Наверху стены закруглялись и образовывали нечто похожее на удивительный свод. Одна из дверей прихожей была приоткрыта, и Элизабет заметила элегантную гостиную с камином, в котором весело потрескивали дрова. Но главное внимание Элизабет привлекло не это. Она увидела перед собой молодую девушку, а в двух шагах от нее мужчину.
Девушка была невысокого роста и необыкновенно красивая, из-под ночного чепца ее свисали мягкие завитые пряди каштановых волос. На ней был надет кремовый пеньюар, отделанный розовыми кружевами, который очаровательно контрастировал с блестящими темными волосами и румяными щечками. Пока Элизабет стояла и смотрела, девушка с радостными возгласами бросилась в объятия Алекса, и тот с готовностью протянул ей навстречу руки.
— Что такое, Дженни? Неужели ты так по мне соскучилась? — спросил он, и в голосе его послышались нежность и радостное удивление.
Элизабет чувствовала себя как на иголках, гнев и ревность охватили ее словно огонь. Кто эта женщина? Уж наверняка не его жена! Даже Александр Бурк вряд ли способен на то, чтобы привести ее в дом к своей жене! А может быть, способен? В ее мозгу беспорядочно проносились дикие мысли.
Высокий мужчина выступил вперед, при этом стало видно, что он слегка прихрамывает.
— Добро пожаловать домой, Алекс. Прошу извинить, что прерываю ваши нежности, но мне кажется, в порядке вещей для начала представить нас друг другу. Ты разве не согласен?
— О да. Ты прав, Адам, как всегда. — Алекс высвободился из объятий темноволосой девушки и, повернувшись к Элизабет, подтолкнул ее вперед, к мягкому свету.
— Лиззи, — сказал он с деланной вежливостью, — разреши мне представить тебе мою сестру Дженни и ее мужа, мистера Адама Уоррена. — Его голос звучал с насмешливой торжественностью. После этого он столь же величественно обратился к ним: — Сестра и дорогой брат, разрешите мне представить вам мисс Элизабет Трент из Лондона.
Щеки Элизабет стали пунцовыми, она стояла перед тремя людьми, как загнанный в угол зверь, готовый в любую минуту вступить в схватку. Одетая в грязный плащ, из-под которого выглядывали грубые мужские штаны и ботинки, она представляла собой странное, поразительное и вызывающее зрелище — дикое, прекрасное существо, несмотря на унизительное положение, встречающее свою судьбу с гордым вызовом.
Первым заговорил Адам Уоррен, и его голос звучал очень вежливо и мягко:
— Для нас большое удовольствие видеть вас здесь, мисс Трент. Мы слышали, что вы сопровождали Алекса во время этого длинного путешествия, и теперь для вас приготовлена комната. Надо ли говорить о том, что мы просто в восторге от того, что принимаем вас в нашем доме?
— Да, — подтвердила Дженни, и в ее голосе слышалась искренность. — Мы очень рады вам, но сейчас вы, должно быть, замерзли и умираете от голода. Не желаете ли пройти вместе со мной в вашу комнату, мисс Трент? А Мэри принесет туда же теплое молоко и бисквиты.
— Вы… вы очень добры, — с трудом проговорила Элизабет, все еще испуганная.
— Нет, что вы. — Дженни бросила короткий взгляд на Алекса и произнесла с особым ударением: — Дорогой брат, мы поговорим утром.
В ответ Бурк весело расхохотался, и эхо этого раскатистого смеха преследовало Элизабет, когда она поднималась в свою комнату. Дженни повела ее на второй этаж по широкому коридору, стены которого были увешаны картинами. Они прошли целый ряд дверей, прежде чем Дженни открыла одну из них и пригласила войти. Через короткое время Элизабет разместилась на широкой четырехугольной тахте, покрытой голубыми шелковыми простынями и толстым стеганым одеялом. На коленях у нее стоял поднос с горячим шоколадом и теплыми сливочными бисквитами. Служанка Мэри, толстая пожилая женщина, раздувала в камине огонь под надзором Дженни.
Огонь! Как много времени прошло с тех пор, как она ощущала тепло открытого огня! Ее окоченевшие, ноющие мышцы наконец начали расслабляться и отогреваться. Элизабет глубоко вздохнула, едва способная поверить тому, что действительно находится здесь, в тепле, в очаровательной комнате, обставленной изысканной сосновой мебелью, с голубыми шелковыми занавесками на окнах и с огромным пушистым ковром на сверкающем полу. Все события совершились так быстро, так неожиданно. Эти люди обращались с ней, как с желанным гостем, а вовсе не как с пленницей Алекса Бурка, хотя именно этого можно было ожидать после такого унизительного представления. Да и выглядела она как жалкая износившаяся потаскушка. Ей стало стыдно при воспоминании обо всем этом. Элизабет взглянула на Дженни, удивляясь, почему это она с ней так добра, просто из кожи вон лезет, чтобы ей угодить.
