В результате мы с Марией очутились в тесном лондонском дилижансе вместе с двумя торговцами, тучной дамой, которая заняла почти всю скамейку, и длинным худощавым джентльменом, чьи острые колени постоянно упирались в мои, за что он не переставал извиняться в течение всех шести часов нашего путешествия. Казалось, у дилижанса вовсе отсутствуют рессоры, поскольку нас немилосердно трясло и подбрасывало даже на ровной дороге. Пища, которую нам предлагали на пог стоялых дворах во время двух кратких остановок, была совершенно несъедобной: подгоревшее баранье жаркое с капустой и недоваренная говядина с прямо-таки восковой картошкой.
Я ужасно нервничала по поводу своей авантюры, и поэтому все эти отвратительные неудобства пошли мне скорее на пользу, поскольку отвлекали от мрачных мыслей. Но нашему путешествию вскоре пришел конец, и в полдень мы въехали в предместья Лондона.
Глаза у Марии раскрывались от удивления все шире и шире, по мере того как мы продвигались к центру города. Я с неудовольствием подумала, что не меньшее изумление отобразилось, вероятно, и на моем лице. Мы обе чувствовали себя провинциалками — нам еще ни разу за всю жизнь не приходилось видеть на улицах столько народу, повозок и экипажей.
Мы с Марией сели в наемный экипаж у гостиницы, где завершил свое путешествие лондонский дилижанс, и поехали в отель «Гриллонс» — дом номер семь по Элбемарл-стрит. Я заранее заказала комнаты, и поэтому наш приезд не должен был явиться неожиданностью.
Холл гостиницы с его хрустальными люстрами и зелеными мраморными плитами, устилавшими пол, напоминал огромную бальную залу. Клерк за гостиничной стойкой не выказал никакой радости при моем появлении. Возможно, решил, что мой внешний вид не соответствует элегантному убранству холла.
— Вы мисс Ньюбери, я полагаю? — высокомерно осведомился он, окинув быстрым взглядом мою темно-красную накидку и старомодную шляпку.
Я наградила его не менее высокомерным взглядом. Терпеть не могу, когда надо мной насмехаются.
— Да, я мисс Ньюбери, — заявила я, — и требую, чтобы мне немедленно показали мои комнаты. Будьте любезны, поторопитесь — мы только с дороги и очень устали.
Мы уставились друг на друга в полном молчании, затем клерк опустил глаза. Я победила.
Я всегда считала, что настойчивость — залог успеха.
— Ну конечно, мисс Ньюбери, — промолвил клерк примирительным тоном — Я распоряжусь, чтобы вас проводили в ваши апартаменты. — Он подозвал к себе лакея в белом парике. — Проводи мисс Ньюбери и ее служанку, Эдвард. — Его губы изобразили подобие улыбки. — Надеюсь, вам понравится у нас, мэм.
Я любезно кивнула ему и последовала за лакеем. Второй лакей шел за нами и нес мой чемодан.
***
Эту ночь я почти не спала. Тело ныло после тряского дилижанса, но я так волновалась в ожидании предстоящего визита к лорду Уинтердейлу, что вся напряглась, как сжатая пружина.
Снова и снова я прокручивала в голове сцену нашей встречи.
Должно быть, он уже знает, что мой отец погиб, и беспокоится, как бы не всплыли свидетельства и улики, которые тот собрал против него. Я решила, что мое появление его не очень удивит.
Я попыталась представить себе, как выглядит этот богатый граф, унизившийся до карточного мошенничества. По отцовским данным, ему было сорок восемь лет и он имел троих детей — сына и двух дочерей. Сыну шел двадцать седьмой год. Старшей дочери исполнилось двадцать три, и она замужем. Младшая, которую собирались вывозить в свет, моя ровесница — ей исполнилось девятнадцать.
Вряд ли этот отец семейства допустит, чтобы свет узнал, что он шулер. Мне это на руку — возможно, он согласится представить меня свету вместе со своей дочерью.
Только бы завтра все прошло благополучно…
Глава 2
Я проснулась от непривычного уличного шума за окном. День обещал быть ясным и солнечным, насколько это вообще возможно в Лондоне. В восемь утра я позавтракала, потом несколько часов мерила комнату беспокойными шагами, дожидаясь, пока пробьет одиннадцать, поскольку, по моим понятиям, это был наиболее подходящий час для визита к лондонскому джентльмену.
Мария помогла мне одеться в платье из черного сукна с пелериной, которое я купила для отцовских похорон. У меня прямые, словно дождевые струи, каштановые волосы — трудно придумать для них какую-либо другую прическу, кроме уложенных на затылке кос. Наряд мой довершали черная соломенная шляпка с черными лентами, начищенные ботинки и перчатки без единого пятнышка. Я взяла с собой Марию ради соблюдения этикета и дала кучеру наемного экипажа адрес на Гросвенор-сквер, где, как я узнала, находится Мэнсфилд-Хаус.
