Вы могли бы представить меня герцогу Йоркскому. Вероятно, он сумел бы придать вашим словам больше убедительности.
Роберт в раздражении проговорил:
— О моей миссии знают всего несколько человек. А в Лондоне никто не знает.
Оливия усмехнулась.
— Да, звучит весьма убедительно. — Она повернулась к Пимму. — Могу предположить, что о вас в министерстве иностранных дел также никто ничего не знает.
Пимм снова нахмурился.
— Мои связи не подлежат огласке. Так что было бы крайне неразумно нарушать установленный порядок.
Оливия кивнула.
— Что ж, я ничуть не удивлена. Только и вы не удивляйтесь, когда услышите от меня следующее: если хотите, чтобы я отвечала на ваши вопросы, придумайте что-нибудь получше. А пока что я могу заверить вас лишь в одном: в сложившихся обстоятельствах единственный человек, которому я согласилась бы рассказать о «Королевском выкупе», — это Веллингтон. Отведите меня к нему — и я собственными руками выкопаю ваш клад.
Пимм что-то проворчал себе под нос и принялся расхаживать по комнате. Наконец, остановившись, спросил:
— Это ваше окончательное решение, мисс Саттон?
— Да, — ответила она. — А теперь, если не возражаете, я вас покину.
Пимм пожал плечами.
— Как вам будет угодно, мисс Саттон. Я вижу, что вам можно доверять. Приношу извинения за чулан. Мне очень неприятно, что так получилось.
Оливия кивнула, принимая извинения. И все же ей не верилось, что ее так просто отпускают. «Похоже, этот плутишка с хитрыми глазенками что-то затеял, — подумала она. — Но что именно?»
Тут дверь распахнулась, и в комнату влетел Кокран. Отдышавшись, юноша пробормотал:
— Я принес все, что вы приказали. Но по-моему, сейчас вам будет не до того. Кажется, нас ждут новые неприятности.
— Что еще за неприятности? — спросил Роберт.
— Какой-то человек расспрашивает… о ее светлости. — Юноша кивнул на Оливию. — И предлагает золотой за любые сведения.
— Чамбли, — произнес Роберт с такой интонацией, словно это имя было самым грязным ругательством.
— Вы можете остаться с нами, мисс Саттон, — сказал Пимм. — Обещаю зам полную безопасность.
Оливия вопросительно посмотрела на Роберта.
— Если вы уйдете, я ничем не смогу вам помочь, — сказал майор. — Вам придется рассчитывать только на себя.
Оливия задумалась… Разумеется, ей хотелось побыстрее уйти, однако она прекрасно понимала: если лорд Чамбли предлагает золото — надеяться не на что: как только она выйдет отсюда, ее тут же схватят.
Взглянув на Роберта, девушка проговорила:
— Пожалуй, я останусь ненадолго. По крайней мере перевяжу вашу рану. В чайнике еще осталась горячая вода? — спросила она, повернувшись к Пимму. Тот утвердительно кивнул, и Оливия продолжала: — Что ж, прекрасно. Мне понадобится какая-нибудь ванночка или миска, чтобы замочить эти травы.
— Все. что вам угодно, — ответил хозяин с радушной улыбкой, и от этого радушия Оливии почему-то сделалось не по себе, — Кокран, подай леди все, что ей нужно, а потом отправляйся на вахту. Довольно с меня незваных гостей. — Пимм прошелся по комнате и вдруг воскликнул: — О Боже! Ведь я не предложил вам даже чаю! Совсем забыл об обязанностях хозяина. — Он подошел к буфету и, открыв дверцу, спросил: — Мисс Саттон, может, по чашечке чая, чтобы скоротать время?
— С удовольствием, — ответила Оливия, раскладывая перед собой принесенные Кокраном травы.
Пимм поставил перед девушкой блюдце и изящную чашку из китайского фарфора. Чашка, как ни странно, оказалась чистой. И от нее исходил весьма необычный сладковатый аромат.
— Это любимый чай моей мамы… и ее любимая чашка… — Пимм отвернулся, чтобы высморкаться в свой до вольно грязный носовой платок.
При виде таких чувств девушка не решилась отказаться. К тому же она вдруг поняла, что ее давно мучает жажда. Сделав несколько глотков, Оливия сказала:
— Действительно, очень приятный вкус. — Допив чай, она поставила чашку на блюдце.
— Выпейте еще чашечку, — сказал Пимм. — Моя мама была бы очень довольна. Она всегда уверяла, что этот чай — самый лучший.
Оливия выпила еще одну чашку и снова занялась травами. Но минуту спустя вдруг поняла, что все расплывается у нее перед глазами. И тут же ее веки отяжелели, и она, зевнув, опустилась в кресло, стоявшее у стола. В следующее мгновение чьи-то руки подхватили ее, и словно откуда-то издалека до нее донесся голос Роберта:
— Черт возьми, Пимм, что ты с ней сделал? «Забавно, что его голос кажется таким далеким, — подумала Оливия. — Но он ведь стоит совсем рядом, да?]]
Уже проваливаясь в какую-то мягкую темную бездну, она услышала, как мистер Пимм ответил Роберту:
— Ничего особенного. