– И что вы делали?
Он оторвал взгляд от фляги и уставился на Мэгги. Сделав еще один глоток, он заткнул флягу пробкой и отложил ее в сторону.
– Взрослел. Перестал быть тщедушным чумазым мальчишкой с бедной фермы в Миссури и научился выживать. Я занимался всем, что только можно вообразить, Мэгги. Болтался по золотым приискам, даже поработал в серебряной шахте. Но мне не хватало веры в то, что я в одночасье разбогатею. Очень рано я понял, что нельзя надеяться на удачу, или золото, или на что-нибудь еще, кроме собственных мозгов и мускулов. – Он замолчал, его глаза потемнели. – Самое важное в моей жизни случилось тогда, когда я научился стрелять. Меня научил человек по имени Линк Эрл. Он стал для меня настоящим отцом. Он был самым быстрым и метким стрелком в мире, но его убили – устроили засаду. Я нашел тех, кто это сделал…
Она поежилась.
– И тогда вы стали разбойником, – пробормотала она, чувствуя одновременно жалость и неприязнь. Бедный мальчик, попавший в мир насилия, не имевший ни дома, ни семьи… У нее по крайней мере были Белдены, крыша над головой и каждый вечер ужин на столе. Неудивительно, почему Джейк Рид стал таким. Выбора у него не оставалось.
– Да, я стал разбойником. После того как убили Линка, я так ненавидел людей, совершивших это, да и остальных, что решил освободить Запад от всех негодяев или, как минимум, от тех, кого я мог выследить. – На его лице появилась печальная улыбка. – Но… чем больше я их отстреливал, тем больше их было – в соседнем округе, в соседнем городе или даже в соседнем салуне. Те, кого я убивал, конечно, были нехорошими людьми, однако вскоре я вдруг понял, что становлюсь похожим на них – хладнокровным, жестоким, постоянно озирающимся назад.
– Не могу поверить, что вы когда-нибудь использовали свое ружье для низких целей – чтобы припугнуть или обидеть невинного человека.
– Нет.
– Вас нанимали для того, чтобы вы защищали честных людей от негодяев, которые поступают таким образом?
Он вздохнул.
– Да. Но самое смешное состояло в том, что одно убийство всегда порождало целую цепь убийств. Я понял, что, как только человек пойдет по такой дорожке, всегда найдется какой-нибудь молокосос с ружьем, который хочет обязательно прославиться, или какой-нибудь грошовый негодяй, который хочет всех перехитрить. Такие, как я, – честные стрелки, пытающиеся восстановить справедливость, когда какой-нибудь несчастный фермер оказывается втянутым в неравную борьбу с негодяями, вроде тех, кто убил Линка Эрла, – зачастую кончают тем, что совершают множество поступков, которыми не стоит гордиться. Ради того, чтобы остаться в живых.
Мэгги разглаживала свою темную хлопчатобумажную юбку.
– А вы хотели когда-нибудь оставить все это? Обосноваться где-нибудь?
Он взглянул на нее, и его глаза блеснули, но голос оставался бесстрастным.
– Бывало.
– Я раньше думала, что никогда не буду счастлива, сидя на одном и том же месте. Но когда приехала в Тэнглвуд и вышла за Сойера, мои взгляды изменились. Я будто пустила корни.
Даже через комнату она почувствовала, как он напрягся и сжал зубы.
– Вы, наверное, очень тоскуете по своему мужу. Мэгги смотрела на свои сцепленные руки, лежавшие на коленях.
– Да, тоскую.
Но как объяснить, что она тоскует по прежнему Сойеру, а не по тому, который исчез в последние годы и, к сожалению, превратился в одержимого амбициями, обуреваемого жадностью человека? Нет, не за него она выходила замуж и не о нем горевала теперь.
