Перед ужином Мора достала корзиночку для шитья, которую отыскала в металлическом сундуке в доме Куинна. Она вынула из нее шкатулку для украшений, подаренную ей Ма Дункан. Там лежало десять крошечных, изящных жемчужных пуговиц, они очень украсят ее новое желтое платье. Мора поставила корзинку у дивана, чтобы поднять себе настроение, а сама начала чистить картошку, чтобы приготовить жаркое из цыпленка, поскольку обнаружила, что это одно из любимых блюд Куинна.
Мора трудилась энергично, думая о предстоящем бале и о вкусном обеде, который она приготовит к приезду Куинна домой с пастбища. Она и не заметила промелькнувшей по окну тени, не видела темной высокой фигуры, которая всматривалась внутрь, оглядывала дом снаружи, затем скользнула к задней части дома, на секунду показалась в окне кухни и спряталась.
Она не слышала ничьих шагов, не видела человека, скользнувшего за деревья, когда неподалеку показался Куинн с работниками.
Мора только на секунду почувствовала укол страха, услышав топот лошадиных копыт. Но когда она увидела мужа и работников, то посмеялась над собственной глупостью.
Ма Дункан сказала бы сейчас: «Значит, твой час еще не пробил. Бог миловал». И вся эта тревога лишь оттого, думала Мора, что она устала, ее немного тошнило в конце дня от запаха жаркого, она хотела, чтобы ее платье было готово, чтобы Куинн пришел в восторг, увидев его.
Мора накрывала на стол, а мужчины умывались, и она забыла о своих страхах.
Глава 22
После ужина Мора принесла свое платье из спальни и уселась с корзинкой для шитья в удобное кресло с подушкой в цветочек, которое Куинн купил ей в городе.
— Это хорошее кресло, ты будешь сидеть в нем и кормить младенца, — сказал он.
Мора была очень тронута и попыталась поблагодарить Куинна за заботу, но он отмахнулся.
— Нам понадобится и колыбель. Я начну ее делать, как только выкрою для этого время.
Кресло оказалось настолько удобным, что всякий раз Мора испытывала удовольствие, опускаясь в него. Вот и сейчас она села и глубоко вздохнула, на секунду расслабившись в теплом свете лампы. Потом положила платье на колени и взялась за иголку с ниткой.
Завтра в Хоупе снова соберутся все члены кружка кройки и шитья, но, если повезет, она закончит платье сегодня вечером и сможет начать шить хорошенькое стеганое одеяльце для младенца.
Мора всякий раз ожидала с нетерпением встреч с дамами из кружка. Они болтали о погоде, о болезнях, о детях. Грейс рассказывала о своих самых способных учениках и о тех, кто доставлял ей больше всего хлопот. Море нравилось узнавать о том, что нового можно заказать по свежим каталогам почтовой фирмы. А разговоры о предстоящем Майском бале наполняли ее тихой радостью, она мечтала о нем, как никогда ни о чем не мечтала. Она чувствовала, что Эдна и Элис стали для нее почти настоящими подругами. Она, Мора Рид Лесситер, впервые в жизни завела подруг.
Всем сердцем она ждала, когда же придет день Майского бала. Хотя почти ежедневно ее мучили тошнота и головокружения, даже это ее не останавливало, не удерживало от желания поскорее попасть на вечеринку на ранчо Тайлеров. Ее интересовало, что это будет за бал. Она представляла себя в новом желтом шелковом платье, представляла, как будет себя чувствовать на этом балу, общаться с людьми, которые съедутся в тот день отовсюду, некоторые даже за много миль от Хоупа, а может, она даже будет танцевать с ними.
При мысли о том, что она кружится в танце с Куинном, у Моры всегда перехватывало дыхание. Но на сей раз, подумав о этом, она внезапно похолодела. Мора вспомнила, что она не умеет танцевать.
Она будет выглядеть перед всем городом самой настоящей дурой.
