Он боролся с неодолимым желанием повернуться и убежать из дома. Он, Куинн Лесситер, который выследил так много хладнокровных убийц и бандитов, объявленных вне закона, как ни один человек по эту сторону Миссури, он, Куинн Лесситер, который выходил победителем из поединков с горными львами, змеями, медведями гризли, который сражался лицом к лицу с апачами и сиу, ворами и бандитами, — сейчас хотел убежать от этой стройной рыжеволосой девочки, которая доверчиво подала ему свою руку. Ее прикосновение было таким же легким, как прикосновение ангела. Мора склонила голову ему на плечо с серьезностью, от которой у него защемило сердце.
— Я готова, Куинн. Начнем?
Ему хотелось схватить ее, обнять покрепче и затащить прямиком в постель, как в прошлый раз, раздеть ее, сбросить с себя одежду и заниматься с ней любовью до самого утра. Куинн подавил в себе это страстное желание и выбросил из головы сладостные видения. Обняв Мору за талию одной рукой, другой он стиснул ее тонкие изящные пальчики, причем так осторожно, словно опасался, что они хрустнут в его большой руке, если он сожмет их покрепче. Казалось, между ними проскочила искра, она обожгла ему ладонь. От волос Моры пахло сиреневым мылом, она пристально смотрела ему в глаза, и в этом взгляде он читал нетерпение. Сейчас ее глаза были прекрасны, как никогда, они сияли, словно маленькие солнца.
— Но музыки-то нет никакой, — напряженным голосом сказал Куинн, когда ее грудь мягко вдавилась в его торс и он почувствовал, что спина у него обливается потом.
— Ох, Куинн, да есть музыка. Разве ты ее не слышишь?
Она откинула голову назад и улыбалась восхитительно ной, соблазнительной улыбкой. Одного хотелось ему сейчас, в этот волшебный миг: крепко прижаться губами к сочному, манящему рту, накрыть его и не отпускать.
Вместо этого Куинн слушал, как Мора напевает нежным, приятным голоском знакомую танцевальную мелодию. Когда Куинн больше был не в силах сдерживать насмешливую улыбку, она остановилась.
— Давай начнем с тустепа. Покажи мне, пожалуйста, Куинн, как его танцуют. — Она посмотрела на его ноги, ожидая увидеть движение этого танца.
Хотел бы он сейчас показать Море не этот дурацкий танец, а то, как чертовски ему ее хочется. Но усилием воли Куинн Лесситер вынудил себя изобразить ногами движения сельского тустепа, потом джиги, потом до-си-до и, наконец, вальса. Все это у него получилось весьма ловко, и Мора с завистью оценила его мастерство.
Для такой грациозной женщины, как Мора, она оказалась весьма неуклюжей партнершей. Она наступила Куинну на ногу не раз и не два. Она падала, хихикала, напевала, она считала шаги. И сияла, как самое настоящее солнце.
Она, легкая, как паутинка, порхала у него в руках, когда немного привыкла к движениям.
— Ох, — простонал он, когда Мора в очередной раз отдавила ему большой палец правой ноги. — Все, Мора, с меня хватит.
— Куинн Лесситер сдается? Я о тебе лучше думала, — фыркнула Мора.
— Значит, ты ошибалась, — ответил он, с беспокойством заметив, что она запыхалась. Волосы Моры небрежно упали ей на лицо, но глаза по-прежнему сияли. Довольно танцев, незачем ей кружиться до упаду. — Ты уже вдосталь потопталась на мне. Я больше не могу терпеть такую нечеловеческую боль, — преувеличил свои страдания Куинн Лесситер.
Улыбка исчезла с лица Моры, и она глубоко вздохнула.
— Значит, ты думаешь, все безнадежно? Я, стало быть, никогда не научусь танцевать. — Она глубоко и печально вздохнула.
— Ты говоришь так, будто отказываешься от победы над танцами и ставишь на этом занятии крест.
