Очень тихо закрыв за собой дверь, Элизабет медленно вышла на середину. В нос ей ударил сильный запах свежей соломы и лошадей. Она направилась в угол и опустилась на мягкую солому, зарывшись в нее лицом. Снова побежали слезы, и Элизабет начала сотрясаться от рыданий, не в силах примириться со своим безнадежным горем. Никогда в жизни она не чувствовала себя столь одинокой и заброшенной.
Девушка не слышала, как тихо звякнул запор, не заметила, как дверь открылась и в конюшню вновь проникла лунная дорожка. Александр Бурк молча загородил собой проход и стал разглядывать Элизабет, плачущую на соломе. Ее волосы, цвета спелой пшеницы, спутанной массой лежали на плечах, тонкое изогнутое тело просвечивало сквозь ночную сорочку, ноги были босы. Она выглядела нежной и утонченной, в ней была какая-то незащищенность, как в хрупком красивом цветке. Алекс почувствовал комок в горле. Вот она, все еще рыдая, разметалась на своем ложе из соломы.
Он мягко закрыл дверь, но на этот раз Элизабет услышала звук. Она подняла голову и вскрикнула от ужаса.
— Не пугайся, — произнес он странным голосом.
Она закрыла заплаканное лицо руками.
— Что вы здесь делаете? Уйдите, ради Бога! Неужели вы не можете оставить меня в покое?
— Но ты вовсе не в покое. Что с тобой, Лиззи?
Вместо ответа она только покачала головой, отказываясь смотреть в его сторону.
— Уйдите!
Он сделал шаг к ней. Черный камзол был расстегнут у горла и обнажал массивную, заросшую волосами грудь. Волосы в беспорядке падали на брови, а серые глаза испытующе смотрели на нее.
— Лиззи…
— Прекратите! — Элизабет почти кричала. Теперь она подняла голову и посмотрела на него. — Что вы здесь делаете? Как вы меня нашли?
Он пожал плечами.
— Я шел за тобой.
— Как? Вы снова хотите меня изнасиловать? Не рассчитывайте на это! Я подниму такой крик, что разбужу и мертвого, сюда сбегутся слуги и вся ваша семья. Вы не можете больше использовать меня, как делали это на дорогом вашему сердцу корабле, капитан Бурк! — Теперь ее голос звучал ядовито. — Кроме того, разве сегодня ночью вам показалось мало? Или, может быть, Сэлли Херберт не совсем удовлетворила ваше страстное желание?
На его губах появилась мрачная улыбка.
— О Господи, сейчас ты выступаешь в роли сварливой женщины, не так ли? — заметил он.
Эти слова вызвали у нее новый приступ рыданий. Почему она должна вечно с ним сражаться? С человеком, который причинил ей столько горя! И вот теперь она перед ним в таком виде… униженная, растрепанная, у его ног! Нет, это невыносимо!
— Лиззи, пожалуйста, скажи мне причину всего этого! Прямо здесь и сейчас! — приказал он выразительно, наклоняясь над ней.
Она начала непроизвольно и истерично смеяться.
— Это что, приказ, капитан?
— Да.
Но тут неожиданно ее настроение изменилось. Элизабет захлестнуло чувство невыразимой слабости, вся гордость и запальчивость куда-то исчезли, и больше не было сил продолжать этот ужасный спектакль. У нее возникло непреодолимое желание сказать правду, которая владела ее существом, иссушала ее душу все последнее время, — и остатки гордости окончательно исчезли. Она загнанно посмотрела на него и прошептала сквозь слезы:
— Я вас люблю.
Эти слова привели его в шоковое состояние. На его лице отразилась смесь недоверия, изумления и потрясения. Он смотрел на нее так, словно хотел проникнуть в самую душу.
На губах Элизабет появилась горькая улыбка. Она кивнула и прошептала снова:
— Господь видит, я вас люблю. — И опять зарылась лицом в солому и зарыдала с новой силой.
В следующий момент Элизабет почувствовала, что он встал на колени, его руки потянулись к ней, нежно обхватили, губы покрыли ее лицо поцелуями.
— Нет! Нет! Прекратите! — Она пыталась сопротивляться, сбросить с себя его руки, защититься от поцелуев. — Я не позволю снова меня использовать! Как вы можете быть таким жестоким? Вы меня… убиваете…
Но он продолжал ее целовать, не обращая внимания на протесты. У самого ее уха раздался его голос — хриплый и одновременно до странности нежный:
— Нет-нет, Лиззи, я вовсе не жесток, и я вовсе тебя не использую.
Как всегда, от его ласк она почувствовала, что слабеет и все больше усилий требуется для того, чтобы сохранить самообладание.
— Пожалуйста… — умоляла она, извиваясь в его руках.
— Тихо! — Губы Алекса заставили ее замолчать, и она бессильно лежала на его руках с закрытыми глазами и чувствовала, что кровь в жилах пульсирует с новой силой. А потом он прошептал тихо и нежно:
— Я люблю тебя, Лиззи.