Я так нервничала, что почти не замечала городской суеты на улицах Лондона, проплывающих за окном экипажа. Я мысленно снова и снова репетировала свою речь перед графом, пытаясь предугадать, что он скажет и как мне действовать в зависимости от его ответа.
И старалась не думать о том, как отвратительно то, что я намеревалась совершить.
Гросвенор-сквер — площадь с небольшим садиком посередине, окруженная зданиями из коричневого кирпича с красной отделкой и каменными карнизами. Дом номер 18, Мэнсфилд-Хаус, оказался величественным сооружением, которое затмевало все остальные здания на площади. Я никак не могла понять, зачем тому, кто был так богат, понадобилось жульничать при игре в карты.
Несколько ступенек вели к парадной двери, и сердце мое так колотилось, словно хотело выскочить из груди, когда я поднялась на крыльцо и взялась за массивное латунное дверное кольцо.
Дверь тотчас отворилась, и на пороге появился лакей в зеленой ливрее. Он уставился на нас с Марией в полном недоумении. Наверное, в Лондоне незнакомые леди не стучатся в дом к незнакомым джентльменам.
— Чем могу служить? — осведомился он.
— Я хотела бы видеть лорда Уинтердейла, — твердо произнесла я.
Лакей оторопел. С одной стороны, мой траурный наряд ясно давал понять, что я не какая-нибудь танцовщица или оперная певичка. Но с другой стороны, что делает здесь, на ступеньках крыльца, эта юная леди в сопровождении служанки?
Тут в дверях появился еще один человек в ливрее, по-видимому, дворецкий.
— Довольно разговоров, Чарльз, — приказал он и повернулся ко мне:
— Лорда Уинтердейла нет дома.
— О нет, для меня он дома, — мрачно отрезала я, просовывая ногу в дверь. — Будьте любезны, сообщите его светлости, что с ним желает говорить мисс Ньюбери, дочь лорда Уэлдона.
Твердая уверенность, звучавшая в моем голосе, не говоря уж о ноге, мешавшей закрыть дверь, на мгновение поколебали решимость дворецкого.
Я воспользовалась его замешательством и высокомерно добавила:
— Я предпочитаю дожидаться в холле, а не на пороге, пока лорд Уинтердейл соблаговолит принять меня.
Дворецкий приоткрыл дверь пошире, я скользнула внутрь, а за мной протиснулась и Мария.
Мы очутились в огромном холле перед великолепной парадной лестницей. Дворецкий не пустил нас дальше в дом, а проводил в маленькую приемную, окруженную круглыми колоннами.
— Подождите здесь, а я пока узнаю, пожелает ли его светлость принять вас, — отрывисто промолвил он.
Я смотрела ему вслед, пока он удалялся, размеренно ступая по черным и белым мраморным плитам приемной. Как только он вышел, я почувствовала неимоверное облегчение.
— О Господи, — беззвучно выдохнула Мария, — это и вправду огромный дом, мисс Джорджиана. — Она окинула взглядом комнату — портрет элегантного джентльмена восемнадцатого века, висевший над алебастровой каминной полкой, бледно-зеленые стены, мраморные плиты пола, — и глаза ее снова стали, как плошки.
Из мебели в комнате имелся только позолоченный столик перед огромным окном. Стульев не было.
Я глубоко вздохнула и подошла к камину, огонь в котором еще не разожгли.
Мы прождали не меньше получаса, и за это время раздражение мое достигло высшей отметки — я вся кипела, несмотря на холод в комнате. Наконец дворецкий вернулся и сообщил, что лорд Уинтердейл изъявил желание принять меня. Я не стала возмущаться, что меня заставили столько ждать, и, оставив Марию в приемной, последовала за дворецким по коридору мимо парадной лестницы. В конце коридора находилась точно такая же приемная, и я заметила стеклянную галерею, выходившую в жилые покои. Но, не доходя до приемной, мы остановились у двери справа.
Дворецкий распахнул дверь и объявил:
— Мисс Ньюбери, милорд.
Я вошла в комнату, которая, по-видимому, служила библиотекой.
Стройный черноволосый молодой человек, стоявший у книжной полки с книгой в руке, обернулся и мельком взглянул на меня. Я огляделась вокруг, ища глазами лорда, но, кроме молодого человека, в комнате никого не было.
Ужасное подозрение закралось мне в душу.
— Не может быть! Вы не лорд Уинтердейл! — выпалила я. — Лорд Уинтердейл — старик!
Черноволосый молодой человек пересек комнату и положил книгу на письменный стол красного дерева.
— Уверяю вас, мисс Ньюбери, я и есть лорд Уинтердейл, — холодно и сдержанно промолвил он. — И принял графский титул четырнадцать месяцев назад, после того как мой дядя и кузен погибли при кораблекрушении у берегов Шотландии.
— О, это невозможно! — возопила я в отчаянии. Какое невезение!