— Я? — Мора вздернула подбородок и встретила его пристальный взгляд глазами, красивее которых не было на свете. — Я никогда ни от чего не отказываюсь, чтобы ты знал, Куинн Лесситер.
Он обнял ее и на мгновение крепко прижал к себе.
— Тогда продолжим, дорогая. Изящно и легко, еще раз, и…
«Дорогая». Казалось, ее ноги приросли к полу, а сердце подскочило. «Он назвал меня дорогой».
Это ничего не значит, напомнила себе Мора, она хорошо это понимала. Но настроение у нее все равно поднялось, и она напевала все смелее и громче.
Они кружились по комнате, наталкивались на диван, пинали ногами корзинку с шитьем и чуть было не упали в камин. Ее смех не умолкал; казалось, он доносится из каждого угла гостиной — да что там гостиной! — им был полон весь дом. Она танцевала со своим мужем под неведомую музыку в своей душе. Даже если Куинн ничего не слышал, если ее не слышал никто, Мора-то ее все равно слышала. Потому что пело ее собственное сердце, эхом отзывалась душа, и так было всякий раз, когда Мора смотрела в серые глаза Куинна.
Внезапно, когда Куинн ее кружил, ноги у Моры подкосились, и она полетела. Он поймал ее, но тоже потерял равновесие, и оба упали на диван. Куинн, падая, успел притянуть Мору к себе. Она лежала на нем, дрыгая ногами, словно вальсировала в воздухе.
— Господи, прости меня! — задыхаясь, проговорила Мора. Они лежали поперек диванных подушек, и она чувствовала под собой его крепкое горячее тело.
Сердце Моры помчалось с дикой скоростью, это был уже не вальс, а нечто более быстрое. Мора корчилась и извивалась, пытаясь сползти с Куинна, но он сцепил руки у нее на спине и держал, не выпуская из объятий.
— Ни за что не прощу! — говорил он ей на ухо, хотя прекрасно понимал, что ему надо было сразу ее отпустить, но побороть себя Куинн не мог.
— Думаю, ты проклинаешь тот день, когда женился на такой неуклюжей женщине, как я, — прошептала Мора, затаив дыхание и опасаясь его ответа.
Но Куинн покачал головой и сказал:
— Никакая ты не неуклюжая. Ты только не можешь кружиться волчком. Теперь перестань извиваться и корчиться, лежи спокойно. Я хочу посмотреть на тебя как следует.
Но он не просто посмотрел на нее, а положил руку ей на затылок и пригнул к себе. Его губы нашли ее рот. Тепло и блаженство разлились по всему телу Моры, оно загорелось, когда его рука скользнула вокруг ее талии и прижала к себе крепко-крепко.
— Мора! — единственное, что произнес он, но вложил в это слово всю свою нежность к ней. Но в тот миг, когда ее сердце в надежде подпрыгнуло, она почувствовала, как он отодвигается от нее и тихо чертыхается.
Куинн встал и усадил Мору на диван, а сам отошел в сторону.
— Нет, мы не сделаем этого!
— Не сделаем… чего?
Его глаза вспыхнули, когда он посмотрел на Мору.
— Мы не сделаем больше ошибки.
— Может быть… это не такая уж большая ошибка, как ты думаешь, — тихо сказала она, стараясь придать своему голосу легкость и пренебрежительность, хотя ее сердце наполнилось тоской.
Он с минуту молчал, не отвечая, только продолжал смотреть на нее, словно ясно читал все в ее душе.
Куинн отошел подальше от раздирающего его душу искушения, от этого нежного, красивого лица и поспешил к камину.
— Я должен кое-что тебе сказать, Мора.
— Ч-что? — насторожилась она.
— Завтра я уезжаю.