Как будто почувствовав взгляд на себе, Дженни обернулась и сказала, улыбаясь:
— Ну вот и хорошо. Думаю, этого огня хватит, чтобы ночью было тепло. Ну как, вы уже покончили с шоколадом? Отлично. Мэри, ты можешь унести поднос.
Когда служанка вышла, Дженни задула свечи в стенных бра, оставив только одну.
— Спокойной ночи, мисс Трент, — прошептала она уже от двери. — Приятных снов.
— Спасибо, — ответила Элизабет, чувствуя себя смущенной более чем когда-либо. Все шло совсем не так, как она ожидала. Элизабет встретила доброту вместо презрения. Почему? Уважение вместо грубости. Почему? Она не находила ответа.
Вместе с теплом из камина по всему телу распространялась слабость. Элизабет понимала, что должна осмыслить происходящее, однако чувствовала себя слишком измученной. «Завтра», — думала она, засыпая, с наслаждением растягиваясь на шелковых простынях и всем своим измученным телом чувствуя мягкость перины. Завтра можно достойно встретить все неприятности.
А тем временем Александр Бурк и Адам Уоррен сидели и пили бренди перед камином как раз в той самой гостиной, которую Элизабет заметила из прихожей. Алекс сидел на стуле, обтянутом гобеленовой тканью, и рассматривал на свет темную жидкость в своем стакане, а Адам с нахмуренным лицом стоял возле каминной решетки.
— Ну вот, все более или менее, закончилось, — провозгласил Алекс. — Все эти приключения и несчастья.
— Кажется, у тебя было для них достаточно времени.
Алекс усмехнулся:
— Разумеется. — Он сделал глоток бренди. — А ты? Как идут дела на верфи?
Адам пододвинул кресло. Это был высокий человек с редеющими темными волосами и очень худым лицом, в то же время не лишенным приятности. У него были спокойные карие глаза и орлиный нос. Он сидел очень прямо, как будто испытывая боль, но ответы его были ясными и рассудительными.
— Кораблестроение переживает настоящий бум. Конечно, снег нам несколько помешал, но люди полны энергии, и заказов у нас больше чем достаточно. — Он покачал головой. — Континентальный флот держит нас в напряжении. Заказы на корабли поступают быстрее, чем мы можем их построить.
— Это обычная история. А давно здесь были курьеры?
— Очень давно. Вашингтон, как ты знаешь, на зимних квартирах, и в последнее время в море мало кто выходит. Но вот придет весна…
— Правильно. Теперь, когда мои люди наконец вернулись, я думаю, мы сможем несколько ускорить ход событий. Наступит весна, и военному флоту понадобятся корабли.
Наступило короткое молчание, затем Адам прочистил горло.
— Алекс, — сказал он внезапно. — Насчет этой девушки…
— Да? — Бурк поднял голову, и во взгляде у него появилась сталь.
— Не смотри на меня так свирепо, мой друг. Ты не можешь меня запугать. Я собираюсь высказать все, что у меня на уме, нравится тебе это или нет.
Бурк усмехнулся:
— Давай.
— А мне все это очень не нравится, Алекс. Ни в малейшей степени. И Дженни ужасно расстроилась, когда Симс вручил ей твое послание. Какого черта ты притащил ее сюда? О, я понимаю, что это вовсе не твоя вина, что она оказалась на том проклятом судне, которое вы захватили. Но ты не должен был похищать ее в порту Калькутты, понимаешь?
Руки Алекса сжались в кулаки. Он вскочил на ноги и широкими шагами принялся расхаживать по комнате.
— Да, не должен был — тогда.
Он отвернулся, и его лицо стало похожим на гранитную маску: отчужденное, сосредоточенное, бесчувственное. На нем не отражалось ни следа тех душевных переживаний, которые заставили его вскочить на ноги за минуту до этого.
— Прости меня. Я не желаю говорить об этом. Она здесь, и она здесь останется. Ради всего святого, относитесь к ней хорошо.
— Относиться к ней хорошо? Да, тысяча чертей, ты прав, я буду относиться к ней хорошо, мой бедный друг! Воображаю, что ей пришлось претерпеть за это время — и не только от твоих лап! Мое мнение таково, что тебя следует отшлепать!
Бурк хмыкнул:
— Вот-вот, именно это она мне говорила множество раз!
Снова наступило молчание, во время которого Бурк допил свое бренди. Адам в это время внимательно разглядывал его, заинтригованный и поставленный в тупик.
— Ты по случаю уж не влюбился ли в эту девушку, Алекс?
— Влюбился? В эту желтоволосую шлюху? Тебе бы следовало лучше меня знать! Я не такой дурак, чтобы стать игрушкой в руках какой-то там очаровательной крошки. — Он посмотрел задумчиво. — Однако она очень мила, в ней есть что-то дикое, есть огонь. С Лиззи никогда не знаешь, чего ждать в следующий момент, — то она разыгрывает из себя аристократку и недотрогу, то сражается, как дикая кошка. — Но под взглядом Адама он прекратил свои излияния и перевел разговор на другую тему. — Скажи, когда ты видел Гренгера? Как он поживает?