— Мне очень жаль, что я так расстроил вас своим вступлением в законные права наследства, но, смею вас уверить, все свершилось без малейшего участия с моей стороны, — заметил молодой граф, подняв наконец голову и взглянув на меня. Я уловила в его холодном голосе насмешливые нотки и пристально посмотрела на него, желая узнать, не удастся ли извлечь какую-нибудь выгоду из этой неожиданной перемены в его настроении.
Какие у него голубые глаза! Это была первая мысль, что пришла мне в голову, когда я посмотрела ему в лицо. Потом перевела взгляд на изогнутые брови, которые были совсем не похожи на прямые и ровные брови Фрэнка.
«Лицо типичного игрока», — с удовлетворением отметила я про себя. Как жаль, что именно против него у меня нет никаких компрометирующих сведений.
Но у меня имелись свидетельства против его дяди. Может статься, с надеждой подумала я, этот новый лорд Уинтердейл не считает фамильную честь пережитком и не позволит, чтобы его имя смешали с грязью светские сплетники, что неминуемо случилось бы, вздумай я обнародовать досье, собранное моим батюшкой.
Я стиснула затянутые в перчатки руки и решила, что стоит попытать счастья.
Гордо выпрямившись, я произнесла:
— Я пришла сообщить вам, милорд, что, перебирая бумаги, оставшиеся после смерти моего отца, обнаружила, что он шантажировал джентльменов из общества, которые были уличены в шулерстве за карточным столом.
Как видите, я предпочитала действовать открыто.
Черные изогнутые брови чуть приподнялись в немом изумлении.
— Поскольку я не карточный шулер, мисс Ньюбери, — спокойно промолвил он, — то не понимаю, какое отношение это имеет ко мне.
Я нахмурилась. Его замечание несколько усложнило мою задачу.
— Среди джентльменов, которых шантажировал мой отец, был и ваш дядюшка, — заявила я без обиняков.
Лорд Уинтердейл выдвинул кресло и сел за письменный стол, пристально глядя мне в лицо голубыми глазами.
Он не пригласил меня присесть, что я расценила как проявление крайней неучтивости. Я сурово сдвинула брови.
— Дело это очень серьезное, милорд. Ваш дядя заплатил моему отцу довольно внушительную сумму, чтобы тот держал язык за зубами.
— Каким, должно быть, очаровательным джентльменом был ваш батюшка, — небрежно заметил граф. — И все же я отказываюсь понимать, где связь между мною и грешками моего покойного дяди.
Его замечания по поводу моего отца привели меня в бешенство.
— Ваш дядюшка ничуть не лучше моего батюшки! — яростно выпалила я.
Он пожал плечами, как если бы все это ничуть его не интересовало.
Я сделала несколько шагов к столу, за которым он так нагло расселся в моем присутствии.
— Я пришла к вам, поскольку мне стало известно, что леди Уинтердейл собирается вывозить в свет свою дочь Кэтрин в этом сезоне. Прочтя об этом в газете, я подумала, что Кэтрин, должно быть, дочь графа. Если я не ошиблась, леди Уинтердейл приходится вам тетей, а Кэтрин — кузиной, так?
Он мрачно кивнул.
— Да, вы не ошиблись в своих предположениях, мисс Ньюбери.
Да как он смеет заставлять меня стоять перед ним, словно какую-нибудь служанку! Я не на шутку разозлилась и ядовито заметила:
— Вряд ли леди Уинтердейл или леди Кэтрин обрадуются, если в свете узнают, что отец Кэтрин был карточным мошенником, особенно теперь, когда леди Уинтердейл пытается выдать ее замуж.
Его глаза сузились, и я вдруг заметила, как плотно сжаты его твердые губы.
— Если я вас правильно понял, вы пытаетесь шантажировать меня, мисс Ньюбери? — осведомился он угрожающим тоном.
Я вспомнила об Анне и заставила себя встретить опасный блеск холодных голубых глаз.
— Да, — ответила я, вскинув подбородок, — именно так.
Между нами воцарилось тяжелое молчание. Я переступила с ноги на ногу, стараясь сохранить надменный и бесстрашный вид.
Наконец он вкрадчиво промолвил:
— Могу я полюбопытствовать, вы намерены шантажировать всех, кто стал жертвой вашего отца, или же я единственный, кто имел несчастье привлечь ваше внимание?
Я почувствовала, как вспыхнули мои щеки.
— Я никого больше не собираюсь шантажировать. Я выбрала вас только потому, что прочла в газете, что вы вывозите в свет свою дочь, — по крайней мере я думала, что это ваша дочь, — и решила убедить вас представить заодно и меня.
Он смотрел на меня в немом изумлении.
— Представить вас? Но я не могу представить обществу молодую леди, мисс Ньюбери.
— Мне это прекрасно известно, — раздраженно перебила его я. — Я надеялась, что вы уговорите вашу супругу, то есть вашу тетушку, представить меня вместе с вашей кузиной. Это ее не очень затруднит, поверьте. Ей придется всего лишь включить меня в свой заранее продуманный план относительно Кэтрин.
Вновь наступило молчание. Граф задумчиво барабанил пальцами по столу, потом поднял на меня глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38