— У-уезжаешь? — Она сидела на диване, приглаживая растрепавшиеся волосы, ее рука сильно дрожала. Счастье, что переполняло ее несколько минут назад, восторг, который Мора испытывала еще недавно, пропали, растворились в навалившейся на нее тоске. Она печально посмотрела на мужа и сказала: — Только не говори мне, что ты нанялся к кому-то, чтобы совершить убийство, Куинн.
Он кивнул:
— Я еду в Ларами, хочу выяснить все обстоятельства дела. Вот так. Я вернусь через день или чуть позже, и у нас будет много времени для танцев.
— Я понимаю. Значит, тогда мне лучше дошить платье.
Она медленно встала с дивана и пошла к креслу. Опустившись на колени, Мора принялась складывать в корзинку для шитья все, что из нее вывалилось, когда они ненароком толкнули ее во время танца.
— Мора, — тихо окликнул ее Куинн, будто опасался, что она сейчас заплачет или примется умолять его остаться, не ездить в Ларами. — Ты все знаешь о моей работе. Мы с тобой заключили договор…
— Я знаю все о нашей сделке, Куинн, — устало проговорила она и поднялась с корзинкой в одной руке и недоши-тым платьем в другой, морщась от боли в сердце. — Я помню все, о чем мы договорились, заключая наш брак. Я знаю точно, что можно, а чего нельзя. Нет никакой необходимости снова напоминать мне об этом.
Тяжесть сдавила грудь Куинна. С лица Моры исчез радостный румянец, ее глаза потухли. Она стояла бледная, напряженная, и в ее глазах — в этом невозможно было ошибиться — по-прежнему стояла боль. Это поразило Куинна до глубины души, ранило его в сердце, но не было никакой возможности этого избежать. Будет только хуже, если он позволит ей надеяться на иные отношения.
— Все так, как договорились. — Он откашлялся. Ну почему она такая чертовски красивая, такая нежная и трогательная, как цветок? Хрупкая, как стекло? — Я уезжаю на рассвете.
Мора кивнула и пошла к двери спальни, но по дороге остановилась, тряхнув головой. Легкая, грустная улыбка появилась на ее губах.
— Все так, как договорились, — тихо повторила она. — Я буду скучать без тебя, Куинн Лесситер.
С этими словами Мора вошла в спальню и закрыла за собой дверь, а Куинн остался в гостиной. Он чувствовал себя таким ошарашенным, будто Мора хватила его кочергой по голове.
Глава 23
Следующие несколько дней для Моры тянулись бесконечно. Бал на ранчо Тайлеров предполагался уже вечером следующего дня, а о Куинне не было ни слуху ни духу. И чем медленнее тянулось время, тем чаще Мора спрашивала себя, вернется ли он вовремя. А если нет, что тогда? Потом она успокаивала себя тем, что Куинн — человек слова. Если он обещал вернуться к началу вечеринки, значит, так и будет. Еще есть время.
Но… не случилось ли с ним чего-нибудь?
— Ради Бога, нет, нет… — шептала она себе днем, собирая ягоды на берегу быстрого ручья. Она скучала по Куинну гораздо сильнее, чем могла себе представить. И очень сильно боялась за него.
«Может быть, он вернется сегодня вечером», — думала Мора, бросая последнюю горсточку ягод в корзинку и собираясь домой.
Странная тишина царила там, где стоял их дом среди бумажных деревьев и колышущихся под ветром трав. Билл Сондерс и Лаки уехали в город за провизией, а Слим и Орвилл сгоняли скот в загон для клеймения. Но дело было не только в том, что поблизости не было никого из работников. Мора почувствовала, как изменился сам воздух. Золотое апрельское солнце скрылось за облаками, небо внезапно потемнело и обрело зловещий темно-синий цвет. Мора поняла, что собирается гроза. Воздух потяжелел, стало трудно дышать. Поднялся ветер. Он рванул крышу сарая, под его порывами застонали даже толстые ветки деревьев.