— Я думаю, завтра прибудет сюда, чтобы встретиться с тобой. Он как раз был у нас, когда Симс принес твое послание, и пообещал прийти, когда ты вернешься.
— Я умираю от желания его увидеть, но, к сожалению, завтра утром мне необходимо уехать. Я должен разделить добычу между своими людьми, это главное, а потом персонально доложить обо всем капитану Робинсу, моему другу. — Алекс поставил стакан на камин и быстро зашагал к двери. — Вернусь скорее всего через неделю, и тогда встречусь с ним с удовольствием, а пока передай ему привет.
— А девушка? — крикнул Адам ему вслед. — Что передать девушке?
— Передай ей, чтобы сама утешалась в мое отсутствие, ибо оно не будет слишком долгим, — ответил он надменно и с усмешкой исчез в темной прихожей.
Адам Уоррен некоторое время сидел, уставившись в камин, погруженный в свои мысли. Он знал, что Дженни ждет его, но все медлил и медлил покидать гостиную. Адам чувствовал какую-то тайну во всем этом деле, и она беспокоила его. Он снова и снова возвращался к разговору с Бурком, но ему оставалось только пожать плечами и оставить дело как есть. За долгие годы их знакомства Адам Уоррен понял, что Александр Бурк был человеком, фанатично отстаивающим свою независимость и свободу, человеком, который держал мысли и чувства при себе. Ему не нравилось, когда кто-то вмешивался в его дела или даже просто спрашивал о них. В конце концов он был способен решать свои проблемы самостоятельно.
Глава 18

Элизабет проснулась утром от звука льющейся воды. Она потянулась, зевнула и сонно села на кровати, глядя, как Мэри выливает горячую воду из больших глиняных кувшинов в сияющую фарфоровую ванну. Над ванной поднимались густые клубы пара, в то время как в камине весело потрескивали дрова.
— О Мэри! Ванна! — закричала Элизабет в восторге, проворно соскакивая с кровати.
— Да, мисс. — Мэри добродушно улыбалась, глядя на нее и поправляя выбившуюся из-под чепца седую прядь волос. — Миссис Уоррен решила, что вам захочется с утра окунуться, если вспомнить, что вы так долго плыли на этом ужасном корабле и все такое прочее.
Следующие четверть часа прошли в восхитительном блаженстве. Мэри добавила холодную воду в ванну, размешала, и Элизабет с восторгом погрузилась в нее, смывая с себя пот, грязь, усталость, намыливая волосы и кожу лавандовым мылом. Через некоторое время, завернутая в пушистое полотенце, она уже расчесывала свои длинные волосы, сидя за туалетным столиком перед чудесным зеркалом. Как прекрасно чувствовать себя чистой и хорошо пахнущей. Она размышляла о том, что скажет Алекс, когда увидит ее. Однако потом вспомнила, что накануне весьма обозлилась на него за невыносимое обращение с ней перед его родственниками. Элизабет мысленно начала проклинать Алекса, потом отвернулась от зеркала, чтобы помочь Мэри, которая в это время копалась в ее гардеробе. Надо сказать, что эта достойная женщина уже успела вычистить и выгладить некоторые из ее платьев, и Элизабет оставалось только деловито заняться выбором — какое из них лучше всего подойдет ей сейчас.
Наконец выбрала бледно-зеленое муслиновое платье и заколола в волосы подходящие банты.
Некоторое время спустя она уже входила в гостиную, где увидела Дженни, сидящую за резным столиком из вишневого дерева, сервированным горячим, только что испеченным хлебом, фруктами и тарелкой холодного мяса.
— Доброе утро, — поздоровалась Элизабет еще от двери, глядя с сияющим лицом на Дженни.
Та была поражена, почти испугана столь разительным изменением, происшедшим с внешностью девушки, ибо теперь Элизабет была совершенно не похожа на ту несчастную оборванную замарашку, которую Алекс грубо втолкнул к ним в прихожую.
— Мисс Трент! Какое чудо! Вы выглядите так прекрасно! — воскликнула Дженни, когда обрела наконец дар речи. — Не хотите ли разделить со мной завтрак?
Элизабет приняла приглашение и уселась за стол, изучая в то же время хозяйку дома с большим интересом. Накануне ночью у нее сложилось впечатление о ней как о юной красавице, и теперь это впечатление только укрепилось. Дженни Уоррен было, наверное, около восемнадцати лет, у нее были темные волосы и серые глаза. В утреннем свете, который струился из широких окон, Элизабет сразу увидела сходство между Алексом и сестрой, которая была мягкой, женственной копией своего мужественного, красивого брата. Но одновременно с этим сходством между ними был и разительный контраст, что Элизабет также отметила. Дженни обладала какой-то внутренней чарующей умиротворенностью, которая резко отличала ее от вечной неуспокоенности Алекса, его властности и порывистости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47