Когда он оказался у нее за спиной, Джульетта разрыдалась и бессильно рухнула на землю. Ее волосы, спутанные его ласками, прятали от него ее лицо. Джеффри склонился над ней и, взяв за подбородок, заставил поднять лицо к нему, заранее страшась вида ее слез. Любого рыцаря ужаснули бы слезы его дамы, но если бы она плакала, то это значило бы, что она делится своей внутренней мукой.
Джульетта смотрела на Джеффри сухими глазами, и лицо ее оставалось каменным, полным обвинений в предательстве, которое он совершил только в ее воображении.
Джеффри ничего не понимал. Возможно, она тоже. Теперь он жалел, что столько времени восхищался ее невинным сном, вместо того чтобы привести в порядок свои мысли. Однако сожалеть было уже поздно. Ему придется изложить ей свои полуоформившиеся теории, иначе он рискует навсегда ее потерять.
– Джульетта, мне все теперь ясно.
– Просвети меня. Только от Шекспира уволь.
– Приграничные конфликты, Джульетта! Я был занят тем, что пытался прекратить именно такие столкновения между англичанами и валлийцами, – и вдруг меня перенесло сюда. Могу тебя уверить, приграничные лорды вроде Рованвуда сражались гораздо более храбро, чем ваши собственные приграничные разбойники.
Она возмущенно смотрела на него, не желая уступать ни в чем.
– И надо принять во внимание твое собственное положение, во многом похожее на то, в котором оказалась леди Деметра. Она поклялась держать замок Рованвуд, собираясь защитить его от любого, кто осмелится его осадить, будь он друг или враг. Как ты сама, Джульетта. Юный Робби сказал мне, что всем вокруг известно, что ты намерена обречь себя на горькую вдовью долю. – Джеффри не стал обращать внимания на ее возмущенный вскрик. – Ты говоришь, что здесь нет рыцарей и поэтому некому спасти тебя от такого холодного будущего. Самим богам пришлось послать такого, как я, чтобы не допустить этого.
– Чтобы спасти меня.
– Да. – Когда она бросила на него полный отвращения взгляд и попыталась встать, он поднял руку, чтобы помешать ей. – И возможно, решается нечто гораздо более серьезное. Король Эдуард поручил мне жизненно важный квест. Его неудача вполне может изменить ход истории. Мой меч должен разить еще точнее, чем прежде. Мой щит должен выдержать самые злобные удары. Боги, видимо, решили, что мне предстоят самые невероятные трудности. И поэтому я был отправлен сюда, чтобы попрактиковаться на приграничных разбойниках. И спасти тебя – спасти нас обоих, узнав любовь.
– О, ну конечно! – Джульетта оттолкнула его руку, которой он пытался ее удержать, и встала над ним, стройная и гибкая. Ее лицо превратилось в маску, скрывавшую все чувства. Она наконец заметила порванное платье, потому что прикрыла грудь тканью, словно ей было необходимо скрыть от его взора всю себя: тело и душу.
Но Джульетта не убежала. Возможно, несвязные объяснения Джеффри оказались не такими неубедительными, как показалось ему самому.
– Да. Конечно. Всем известно, что рыцарь обретает невероятные силы, когда находит свою истинную любовь, а я надеюсь, что нашел ее с тобой.
Она чуть заметно содрогнулась – складки юбки заколыхались.
– Истинная любовь наделяет рыцаря отвагой, – прошептал Джеффри. – Перед лицом Господа я посвящаю все, чем я был и чем когда-то буду, тебе – моей даме, моей любви. Если бы ты в ответ предложила мне то же, то никакой враг, никакое препятствие не помешало бы мне сделать то, что я должен сделать.
– Найти высокую гору, чтобы взобраться по ней обратно в тысяча двести восемьдесят третий год.
– А ты мне сказала, что здесь нет гор. Вероятно, вместо этого мне следует найти огромную пропасть и прыгнуть в нее – ведь именно таким способом я попал сюда. – Джеффри нахмурился, смущенный тем, что раньше не сумел до этого додуматься. – Ты сказала, что Земля круглая, но уверяю тебя, когда я в последний раз ее покидал, она была плоской! Должен быть переход с одной стороны на другую.
– И конечно, как истинные влюбленные, мы прыгнем вместе, с одной плоской стороны на другую. А потом, когда ты разберешься с Дрого Фиц-как-его-там, мы, надо полагать, сможем перепрыгнуть обратно сюда и получить окончательные права на твой участок.
– Миледи, на такое я даже не смел надеяться! Рыцарь склонил голову, потрясенный ее предложением, чувствуя, как отчаянно колотится его сердце.
Джульетта так долго молчала, что он убедил себя в том, что, когда поднимет голову, то увидит в ее глазах любовь, а на губах – теплую улыбку. Вместо этого теперь на ее щеках серебрились струйки слез.