Мора прибавила шагу и подумала, что сейчас придет домой и затопит плиту, потом займется пирогом — он поспеет как раз к приезду Куинна, если он вернется сегодня вечером. Вышло так, что эта лачуга со старой, скрипучей мебелью, с узкой кроватью под простым стеганым одеялом, с незатейливой посудой, с кружевными занавесками, которые она сама сшила с таким желанием, стал для нее больше домом, нежели гостиница Дунканов. Разумеется, она благодарна Ма Дункан за все, что та для нее сделала или пыталась сделать. Если бы не ее уроки, не ее упорное стремление научить Мору манерам и приличиям, дамы из Хоупа никогда бы не приняли ее так сердечно в свой круг. Она обязана Ма Дункан за это и за крышу над головой да доброе отношение к ней, сироте.
Но этот домик у ручья на Шалфейном лугу стал для Моры родным. Если бы только он мог стать их общим домом, ее и Куинна, это было бы пределом мечтаний о счастье.
Мора была уже на задах дома, когда услышала топот копыт. Потрясенная, она поспешила ко входу. Первые капли дождя хлестнули ее по щекам в тот миг, когда она увидела вдали двух всадников. Они вскачь приближались к их ранчо.
Взял Куинн винтовку с собой, или она все еще в доме? Мора до сих пор ни разу не вспомнила о ней. Но Кэмпбеллы пока на свободе, и все может случиться.
Мора толкнула дверь и с облегчением увидела, что винтовка стоит у стены на кухне, там, куда ее поставил Куинн. Она схватила ее и, с бешено бьющимся сердцем поспешив к порогу, прижала приклад к плечу, как учил ее много лет назад Джадд. «Держи ее вот так…»
А потом Мора Джейн лишилась дара речи. Всадники, а это были Джадд и Хоумер, осадили лошадей в зарослях бурьяна и во все глаза смотрели на свою сестру.
— Неужели это наша малышка? — Джадд откинулся назад в седле. Его глаза были холоднее, чем дождь, который уже поливал как из ведра. — Держать нас на мушке после всего, что мы для тебя сделали, Мора Джейн? Как это невежливо!
— Джадд, Хоумер…
— Смотри-ка, она еще помнит, как нас зовут! — Хоумер спрыгнул на землю и кинулся к ней. — Уже кое-что, правда?
— Ближе не подходи. — Мора оправилась от потрясения, и к ней вернулся голос. — Стой там, где стоишь.
— Эй, Мора Джейн! Да неужто ты совсем не рада нас видеть? Мы столько проехали, чтоб тебя найти. Мы устали, наглотались дорожной пыли. Чуть было не загнали лошадей. Мы так хотели тебя повидать, дорогая ты наша сестренка!
— Зачем?
— Неужели ты не пригласишь нас в дом, а то мы торчим тут под проливным дождем! Мы так промокли, а уж как проголодались за дорогу! Как насчет того, чтобы угостить нас кофейком и поболтать по-дружески, а?
У Моры дрожали колени, но винтовка служила ей прекрасной подпоркой, придавая ей не только устойчивость, но и уверенность. Мора переводила взгляд с Джадда на Хоумера и обратно, напряженно изучая лица внезапно заявившихся братцев. Она вдруг почувствовала, что ей становится страшно… Не-ет, они явились сюда не с добром, в этом Мора Джейн уже не сомневалась.
Но зачем она им понадобилась? Они собираются вернуть ее в Нотсвилл? Или избить ее, чтобы наказать за побег?
Она не могла поверить, что все это время они ее искали и потратили столько усилий, чтобы просто ее найти. Зачем им это?
— Мора Джейн, тут слишком сыро, — сказал Джадд, казалось, совершенно обычную фразу, но в его голосе Мора уловила зловещий оттенок.
Но у нее винтовка, и совершенно ясно, что Мора не намерена с ней расставаться. Они ждали, что она скажет.
— Можете войти, — ответила она. — Но сразу говорю: я не спущу с вас глаз ни на секунду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41