Она стала одинокой задолго до того, как Сойера убили. Казалось, прошла вечность с тех пор, когда она чувствовала, что муж любит ее, что она нужна ему. Почти год – с тех самых пор, как Колин Вентворт выступил со своим ужасным разоблачением, Сойер ни разу не позволил себе хоть что-нибудь, похожее на ласку. Видимо, поэтому ее тело так странно реагировало сейчас на то, что она здесь наедине с этим мужчиной… Джейк Рид – прямолинейный, резкий, его властный тон раздражал, и все же он притягивал ее к себе. Спокойная сила, непоколебимая уверенность в себе давались ему совершенно естественно, без малейших усилий. Они были его неотъемлемой частью, как, например, кожа.
Несмотря на все, что она слышала, в нем совершенно не чувствовалась жестокость или страсть к убийствам. Вглядываясь в его худощавое лицо, Мэгги могла дать голову на отсечение, что этот человек никогда не тронет безвинного.
Женским чутьем она поняла, какая одинокая душа прячется за внешним спокойствием. Она-то знала, что такое одиночество…
Возможно, поэтому между ними не было отчуждения, натянутости. Только взвинченное напряжение, наэлектризованность душного воздуха.
Встревоженная учащенным биением собственного сердца, разгоряченной кровью, побежавшей по жилам, Мэгги поднялась со стула.
– Пора возвращаться. Если дети проснутся и увидят, что меня нет…
В этот миг тишину ночи разорвал выстрел. Пуля влетела в окно, завешенное шкурой, и впилась в бревенчатую стену хижины.
Джейк метнулся к Мэгги и отшвырнул ее на свой матрас, прошептав:
– Пригнись!
Он потушил лампу, вынул револьвер и, согнувшись, занял позицию под окном. Раздался второй выстрел, потом третий.
С бьющимся сердцем Мэгги, лежа на полу, наблюдала за тем, как он приподнял шкуру и выглянул наружу. Теперь, когда потушили лампу, напавшие не видели, что делается внутри.
Последовал еще залп выстрелов, пули дробно стучали по стенам хижины. Затем раздался чей-то хриплый крик, ему ответил еще один голос, и от этих криков невидимых людей в жилах Мэгги стыла кровь. Слышался топот копыт – напавшие кругами ездили вокруг хижины; их было двое, а может быть, и больше, судя по звукам.
– Твой ход, Рид!
– В следующий раз мы привезем больше ружей! Первый голос, приглушенный настолько, что его невозможно было распознать, прозвучал снова:
– Одна маленькая спичка, Рид, – и твоя лачуга заполыхает.
– Мы подпалим тебя в следующий раз!
Джейк выстрелил в направлении голосов и услышал вопль, который порадовал его.
– Проклятие, он задел меня!
– Уходим!
Нападавшие выпустили последний залп.
– Мы еще вернемся, Рид, если к утру ты не уберешься из нашего округа!
Топот копыт, гулко звучавший в прерии, стих в ночи. Раздался крик ястреба, и наступила мертвая тишина.
Только теперь Джейк отвернулся от окна. Сквозь густой мрак, царивший в хижине, он разглядел очертания Мэгги, съежившейся на матрасе.
– Минутку, – тихо сказал он и стал зажигать лампу. Когда загорелся свет, он увидел, что она сидит с его ружьем, направив дуло на входную дверь.
– Я подумала, что они могут ворваться. – Она облизнула пересохшие губы.
– Вряд ли. – Он положил револьвер в кобуру и с грустной улыбкой присел перед ней. – Для этого нужна как минимум смелость, а они – жалкие трусы. Не бойтесь, Мэгги, сегодня они не вернутся.
– Вы слышали, что они сказали? В следующий раз они подожгут хижину! – Ее глаза расширились от ужаса, но Джейк беспечно улыбнулся и помог ей подняться.
– Одни разговоры. Стоит такая засуха, что они не рискнут устроить пожар. За одну ночь он может охватить весь округ.