– Ты спутал меня с той, другой Джульеттой. Которая была в пьесе. Которая не слушала предостережений и рискнула всем… ради любви, которая была обречена.
Было унизительно, что Джеффри зашатался, когда Джульетта засмеялась, горько и презрительно, издеваясь надо всем, что он мог ей предложить. Было унизительно, что когда она его отвергла, он не смог не протянуть к ней руки.
Она оттолкнула его руку – она оттолкнула его.
– Не существует ни волшебства, ни любви, которая была бы неподвластна времени. Я не верю в счастливые развязки. Может, тебе стоило бы попытаться выбросить из головы всю эту чушь, чтобы там нашлось хоть немного места для реальности.
Глава 13
Джульетта не знала, удалось ли ей спрятать внутреннюю дрожь, которая охватила ее после вспышки негодования. Никогда прежде она не была столь уверена в том, что нашла слова, способные причинить боль. И это заставило ее опомниться и задуматься об этом новом и, откровенно говоря, неприятном свойстве ее характера. И удивиться ранимости Джеффри и своему собственному безошибочному инстинкту: словно они двое обладали повышенной чувствительностью друг к другу. Чувствительностью, которая была неуместна при таком недолгом и поверхностном знакомстве – а ведь иных отношений между ними быть не могло!
Джеффри молча выпрямился и набросил ей на плечи свою рубашку, а сам отправился седлать лошадей. Грубый домотканый холст колол нежную кожу ее груди, напоминая о том, что она по-прежнему прижимает к телу ткань разорванного лифа, словно эта ненадежная преграда сможет защитить ее от воспоминаний.
Прежде столь дисциплинированный ум Джульетты напомнил ей о том, как о нежную кожу терлась заросшая щетиной щека, как теплые и нежные губы рождали в этой самой груди совершенно невероятные ощущения. Ее дрожащим пальцам едва удавалось удержать материю на месте. По правде говоря, ей приходилось бороться с непристойным желанием отпустить ткань и проверить, сможет ли вид ее обнаженного тела вернуть в глаза Джеффри выражение желания, которое сейчас сменилось болью и оскорбленным достоинством, когда она отвергла его мольбу.
Да и вообще вся ее столь тщательно налаженная жизнь с появлением Джеффри начала расползаться по швам.
– Ты должен понять! – испугавшись его молчания, Джульетта снова заговорила. – В том, что произошло между нами, я виню исключительно себя.
Его губы тронула чуть заметная улыбка.
– Полагаю, я в этом тоже участвовал.
– Нет… То есть я хотела сказать – да. То есть нет, во всем виновата я одна. – Ее сердце по-прежнему отчаянно колотилось. – Я прежде была немного… несдержанная. Теперь я уже не такая. Почти всегда. Спроси в городе кого угодно – они все скажут одно и то же. Я разумная и практичная деловая женщина. Моя единственная забота – это благополучие Брода Уолберна.
– Ах да – клятва, которую вырвал у тебя муж.
– Ничего он у меня не вырывал. Я… я люблю эти места. Я не представляю себе большего счастья в жизни, чем видеть процветание Брода Уолберна.
Но что случилось с этими обещаниями, с этой твердой решимостью? Достаточно ей оказаться в прериях вдвоем с Джеффри, и она, не в силах устоять, ложится на спину, ощущая на своих губах его поцелуй. А прошедшей ночью – не только на губах… И помоги Господи, но она снова жаждет его ласки… О Боже!..
– Тебе нет нужды ничего объяснять, Джульетта. Дьявол знает, как плотский соблазн может на время помешать человеку исполнять клятву.
Слова Джеффри должны были бы освободить ее от чувства вины, а вместо этого ей хотелось громко кричать о том, что он больше… мог бы быть чем-то большим, нежели просто плотским развлечением. Но ведь он не мог!
– Я рада, что ты это понимаешь. – У Джульетты дрожал голос, поэтому она старалась говорить тихо. – Ты не просил меня бросать все дела и тащиться с тобой заполнять заявку на земельный участок. И я одна должна нести ответственность за то… за то, что мы остановились тогда, когда нам следовало бы спешить в Брод Уолберна, чтобы предупредить его жителей о том, что Форт-Скотту грозит нападение приграничных разбойников. Городу необходимо принять меры. Город должен остаться цел!
– Мне кажется, что твой муж возложил на твои плечи очень тяжелую ношу, Джульетта. Ты никогда не думала о том, что он мог потребовать от тебя этого обещания во время горячечного бреда? Что, если бы его не терзала мучительная боль, он не отважился бы связывать тебя клятвами? Человек, стоящий перед лицом смерти, часто пытается в последний раз отчаянно ухватиться за возможность бессмертия.
Его слова заставили ее заметно вздрогнуть. Она не смеет позволить себе питать эту мысль даже долю секунды – иначе ей придется признать бесполезными последние четыре года своей жизни.
