Да, Джона за зиму изменился, чего она сразу не заметила. Но у него определенно было свое собственное мнение. Она с гордостью подумала о том, что это влияние Сойера, что в его словах отразились смелость Сойера, его понятия о приличиях и чести.
Этот дом и богатство, которое он символизировал, представляли собой наследство, которое он получит от Вентвортов, но свои моральные качества Джона унаследовал от человека, который десять лет растил его как единственного сына. Наверняка Сойер хотел бы, чтобы сын был с ней в Тэнглвуде, и Джона не представлял себе другого варианта.
– Ты победил, – сдалась она, и в ее искрящихся зеленых глазах светилась гордость за его решение, несмотря на то что сердце сжималось от страха. Хорошо зная мальчиков и мужчин, она тихо добавила: – Сказать по правде, дорогой, я бы без тебя пропала.
Вечером за ужином в гостинице на Пятой авеню Абигейл и Регина смутили ее своей реакцией на случайную фразу о плане заехать в Сент-Луис.
– О нет, только не это! – воскликнула Регина, отшвырнув льняную салфетку. – Ты хочешь обманом заманить нас к тете Луизе. Ноги моей не будет ни в одном поезде, который идет в ту сторону.
Джона ухмыльнулся, когда Мэгги зашикала на девочку, чья выходка привлекла внимание и взгляды посетителей, сидевших за соседними столиками.
Вдруг Абигейл продолжила с того места, на котором остановилась ее сестра.
– Мама, мы прекрасно знаем, что ты задумала. Регги и я ожидали чего-то в этом роде. Увы, придется тебе об этом забыть. Джона принял свое решение, а мы – свое. Мы все едем домой – вместе.
Мэгги посмотрела на лица своих детей, сидевших за столом, и поняла, что потерпела горькое, но одновременно приятное поражение. Для нее не было ничего важнее на свете, чем безопасность детей, но они совершенно ясно дали ей понять, что несправедливо заставлять их оставаться вдали от дома, разлучать семью, тем более что она и сама не знала, как долго продлится разлука. Она остановила взгляд на Эбби, нежной и чувствительной молодой девушке, совсем взрослой. В ее возрасте она была уже замужем, носила Джону, и у нее было еще двое маленьких детей! Регина в свои тринадцать лет тоже не была уже ребенком, хотя Мэгги не могла назвать ее взрослой. Несмотря на оформившуюся фигуру и живые манеры, она все еще оставалась по-детски впечатлительной и ранимой. Ей требовались любовь и забота матери, а не заносчивой тети, которая, как помнила Мэгги, много лет назад отказалась приехать на Запад и помочь Сойеру, когда умерла Айви. Может, и правда не надо их отсылать? В Тэнглвуде они вместе будут скорбеть по Сойеру, вместе вести хозяйство на ранчо так, как хотел это сделать он, а самое главное – они останутся семьей.
В любом случае, подумала она, с улыбкой глядя на девочек, на Джону, не похоже, что у нее есть выбор.
– Насколько я понимаю, все решено, – сказала она, покачав головой. Эбби потянулась вперед и сжала ее руку, Регги улыбнулась – впервые счастливо после смерти Сойера, – а Джона кивнул, погруженный в свои мысли.
– Мне теперь придется заботиться о трех женщинах, – глубокомысленно заметил он. Мэгги не знала, смеяться ей или плакать, глядя на серьезное лицо мальчика.
– Никто не просит тебя заботиться обо мне, – заявила Регги, задрав голову с чувством собственного превосходства, и Мэгги пришлось вмешаться.
– Мы все будем заботиться друг о друге, – сказала она им. – Именно так и должно быть.
Когда пришел официант, чтобы убрать посуду и столовые приборы с их столика, Мэгги заволновалась: как все сложится к тому времени, когда они приедут в Бакай? Будет ли Пит Макаллистер под стражей? Станет ли война за территории более напряженной? Но потом, улыбнувшись своим детям, чтобы скрыть беспокойство, она напомнила себе, что следует цепляться за любую надежду. Кроме того, она может предпринять определенные шаги, чтобы избавить Тэнглвуд от междоусобицы. Она твердо решила пойти на это – независимо от того, понравится это Колину Вентворту и Маркусу Граймсу или нет.
Хотя она заранее знала, что им не понравится то, что она задумала. Но это все равно. Она так решила!
– Ты сошла с ума! – говорил ей Колин, шагая взад и вперед по библиотеке с дубовыми панелями, окна которой выходили на засаженную деревьями улицу. – Я не позволю тебе разорвать контракт. Синдикат – это самое лучшее решение для Тэнглвуда, и я не позволю тебе разрушить саму основу ранчо, которое в один прекрасный день перейдет к моему сыну.
– Тэнглвуд принадлежит мне. Он не будет принадлежать Джоне еще много лет. – Руки Мэгги спокойно лежали у нее на коленях, она сама сидела в глубоком мягком кожаном кресле. – Я делаю то, что считаю лучшим.