– Да, я думаю, вы правы. – Но она тревожилась за него и поражалась, с каким спокойствием он воспринял нападение и угрозы. – Это были люди Маркуса, да?
– Пожалуй, но мы узнаем точно, только когда увидим одного из них в городе с рукой на перевязи.
– Почему им так не терпится избавиться от вас? Его лицо осветила мимолетная улыбка.
– Полагаю, они боятся, как бы я не примкнул к разрушителям изгородей. Это была бы для Граймса плохая новость.
Она вздрогнула.
– А вы собираетесь примкнуть?
– По правде говоря, люди Граймса вынуждают меня действовать и прийти на помощь Холкомбу и его друзьям. Мне совсем не улыбается, что меня пристрелят под покровом ночи, – сказал он, чуть прищурив глаза. – Особенно в присутствии леди. Но с другой стороны, эти ребята не знали об этом, не так ли?
Мэгги передала ему ружье. Ее руки были ледяными.
– Никогда не думала, что дойдет до этого. Маркус всегда был таким добрым. По крайней мере я всегда считала его добрым. Они с Сойером были лучшими друзьями, и он поддерживал со всеми соседями нормальные отношения. Не могу понять, почему он прибегает ко всем этим угрозам, к насилию. Обстановка становится все хуже и хуже.
– Жадность превращает людей в койотов. Я вижу, как это происходит по всему Западу.
Приняв решение, Мэгги распрямила плечи.
– Завтра же я увижусь с Маркусом! Осталось же в нем хоть что-то человеческое! Маркус зашел слишком далеко, и кто-то должен сказать ему об этом.
– Оставьте эту затею! – Джейк схватил ее за руки, потрясенный тем, что она собиралась сделать. – И близко не подходите к Трипл-Эл. Держитесь от Маркуса Граймса подальше!
– Он не обидит меня. Мы с Аннабел дружим уже много лет, пусть она в последнее время и не хочет со мной разговаривать. Мне кажется, я смогу заставить Маркуса прислушаться к голосу разума – хотя бы потому, что мы знаем друг друга так давно, – правда, судя по всему, не так хорошо, как я думала… Кто-то должен положить конец этому безумию!
– Только не вы. – Джейка поражала ее наивность. – Послушайте, ведь Маркус был не очень доволен, когда вы ушли из синдиката?
– Откуда вы знаете?
– Не важно. Я слышу много всякой всячины. Вы больше не можете оказывать на него влияние, Мэгги, и даже претендовать на дружбу. Он считает вас точно таким же врагом, как и Холкомба. Он опасный противник – как дикий зверь: никогда не знаешь, откуда он может напасть в следующий раз. Пообещайте мне, что не пойдете к Маркусу Граймсу.
– Не могу. Я должна попытаться.
Он разозлился на ее упрямство, притянул ее к себе и теперь смотрел прямо ей в лицо.
– Черт побери, Мэгги, это не дружеская посиделка! Такие люди не шутят. Кстати, как вы думаете, что бы случилось, если бы не я, а они застали вас сегодня ночью на реке? Что предпринял бы Люк Ньюкомб, если бы подъехал к берегу и стал свидетелем вашего дурацкого ночного купания? – Он сжал ее сильнее. – Я чуть не застрелил вас. А уж он-то бы точно постарался… Его дыхание участилось, он вдруг почувствовал, как она беспомощна и уязвима. – Как вы не понимаете, что я мог убить вас сегодня? Но не бойтесь, – поспешил добавить он. – Я не обижу вас, Мэгги. Но, черт возьми, я не позволю вам и на милю приблизиться к Трипл-Эл!
– Вы не сможете меня остановить, – пробормотала она.
Ей трудно было не только говорить, но даже думать, потому что его руки обхватили ее, как стальные обручи. Он держал ее так крепко, что она едва могла дышать, и все же она не чувствовала себя пойманной в ловушку – скорее, находилась в безопасности, под его защитой. Она почувствовала такую слабость в коленях, какую еще никогда не ощущала.
