противоречивую жизнь. Ее окружали друзья и шумная ребятня, подстерегали неведомые опасности, она встретилась со смертью, познала чувство общности с людьми и холод изоляции, надежду и отчаяние, любовь и сомнения.
Вечером того же дня, когда последний из учеников ушел домой, возле школы появился Шанс Наварро. Все еще пребывавшая в состоянии тревоги и неуверенности, Ребекка почувствовала смутное раздражение.
– Кажется, что-то неладно, – вдруг сказал он, проходя вслед за ней в класс. – Все дело в смерти Кетлин, правда, дорогая? Вы по ней тоскуете?
– Не думала, что это так заметно. – Ребекка не собиралась рассказывать ему о других причинах своего плохого настроения. – Перед детьми я стараюсь выглядеть жизнерадостной, особенно при Билли. Сама знаю, как больно потерять близкого человека. Мальчику, наверное, кажется, что он никогда не оправится от этой травмы. – Она взяла яблоко, которое ей преподнес Эван Крэмер, и начала с преувеличенным вниманием рассматривать ярко-красную кожицу. – Знаете, Шанс, когда умер мой отец, у меня возникло ощущение, словно я потеряла единственного человека на земле, которому была нужна, более того, единственного, кому вообще было до меня какое-то дело. Кроме отца, у меня нет других родственников, и после его смерти я чувствовала себя очень плохо. Казалось, на меня навалилась страшная тяжесть.
– Ребекка, вы никогда не говорили об отце.
– Неужели? – Она быстро взглянула на Шанса. – Наверное, потому, что я вообще редко о нем говорю. Вы… вы же знаете, кем он был? Все знают.
– Что ваш отец – известный преступник Бэр Ролингс? Конечно, знаю, дорогая. Если кто и может упрекнуть вас этим, только не я. – Наварро прикрыл ладонью ее руку. – Знаете, мой отец тоже был преступником.
От неожиданности Ребекка выронила яблоко.
– Как его зовут… звали?
– О, он не столь известен, как Бэр Ролингс, хотя на Миссури его помнят. Как вы думаете, Ребекка, почему я сменил имя? – мягко спросил он. – Я же говорил, у нас с вами много общего.
– Да, помню, но я не догадывалась… Шанс, это странно, правда? Можно очень любить человека, которого остальные ненавидят и презирают. Знать, что он сделал много дурного, и все же…
Видя, как девушка расстроена, Шанс крепко пожал ей руку:
– Я вас понимаю, дорогая. Мой старик был добрым человеком, по крайней мере со мной. Мы не часто его видели, но он регулярно посылал нам деньги, мама была ему благодарна и не спрашивала, откуда они взялись. Думаю, она считала, что для нас обоих лучше этого не знать.
Ребекка кивнула. Ей тоже не хотелось об этом думать, но именно «подвиги» Бэра давали ей возможность покупать красивые платья и драгоценности, учиться в пансионе мисс Райт.
– Отец, наверное, оставил вас обеспеченной? – спросил Шанс, рассматривая гибкую кисть девушки. – Учитывая, сколько он взял банков, вам досталось в наследство немалое состояние. Держу пари, вы просто не успели отстроить свое ранчо, но когда придет весна, купите большое стадо скота и будете зарабатывать неплохие деньги на говядине.
Ребекка пожала плечами:
– Кто может знать, что будет весной. – Она высвободила руку и принялась сосредоточенно поправлять стопку бумаг на столе. – Все деньги и ценные бумаги, которые мне завещал Бэр, я отдала на более важные цели, а себе оставила только ранчо, потому что он честно выиграл его в карты. Как видите, это не бог весть какое богатство. В будущем я собираюсь построить загон, купить скот и попытаться поднять ранчо, но мне нужно время, а пока я хочу скопить денег на покупку кур и нанять работника.
Шанс Наварро коснулся полей шляпы. Глаза на загорелом лице сверкнули, как два драгоценных камня.
– Вы пожертвовали все деньги на благотворительность? И ценные бумаги тоже? Ребекка, какое благородство!