Ее глаза открылись. Она смотрела в загорелое лицо, так близко склоненное над ней.
Алекс улыбался, его серые глаза светились такой нежностью, какой она ни разу в них не видела.
— Это правда, моя любовь. Я боролся с собой слишком долго. — С этими словами его губы снова нашли ее и слились в поцелуе, который был неистовым и нежным одновременно.
Она почувствовала, что в ней закипает такой же жар, руки страстно обнимают его, как будто стараясь удержать навеки. Неужели он ее любит? Да смела ли она в это поверить? Да разве в самом деле это может быть правдой?
Несколько мгновений здравый смысл боролся в ней с чувствами. Элизабет пыталась погасить смущение в своей душе, однако потом рассудок отступил, все мысли уступили место захлестнувшей ее волне чувств. Его руки сдернули с нее тонкую рубашку и медленно начали свою сладостную игру. Груди Элизабет налились, он целовал ее, гладил, ласками доводя до экстаза. Под его руками она воспламенялась, становилась одновременно требовательной и податливой и возвращала ему нежность и поцелуи. Элизабет захватило чувство неизмеримой, безбрежной свободы, перед которой бледнели все остальные переживания и оставалась только радость момента — и знание, уверенность в том, что он ее любит.
После этого они лежали в объятиях друг друга, измученные и умиротворенные. Алекс прикрыл их обоих своим черным камзолом, под которым было очень тепло и пахло свежей соломой. Они тихонько и нежно переговаривались. Элизабет вдруг почувствовала необыкновенную легкость и без всякого стеснения смогла ему рассказать обо всем, о чем раньше ей мешала говорить гордость. И о Роберте Мабри, и о Томасе Синклере. О том, как они пытались воспользоваться ее бедственным положением и принуждали совершить неприемлемые для нее поступки.
— Ты единственный человек, которого я когда-либо любила, — бормотала она почти застенчиво, глядя в его глаза. — И единственный мужчина, который был у меня. Других у меня не было.
Алекс видел, как нежно светятся ее глаза, и трогал мягкие волосы, которые шелковыми прядями падали на плечи и грудь. Он прижал ее крепче и снова начал целовать розовые жадные губы.
— А насчет Сэлли Херберт… — начал Алекс, но она остановила его, закрыв руками рот.
— Прошу тебя, я не хочу ничего о ней слышать.
— Ах ты глупышка, да тут нечего и слышать. Проклятая девчонка заставила меня проводить ее домой, и это все. Правда, пригласила остаться, и, уж конечно, такого рода приглашение в ее устах означало многое, но меня это мало интересовало. Черт побери, Лиззи, ты единственная женщина, которую я хочу, единственная женщина, которую я когда-либо любил!
Лиззи. Она вспомнила, как будто это было в другом столетии, о том, как он первый раз назвал ее этим именем и каким отвратительным оно ей показалось. А теперь слышала в нем нежность и любовь и задрожала от восторга, услышав его на этот раз. Элизабет спрятала лицо на его груди, едва веря своему счастью.
Немного позже они оделись и он понес ее на руках, как будто она была ребенком, в дом, в ее спальню. Там они провели остаток ночи. Но прежде чем заснуть, Алекс крепко ее обнял и прошептал в самое ухо:
— Лиззи?
— Да? — полусонно пролепетала она.
— Я уезжаю утром. Всего лишь через два часа. Ты представляешь, мы любили друг друга почти целую ночь.
— Мм… Да-да, знаю. Хорошо. — Она прижалась к нему теснее.
— Когда я вернусь, мы объявим о нашей помолвке. Я хочу жениться на тебе как можно скорее.
Элизабет улыбнулась ему не открывая глаз.
— Да-да, как можно быстрее, — прошептала она счастливо.
Он поцеловал ее в глаза и прикорнул рядом. Элизабет лежала в блаженной полудреме, наслаждаясь миром, спокойствием и его присутствием, отдыхая от всех своих горестей и невзгод, которые захлестнули ее в последние месяцы. И вдруг Элизабет охватил какой-то странный озноб: ей показалось, что чьи-то ледяные пальцы коснулись легонько спины. Предчувствие чего-то неизвестного и страшного нарушило ее спокойствие. Это продолжалось только мгновение, а потом исчезло, растаяло. Как будто тень прикрыла на минуту луну. Может быть, это ночной кошмар? Она не понимала.
Элизабет открыла глаза, посмотрела на спящего Алекса. Как чудесно лежать вот так рядом с ним. Она снова к нему придвинулась, чтобы почувствовать его сильное, надежное тело. Все наконец хорошо закончилось. Они нашли друг друга, преодолели препятствия, которые их разделяли, пронесли свою любовь, несмотря на все сомнения. А когда он вернется, они поженятся.
Что же тогда ее так беспокоит? Что же теперь угрожает их счастью?