Джейк вдруг опустил голову и поцеловал ее. Забыв обо всем на свете, она прижалась к нему, охваченная сладким, восхитительным пожаром. Ее губы пылко ответили на прикосновение его настойчивых губ. Словно по волшебству, расцвела и ожила каждая клеточка ее тела.
Время остановилось, растворившись в ослепительном порыве. Он крепко обнимал ее, целовал с жадностью изголодавшегося человека, вовлекая в райское царство наслаждения. Ее кожа горела от прикосновений, грудь ныла от желания. Но когда он на секунду остановился, вдыхая теплый мускусный запах ее волос и аромат кожи, пахнущей летом, у Мэгги был миг, всего лишь миг, чтобы опомниться и прийти в себя. Она вдруг словно очнулась и оттолкнула его.
Джейк, почувствовав ее сопротивление, тут же отпустил ее, сам потрясенный тем, что потерял над собой контроль. На лице Мэгги застыло выражение оскорбленного достоинства.
– Мэгги, не надо так смотреть. – Его лоб покрылся испариной. Черт возьми… Он ведь прекрасно знал, что прошло едва ли три месяца после смерти Сойера. Он совсем не имел в виду это, когда привез ее сегодня в свой дом. Она ведь не девушка легкого поведения, а достойная женщина, и, кроме того, до этого самого вечера она почти не знала его, почти ничего не знала о нем… Он точно ненормальный!
Подумав о женщинах, с которыми он переспал совершенно беззаботно, о женщинах, которые для него ничего не значили и просто заполняли свободное время и скрашивали скуку, он с удивлением спрашивал себя: как получилось, что сейчас, рядом с Мэгги, он чувствует себя полным идиотом?
И все же он едва сдержал смех, глядя в ее пунцовое лицо.
– Я думаю… мне пора идти, – пробормотала она и направилась к двери.
Она хромала совсем чуть-чуть, но он подхватил ее на руки.
– Позвольте мне.
– Нет, я могу идти, – запротестовала Мэгги, однако Джейк проигнорировал ее слова.
Когда он снова посадил ее в седло, она напряглась, готовая к тому, что сейчас ощутит тепло его большого мускулистого тела позади себя, а когда он сел, прижав ноги к ее ногам, и она почувствовала его твердую крепкую грудь, прижавшуюся к ее спине, она едва не задохнулась.
Что с ней происходит? Впрочем, она тут же поняла ответ и затрепетала.
Всю дорогу до Тэнглвуда они молчали. Когда Джейк натянул поводья и остановил коня перед домом, она пролепетала:
– Вам не обязательно помогать мне забраться по ступенькам. Я сама, благодарю вас.
Он помог ей спешиться, а потом наблюдал, как она ковыляет к двери.
Чувствуя на себе его взгляд, Мэгги повернулась, радуясь, что в темноте он не видит ее лица.
– Спокойной ночи, мистер Рид.
Его тихий смех словно волной окатил ее, и она снова покраснела.
– Думаю, теперь вы должны называть меня Джейк. – И добавил, когда она уже проскользнула вовнутрь, не ответив ему, и начала закрывать дверь: – Запомните, что я сказал. Держитесь подальше от Граймса!
– Спокойной ночи, мистер Рид, – быстро повторила она и закрыла дверь.
Глава 23
Бескрайняя золотисто-зеленая прерия мерцала под затянутым дымкой солнцем, когда Мэгги на следующий день после обеда ехала верхом в Трипл-Эл. Ее кобыла Джинджер сама вернулась в конюшню на рассвете, и Мэгги никому ни словом не обмолвилась о своей ночной вылазке, потому что не знала, как рассудить последовавшие за этим события.
Она знала только одно: ей нужно вразумить Маркуса.
То, что произошло между Джейком Ридом и ею, оставалось для нее загадкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48