— Что-то случилось?
Куинн увидел, как Мора перестала шить и отложила иголку с ниткой.
— Ты снова меня напугал! Так тихо подкрался! — притворно рассердилась она. — Я думала, вы с Лаки уехали в город играть в карты.
— Я передумал, — объяснил Куинн. — Но ты мне не ответила. — Он не сказал ей, что весь день его тревожило странное чувство. Почему-то ему казалось, что этим вечером ему стоит быть поближе к дому. Тем более что не только Лаки, но и остальные работники отправились в Хоуп поразвлечься. Он не хотел оставлять Мору одну.
Подойдя поближе к креслу, он внимательно посмотрел на нее. Ему вообще нравилось смотреть на Мору. Ее волосы так красиво блестели при свете лампы, и даже в изношенном старом платье она всегда выглядела удивительно свежей и опрятной. Обычно ее глаза светились теплой улыбкой, но сегодня вечером они показались ему грустными. И Мора почти не разговаривала с ним.
— Тебе нездоровится?
— Нет. Все прекрасно. Я хорошо себя чувствую.
Мора попыталась еще раз вдеть нитку в иглу, но только уколола палец.
Она охнула и засунула его в рот.
— Прекрасно, да? Я не верю. Скажи, что не так?
Мора глубоко вздохнула. Куинн стоял так близко, что она могла протянуть руку и прикоснуться к нему, к его руке, но она этого не сделала. Мора согласилась на вариант брака, который выбрал он, и никогда не позволит ему узнать, что сама она хотела гораздо большего. Она хотела духовной близости, мечтала стать частью его жизни. Прикоснись она к нему, он бы увидел в ее глазах тоску, страстное желание прикоснуться не только к его руке, а к каждой клеточке его тела и даже к его сердцу.
Вместо этого она снова взялась за иглу.
— Оставь это, ангел. — Куинн внезапно сгреб желтое платье с ее коленей и бросил на старый диван. Он взял нитку с иголкой и опустил их в корзинку для шитья, потом за руку поднял Мору с кресла. — Я понимаю, что означает этот твой взгляд. Что-то тебя тревожит, Мора?
Эти слова ее поразили. Она и не предполагала, что он так хорошо ее изучил за прошедшие месяцы их совместной жизни. И испугалась своего открытия. Если он догадался, что она сейчас чем-то расстроена, то сможет проведать и о самых сокровенных ее чувствах, мыслях, о ее страстных желаниях?
«Пожалуйста, только не это. Нет!» — молила Мора.
— Я думала о Майском бале.
— И что же ты думала? — с усмешкой поинтересовался Куинн.
— Кажется, я уже говорила тебе, что никогда раньше не танцевала. И никогда не бывала на вечеринках. — Потом Мора заторопилась, потому что не хотела, чтобы он решил, будто она пытается вызвать в нем жалость или, что еще хуже, чувство вины. — Я очень жду этого дня, но вот что… О, Куинн! — в отчаянии закончила Мора. — Весь город будет надо мной смеяться!
— Какого черта? Почему кто-то должен над тобой смеяться?
— Так глупо, мне ужасно неприятно даже говорить об этом… но… я не умею танцевать, — призналась Мора, и ее губы задрожали.
— И это все? — Куинн запустил пятерню в свою шевелюру. — Женщина, ты меня тревожишь!
— Это глупо. Я знаю, это очень глупо. — Мора вздернула подбородок; она сделала это с вызовом, но он расслышал слабую, но все равно заметную дрожь в ее голосе. — Когда заиграют скрипки и все пойдут в круг, мне тоже захочется.
— А почему ты думаешь, что там будут скрипки и танцы, если ты никогда не была на вечеринках?