Глава 23

Над ее головой склонились буйно цветущие ветки деревьев, в воздухе стоял неумолчный птичий перезвон. Крупная коноплянка вспорхнула с дерева, потом вернулась с веточкой в клюве, которую деловито добавила к своему почти готовому гнезду. «Должно быть, малыши появятся на свет очень скоро», — с улыбкой подумала Элизабет.
У нее был повод улыбнуться. Стоял поздний апрель, везде цвело множество цветов, их густой медовый аромат пронизывал воздух, а на деревьях уже начали распускаться очаровательные зеленые листочки. И к тому же сегодня ночью Александр Бурк возвращается из похода.
Она была полна лихорадочного нетерпения, страстно мечтала снова увидеть его красивое, благородное лицо, поцеловать нежные любимые губы. Три дня назад от Алекса пришло известие, что именно сегодня его следует ждать домой. Скорее всего это произойдет поздно вечером, поэтому не стоит беспокоиться с обедом — так говорилось в послании. Она стала напевать про себя какой-то веселый мотивчик и продолжала прогуливаться по вымощенной бревнами дорожке. В предвкушении вновь увидеться с любимым Элизабет находилась в приподнятом настроении. Она очень соскучилась по нему, но старалась скрыть рвущиеся наружу чувства от Адама и Дженни, решив, что не стоит менять что-либо в их взаимоотношениях до тех пор, пока Алекс не вернется и они официально не объявят о помолвке, как было условлено. Однако это было невыносимо трудно — не открывать своей любви к Александру Бурку.
К счастью, теперь уже все позади. Всего несколько часов — и они снова будут вместе, объявят наконец о своей любви на весь мир.
Элизабет снова улыбнулась сама себе. Она испытывала необыкновенное волнение по поводу еще одной новости, которую ей надо будет сообщить Алексу сегодня вечером. Все ее существо просто переполняло удовольствие, когда она думала об этом.
У нее будет ребенок.
Пока еще беременность была очень ранняя, поэтому незаметна для постороннего человека. Разве что счастливый жар, который обволакивал тело Элизабет, и сияющее счастьем и здоровьем лицо могли бы выдать ее слишком уж дотошному наблюдателю.
Прогуливаясь по дорожке и периодически останавливаясь только для того, чтобы нарвать сирени с диких кустов, она удивлялась тому, что Гренгер захотел увидеть ее именно сегодня. И более того, настаивал при этом на полной секретности. Вчера днем Элизабет встретила его случайно в городе, когда по поручению Дженни покупала кое-что из галантереи. Гренгер сказал ей, что дело очень серьезное, хотя совершенно частное, и что он должен обязательно обсудить его с ней.
— Очень хорошо, — ответила она, улыбаясь. — Может быть, мы вместе прогуляемся? Мне как раз в данный момент совершенно нечего делать.
— К сожалению, у меня сейчас одно неотложное дело, — ответил он с сокрушенным видом. — Мне очень неприятно беспокоить вас специально, но может быть, нам отправиться на прогулку завтра днем?
Она согласилась, спросив только, в котором часу он за ней зайдет.
— Мисс Трент, приношу тысячи извинений за все причиняемые мной неудобства, но я бы предпочел встретиться с вами уже по дороге. Было бы лучше, чтобы Дженни и Адам ничего не узнали о нашей встрече. Это касается Алекса.
Удивленная, она согласилась, и они договорились встретиться на уединенной улочке недалеко от дома Бурков. Элизабет обещала ни слова не говорить Дженни или Адаму, хотя и задумалась, что же это за дело, которое они собираются обсуждать, и почему оно столь срочное и конфиденциальное.
Любопытство выгнало ее из дома очень рано в тот день. Еще не было трех часов, когда она вышла на улицу в легком голубом муслиновом платье с распущенными волосами, которые лежали на спине мягкими золотыми локонами. Утро выдалось пасмурное, на горизонте клубились мрачные грозовые облака, в воздухе чувствовались предгрозовая духота и наэлектризованность. Днем стало еще жарче, и теперь, выйдя на прогулку, Элизабет несколько пожалела о своем нетерпении. Вспотевшие волосы мокрыми прядями свисали на лицо, платье прилипало к спине. Очень хорошо, молча бранила она себя, это научит ее быть более терпеливой. Вместо того чтобы встретить Гренгера в назначенном месте, Элизабет решила прогуляться четверть мили до его дома. Но теперь, когда полуденный зной был в самом разгаре, а темные облака собирались на грозовом небе, она пожалела о своем решении. Элизабет остановилась на тенистом газоне, присела под пирамидальным вязом, стоящим поодаль от дороги, надеясь, что у нее еще останется достаточно времени, чтобы вернуться домой, немного отдохнуть и принять ванну перед возвращением Алекса. Она хотела выглядеть к его приходу свежей и красивой.
Элизабет едва успела сесть, прислонившись спиной к мощному стволу вяза, когда до нее донесся цокот копыт. Она выглянула из-за дерева, чтобы разглядеть того, кто проедет мимо нее, надеясь, что, может быть, это окажется кто-нибудь из знакомых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47