Бросаясь защищать Дэниеля, она почти ничего не чувствовала.
– Дэниель в меня верил! А я верю, что он с самыми лучшими намерениями попросил меня дать ему клятву. Вот почему я должна извиниться перед тобой за мое поведение. Я… я вела себя как безмозглая распустеха, которую ничуть не заботят правила приличия. Я даже не могу винить тебя за то, что ты решил, будто я буду готова найти большую яму и прыгнуть туда вместе с тобой. Мне жаль, что я ввела тебя в заблуждение.
– А мне жаль человека, который умер, повторяя имя города, а не женщины, которую любил. Если мне дарован будет выбор, я предпочту, чтобы после моей смерти женщина лелеяла в своем сердце чувство любви, а не заботилась о процветании города, названного моим именем.
Джульетта сжала ворот его рубашки, жалея, что сейчас не может провалиться сквозь землю – вот когда ей пригодилась бы глубокая яма, которую ищет Джеффри! Не зная о прошлом Джульетты, Джеффри догадался, что она хоронила Дэниеля с чувством вины, а не с любовью в сердце. И теперь, совершенно ошеломленная этими словами о своем покойном муже, она может думать только о том, что от рубашки исходит запах тела Джеффри, и ее' ставшее предательски непослушным тело горит от незабытой страсти.
А она еще называла Джеффри сумасшедшим!
Он отвернулся, чтобы закончить седлать лошадей. Двигался он с резковатой точностью, говорившей о нетерпении. Джульетта не смогла отвести от него глаз. Одолженные капитаном Чейни брюки низко сидели на его бедрах: Джеффри не стал затягивать полученный взаймы ремень, который свободно держался на его мускулистой талии. Торс расширялся до плеч, равных которым не нашлось бы и во всем Канзасе.
Сегодня Джеффри стянул волосы кожаным ремешком – волосы, которые прошлой ночью так естественно переплелись с ее собственными, – и они широким локоном лежали на его спине, на бронзовой от солнца коже. Шрамов на спине было гораздо меньше, чем на иссеченных руках и груди: можно было подумать, что он получил свои раны при столкновениях с не менее свихнувшимися людьми, рыцарями, которые целиком преданы идее порядочности. В отличие от нее самой, притворившейся, будто верит ему, а потом открыто назвавшей его лжецом.
Где же все-таки человек мог получить так много ран, настолько серьезных и глубоких, что после них осталось бессчетное количество шрамов?
– Почему у тебя так много шрамов? – спросила она.
– Я больше не стану давать объяснений, которым ты отказываешься верить. Думай что хочешь.
Джульетта вдруг подумала, что получить так много шрамов вполне мог именно рыцарь, но уж никак не актер.
Она поджала губы, злясь на себя за то, что снова склоняется к тому, чтобы ему поверить. Она слишком много времени потратила на то, чтобы развить в себе с таким трудом давшуюся ей практичность! Теперь она не допустит, чтобы верх взяло ее женское сердце. Чего Джеффри от нее ждет? Предположим – просто предположим, что она уступит желанию поверить в его невероятные байки. Кончится это тем, что он заставит ее скитаться по такой глуши, о какой не слышал даже ее непоседа отец, отступиться от обещания, данного ею умирающему мужу, – и все ради какого-то поблекшего, грубо сработанного талисмана, который Джеффри намерен передать другой женщине.
«А ты все равно ему поверь!» – настаивал несносный голос сердца.
Джульетта покачала головой. Поверить Джеффри значило бы отказаться от своих самых дорогих идеалов: спокойствия, чувства долга, независимости.
Но что, если Джеффри – это та самая прекрасная сказка, о которой она мечтала всю жизнь? Ее драгоценные идеалы были плохой компанией во время метелей прошлой невероятно холодной и снежной зимы.
Одиночество давило на нее, но все равно она практически никогда не горевала о человеке, который приковал ее к Броду Уолберна. Может быть, Джеффри не ошибся? Может быть Дэниель действительно не хотел бы, чтобы все так получилось?
Она снова покачала головой, жалея, что перед ней нет зеркала, чтобы увидеть в нем свой собственный благоразумный жест и справиться со своей дуростью. Она не могла поступить иначе, не уничтожив то существо, в которое она себя превратила, – вдову Уолберн… И поэтому она вместо этого уничтожила Джеффри д'Арбанвиля. Раны, которые нанесла ему Джульетта, не оставят после себя видимых постороннему глазу шрамов.
– Извини, Джеффри, – прошептала она.
Он обернулся к ней: обычное движение, которое мог бы сделать любой мужчина. Но при виде мускулов, заигравших на его шее и плечах, у нее загорелась кровь. Джеффри всего на секунду встретился с ней взглядом – и тут же снова отвернулся, так сильно дернув подпругу, что лошадь протестующе фыркнула.
Похоже, он был намерен истолковать ее извинение неправильно.
– Обойдусь без рубашки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47