— Элис мне рассказала. Она сказала, что Джон Хикс и Джетро Плам играют на скрипке лучше всех, а Харви Лудстоун, парикмахер, очень здорово играет на гармонике. Каждый год Тайлеры скатывают ковры в большой комнате и сдвигают мебель и все танцуют до упаду. А еще… — добавила Мора доверительно, ее наивные глаза возбужденно заблестели, когда она посмотрела на Куинна. — Я знаю, что такое вечеринка, потому что однажды подглядывала в Нотсвилле.
— Ну да? — Ему доставляло удовольствие наблюдать, как краснеют ее щеки и горят глаза. — Что же твои братья сказали по такому случаю?
— О, они ничего не узнали. Ма Дункан тоже ничего не знала. Мне тогда было лет двенадцать. В этом возрасте просыпается любопытство к таким вещам. Это были танцы Четвертого июля, в День независимости. В здании школы собрался почти весь город. Ма Дункан не пошла, потому что Па Дункан умер всего за месяц до этого. Она решила, что ей неприлично там присутствовать, но Джадд и Хоу-мер пошли. — Мора нахмурилась. — Все держались от них подальше, и хотя они и напились, но никого не побили в тот вечер.
— А ты что тогда делала?
— Я пошла к школе, когда на небе появилась луна. — Мечтательные нотки послышались в голосе Моры, ее глаза загорелись от воспоминаний, она возвращалась в прошлое. — Все там были, звучала музыка. От этого мое сердце… — Мора пыталась подобрать точное слово, — подпрыгнуло. — Ее губы изогнулись в улыбке. — Когда я подобралась к окну и заглянула внутрь, то поняла, что никогда в жизни не видела ничего более прекрасного. Цветные фонарики висели на протянутых под потолком веревках, на женщинах были платья всех цветов радуги, мужчины щеголяли в модных рубашках с шейными платками, и звучала музыка, такая зажигательная… Я слышала топот каблуков, пары кружились в вальсе и танцевали кадриль. Все смеялись, шутили…
Мора внезапно умолкла, ее щеки разгорелись пуще прежнего.
— Ты меня считаешь глупой, да? Ты-то небось танцевал сотни раз?
— Я не большой любитель танцев, но мне доводилось.
Она кивнула.
В комнате стало тихо. Мора взяла с дивана платье и вернулась с ним в кресло. Она вынула иголку из корзиночки, и на этот раз нитка вделась быстро. Она стала подшивать рукава.
Куинн думал о танцах, на которых он бывал, о праздниках, где он чувствовал себя лишним. Время от времени он приглашал женщин танцевать, и ему нравилось иногда покружиться под музыку, но всякий раз, когда он приближался к дамам, он ощущал их боязливый трепет. Они боялись его, хотя он им нравился, их влекло к нему, они смотрели на него, говорили с ним, нетерпеливо скользили в его объятия, но в то же самое время они боялись его. И он это знал.
Только Мора его не боялась. Он спрашивал себя, каково это будет — танцевать с ней.
Это опасно, решил он. Мора слишком волновала его, и трудно, даже невозможно было представить, что произойдет между ними, когда они начнут танцевать вместе.
— Значит, нам придется остаться дома. Вот и все, — коротко заявил Куинн. — Тебе не придется танцевать, а я буду избавлен от суеты и болтовни разряженных, напыщенных бездельников. Что совсем даже неплохо.
— Хорошо. Если ты не хочешь ехать на бал к Тайлерам, — заявила Мора, мило улыбаясь Куинну, — тогда тебе не о чем беспокоиться.
— Отлично. — Довольный, Куинн направился к камину и привалился к полке плечом. — Тогда все, выходит, улажено. Мы останемся…
— Мы? О нет, Куинн, это не значит, что я туда не поеду. Ты ведь так подумал, да? — Мора с улыбкой покачала головой, опчего ее темно-рыжие локоны разлетелись по сторонам. — Я поеду к Тайлерам, поеду на Майский бал, — мягко сказала она. — Как мы и договаривались, ты волен приезжать и уезжать, когда тебе захочется, конечно…
Лицо Куинна Лесситера напряглось, и тело тоже.