– Самое лучшее – сохранить наше соглашение, оставаться сильной и объединиться против тех, которые режут изгороди. Неужели ты не понимаешь, что мой капитал в состоянии превратить твое ранчо и ранчо Граймса в две самые крупные скотоводческие компании на Западе? Ты отказываешься от империи!
Они обсуждали этот вопрос уже около часа. Мэгги вынула часы Бена из ридикюля и посмотрела на время.
– Поезд отправляется в два часа, – напомнила она ему.
– Я прослежу за тем, чтобы ты на него успела, не беспокойся. Хотя надеюсь, Джона изменит свое решение насчет возвращения. – Приятное лицо Колина исказило негодование, и он стукнул кулаком по письменному столу. – Мальчишка такой же упрямый, как и ты! – воскликнул он.
Мэгги позволила себе слегка улыбнуться.
– Спасибо.
Облокотившись о стол, Колин покачал головой. Он поймал себя на том, что внимательно рассматривает ее: простое траурное платье, спокойное и решительное лицо. Мэгги отличала особая элегантность, внутреннее благородство, которое проявлялось независимо от того, что она говорила или делала. Именно это впечатлило его в шестнадцатилетней невинной, одинокой, никому не известной девушке из Канзаса, а теперь он открыто восхищался ею – двадцатисемилетней вдовой, уверенной в своих силах. Ее волосы были убраны в аккуратный пучок, отчего точеные черты лица стали более выразительными, а ее огромные зеленые глаза под тонкими бровями сверкали, как бесценные изумруды.
– Мэгги, – вдруг сказал Колин, схватив ее за руки и заставив подняться. Его пальцы напряглись, он пристально смотрел ей в лицо. – Можешь не верить мне, но мне действительно жаль, что между нами все так получилось. И никогда я не сожалел об этом больше, чем в эту минуту. – Его голос стал хриплым, когда она удивленно подняла к нему свое прекрасное лицо.
Так вот в чем дело! Колин Вентворт всегда был капризным и избалованным. Он непременно хотел невозможного и не беспокоился о последствиях своих действий или о том, что они могут кому-то повредить. Она поняла, почему он бросил ее много лет назад: Колин не был монстром или подлецом, он был не успевшим повзрослеть молодым человеком, привыкшим к тому, что всегда получал то, что хотел, и отбрасывал от себя ненужное. В Бакае он нарушил свое обещание не потому, что был негодяем, а оттого, что необходимость заполучить наследника была важнее, чем ценность данного слова. Понятие о чести он подменял своим желанием и прагматическими соображениями. Когда ему становились поперек дороги или перечили, он делался опасным. При обычных обстоятельствах его можно было убедить действовать разумно и честно – если не затрагивались его интересы. Поняв это, она начала думать над тем, как ей повлиять на него – изощренно и осторожно, как только и можно общаться с капризными детьми.
Она начала с того, что отняла свои руки в перчатках и отступила на шаг, чтобы между ними было какое-то расстояние.
– Ты можешь навестить Джону в любое время, когда захочешь, – сказала она, – да и он когда-нибудь снова приедет в Нью-Йорк, но сейчас, Колин, – она смахнула воображаемую пылинку с рукава его пиджака, – сейчас ты бы лучше посвятил себя защите бесценной империи, которую собираешься передать нашему сыну. Она может рухнуть еще до того, как ты это поймешь.
– Что, черт возьми, ты имеешь в виду?
– Если твои помощники прибегнут к такой же тактике интриг, как Маркус Граймс, то ты очень быстро окажешься в проигрыше.
Он нахмурился, а она грациозной походкой направилась к двери.
– Подожди минутку, Мэгги. О чем ты говоришь? Что за тактика интриг?
– Изгороди, которые возвели Маркус и Сойер, построены незаконно. Ими огораживаются общественные земли: дороги, школы, даже собственность, которая принадлежит другим владельцам ранчо и фермерам. Огораживаются реки, ручьи и самые плодородные земли. Собственный дом одного из владельцев ранчо оказался окруженным колючей проволокой Билла Бенсона!
Махнув рукой, Колин обошел письменный стол.
– Ошибки иногда могут происходить…
– Из-за этих «ошибок» проливается кровь! – резко сказала Мэгги.
Он прошел по красно-синему турецкому ковру и снова встал перед ней. В комнате с книжными шкафами до потолка и литой бронзовой люстрой воцарилась тишина, слышалось только дыхание двух людей, стоявших лицом к лицу. Плечи Колина были напряжены, лицо покраснело. Когда он заговорил, то его тон стал ироничным, как будто он сам себя пытался убедить:
– Ты всего-навсего женщина, Мэгги, и ничего не смыслишь в бизнесе. Поэтому ты должна остаться в синдикате и позволить Маркусу и мне разбираться с этими деталями.