– Ну что вы. – Она сняла с крючка возле двери темно-синий плащ. – Я многие годы принимала от Бэра деньги, добытые нечестным путем, и охотно пользовалась благами, приобретенными на эти деньги. Но с некоторых пор я начала задумываться о страданиях, которые мой отец причинял людям. Возможно, невинные люди, ограбленные им, сами были не слишком богаты и нуждались в этих деньгах гораздо больше меня или Бэра… С тех пор, а я тогда училась в школе, я уже не могла спокойно пользоваться его богатствами.
– Вы очень честный человек, Ребекка, – с удивлением заметил Шанс. – А. как же насчет остального наследства?
– Остального? Но у меня осталось только ранчо, не считая нескольких украшений и подарков, с которыми я не смогла расстаться. С ними у меня связаны дорогие воспоминания, может, я поступила неправильно…
– Но должно же быть еще что-то. Насколько мне известно, Бэр приобрел немало…
Ребекка удивленно воззрилась на Шанса, который вдруг смолк, не закончив фразы, и покраснел.
– Простите, Ребекка, это не мое дело. Вы впервые заговорили об отце, а поскольку у нас много общего, я подумал… словом, меня разобрало любопытство. Мне казалось, после его смерти вы могли бы купаться в золоте и серебре, но…
– Вы ошиблись, – спокойно ответила Ребекка, однако у нее по спине пробежал неприятный холодок.
Только сейчас она вдруг осознала, что осталась с Наварро совсем одна в пустой школе. Раньше они тоже бывали наедине, и Ребекка не испытывала при этом никакой неловкости, а теперь его расспросы почему-то встревожили девушку. Еще больше ее тревожил странный, какой-то нетерпеливый блеск в глазах Шанса. Неосознанным движением расправив плечи, она отвернулась от него и направилась к выходу. «Наверное, я сошла с ума, у меня начинается мания преследования, – подумала Ребекка, – мои подозрения нелепы. Если Шанс задавал много вопросов…»
– Мне пора идти. – Она принужденно улыбнулась. – Моусли пригласили меня на ужин, и я обещала позаниматься с Карой Сью математикой, поэтому опаздывать неудобно.
Они вышли из школы на чистый морозный воздух.
– Я вас провожу, – сказал Наварро.
– В этом нет необходимости. Всего хорошего.
Уже сев в повозку без его помощи, Ребекка поняла, что вела себя грубо. Прочтя на лице Шанса досаду, она даже испытала угрызения совести. Может, она ошиблась? Может, ей только почудилось, что он слишком заинтересовался наследством Бэра? Однако Ребекка не могла избавиться от смутного подозрения, что за его вопросами кроется нечто большее, чем банальное любопытство. Когда Шанс Наварро вскочил в седло, помахал рукой на прощание и поскакал в сторону Паудер-Крика, она почувствовала облегчение.
Ей требовалось время, чтобы подумать над его странным поведением. Ребекка дождалась, пока он скрылся из виду, затем повернула лошадей на дорогу, ведущую к ранчо Моусли. Занятая своими тревожными мыслями, она не заметила, что из рощицы, начинавшейся позади школьного двора, за ней наблюдали какие-то всадники. Когда повозка свернула на пустынную дорогу, они тоже двинулись в путь и вскоре исчезли за крутым берегом ручья. Но этого Ребекка тоже не видела.
Глава 19
– Я сегодня услышала одну новость, думаю, тебя она заинтересует, – прошептала Молли, поднося к губам стакан виски.
Она томно возлежала на пурпурном бархатном покрывале, надеясь, что соблазнительный вид ее пышных грудей, кокетливо выглядывавших из выреза лилового атласного халата, так подействует на Вольфа Бодина, что он не устоит и тут же овладеет ею. Но тот, черт бы его побрал, похоже, не стремился броситься к ней на кровать. Он спокойно развалился в бархатном кресле, и, по-видимому, это его вполне устраивало.
Молли вздохнула, машинально провела пальцем по краю стакана и продолжала:
– Дело касается банды Ролингса.
Вольф немедленно обратил на Молли внимание, заметно напрягся и впился в нее взглядом.
– И что ты слышала?
– Недавно в бар заходил один парень, хотел поговорить с Поуки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36