— Я что-то не припомню, чтобы мы когда-нибудь договаривались насчет того, что ты можешь шляться одна…
— Хорошо. Но когда ты нанимаешься к кому-то на работу и уезжаешь из дома или бродишь неведомо где, спишь у костра под открытым небом, ты ведь не ждешь, что я буду сидеть дома и заниматься хозяйством круглые сутки, не так ли? — Она одарила его милой улыбкой.
— Пожалуйста, если ты хочешь. — Куинн нахмурился. — Но…
— Лаки уже сказал, что хотел бы со мной потанцевать. — Она сделала аккуратный стежок. — И Билл Сондерс тоже. Он спросил меня, не станцую ли я с ним вальс. А на днях я столкнулась в городе с Тексом, и он поинтересовался, нельзя ли пригласить меня на танец, так что тебе не о чем волноваться. У меня не будет недостатка в партнерах.
— Черт побери, проклятие, женщина! Ты собираешься танцевать с каждым мужчиной в городе?
Мора засмеялась, кокетливо глядя на Куинна из-под ресниц.
— Не смеши, Куинн. Только с теми, кто меня пригласит.
Он шагнул к ней и посмотрел в большие глаза на невинном, приподнятом к нему лице.
— Черт с тобой!
— Куинн! — Иголка замерла. — Но почему мне нельзя танцевать?
Уставившись в золотисто-карие глаза Моры, он мог придумать дюжину причин, но не было ни одной, которую он хотел бы произнести вслух. Поэтому он выбрал ту, которую она сама ему указала.
— Потому что ты не умеешь танцевать, — наконец изрек он.
— Я знаю, — печально пробормотала Мора. — Вот поэтому я хочу попросить тебя… Ты меня научишь?
Все мышцы на теле Куинна сжались и затвердели.
— Да какой из меня учитель!
— Но ты ведь умеешь танцевать, правда? — Она с надеждой смотрела на Куинна, и он почувствовал, как все у него внутри перевернулось и желание сдавило его.
— Я достаточно потанцевал за свои годы, я научился основным па. Но…
— Ну пожалуйста! Научи меня!
— Я уже сказал: учитель из меня никакой! — воскликнул Куинн.
Мора пристально посмотрела на мужа, потом отвернулась и уставилась на ткань, лежавшую у нее на коленях. Потом медленно пожала плечами и проговорила, тяжело вздохнув:
— Что ж, тогда, думаю, придется попросить Лаки Джонсона научить меня танцевать…
— Черта с два! — взорвался Куинн. — Пошли!
— Значит, ты… ты меня научишь?
— Но разве я допущу, чтобы весь город смеялся над моей женой! — прорычал он. — В том числе и этот щенок Лаки Джонсон.
Стиснув зубы, он направился к Море и протянул руки, приглашая ее на танец. Она пошла к нему медленно, ее сердце подпрыгивало, радуясь победе и трепеща в надежде.
Он не прикасался к ней с той самой ночи, когда страсть одолела все доводы здравого смысла и просто их смела. С тех пор оба усердно соблюдали договоренность — Куинн спал на диване, а она на кровати.
При одной только мысли о том, что сейчас его руки снова сомкнутся на ее талии, Мора задрожала. Нет, сказала она себе, ни за что на свете нельзя ему позволить заметить, как он на нее действует. Нет, ни в коем случае! Ей надо сосредоточиться только на движениях, на па, которые Куинн ей покажет. Но как только она очутилась в его объятиях, волнение охватиюо ее и пришлось не просто сделать над собой усилие, чтобы дышать ровнее, но и по-настоящему бороться с собой, чтобы вообще дышать. Но нельзя, чтобы следы этой упорной борьбы были заметны на ее лице.
Знала бы Мора, как сражался с собой Куинн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41