– С деталями? – она печально покачала головой. – Пожар у Макаллистера одна из таких деталей? И смерть Сойера? – Она сжала губы. – Отныне я буду управлять Тэнглвудом по-своему, и я не хочу иметь больше ничего общего с вашим синдикатом. Я найму собственного землемера, чтобы отметить границы нашей земли – только той земли, на которую у нас есть законное право. И когда я возведу последние изгороди из этой проклятой колючей проволоки, то они будут стоять вокруг земель, которые действительно являются моей собственностью, а не вокруг водных источников или дорог. Можешь позволить мне расторгнуть контракт или можешь бороться со мной – делай что хочешь, Колин, но я буду поступать по-своему, чего бы это мне ни стоило.
На миг его чисто выбритое лицо исказилось от злости и показалось, что он закричит на нее, но он сдержался.
– Прекрасно. Поступай по-своему. – Подойдя к камину, он встал перед уютным огнем. – Во имя Джоны я не буду бороться с тобой, но не вини меня, когда кончатся твои деньги. Джоне никогда не нужно будет беспокоиться об этом – уже решено, что дедушка по завещанию оставляет все мне и ему. – Он повернулся и угрожающе посмотрел на нее. – Но тебе и твоим девочкам придется бороться за существование без моей поддержки.
– У нас все будет хорошо. А сейчас нам надо спешить на поезд. – Мэгги холодно улыбнулась.
Позже, когда поезд с грохотом мчал их назад, она, прислонив голову к оконной раме, думала о Сойере и о его мечтах насчет Тэнглвуда. В середине пути эти мечты были запятнаны амбициями, и она хотела снова сделать их чистыми. Она сделает Тэнглвуд крепким и процветающим ранчо, которым можно гордиться, но не будет топтать мечты других людей. Она знала, что тот Сойер Блейк, которого она когда-то встретила по дороге в Техас, понял бы ее и одобрил ее начинания.
Маркус Граймс, разумеется, не одобрит, но тем хуже для него. Если ему нравится быть деспотом для других фермеров и владельцев ранчо в округе, то пусть остается без помощи Тэнглвуда.
– Устала, мама? – спросил Джона.
– Не очень. Просто жду не дождусь, когда попаду домой, – улыбнулась она.
– Я тоже.
Эбби и Регина дремали, покачивание вагона скоро усыпило и Джону, голова которого лежала у Мэгги на плече. «Сойер, я воспитаю его как надо, он вырастет честным и справедливым. Он не будет жадным эгоистом. Это было бы недостойно нашего сына».
Ее глаза закрылись, и ей приснились золотистые равнины и Сойер, который говорил: «Вот он, Мэгги, дом». Вдалеке она видела Тэнглвуд – двухэтажный дом на ранчо, который четко выделялся на фоне лазурного летнего неба. «Да, – подумала она, погруженная в сладкую дремоту, – я больше не странница».
Тэнглвуд. Она ясно видела его в своих мечтах.
Ее дом.
Глава 22
Летом свирепствовала засуха. Скот гиб тысячами, и каждый дюйм ручейка или реки представлял собой огромную ценность, за которую стоило бороться и умереть. Разрушения изгородей вокруг Бакая продолжались с нарастающей интенсивностью, процветало насилие, заливавшее землю кровью. За порчу изгородей этим летом линчевали двух человек, а еще четверо были убиты или ранены во время погони. Отряд Маркуса Граймса, отправившийся на поиски Пита Макаллистера, вернулся ни с чем, как и Джейк Рид.
Для Мэгги наступило время одиночества. Граймсы и даже Бенсоны, которые не были партнерами синдиката, но которые разделяли его мнение по поводу огораживания земель, не одобрили ее выход из сделки. Они считали, что она отступила под давлением их врагов. Маркус ушел разъяренным, когда она сообщила о своем решении, и его обычно добродушное лицо исказила такая угрожающая, неприятная гримаса, что Мэгги стало не по себе. Хэтти Бенсон поддерживала с ней приятельские отношения, хотя они уже не были такими теплыми, как раньше, но Аннабел, всегда словом и делом стоявшая за Маркуса, наотрез отказалась иметь с ней хоть что-нибудь общее. Дотти Мей, уставшая, напуганная, с опасением относившаяся ко всем, кроме тех, кто примкнул к «ночным совам» – мелким владельцам ранчо и фермерам, систематически ломавшим изгороди, сопротивлялась попыткам Мэгги возобновить их дружбу. Подозрительность и враждебность охватили всех, и по всему Бакаю, в окружающих холмах, вдоль берегов рек, в иссушенных долинах и у подножий гор люди затаились, старались держаться поближе к дому и охраняли свою собственность, держа заряженные ружья наготове.
Джейк Рид удивлялся про себя, какого черта он все еще торчал в Бакае. Да, он сдружился с Сэмом Холкомбом и побывал на нескольких собраниях «ночных сов», на которых взбешенные фермеры ссорились и строили планы, как лучше положить конец заборам из колючей проволоки, уходящим все дальше и дальше в прерию. Джейк даже сделал пару предложений, как обвести вокруг пальца патрули Маркуса и Бенсона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48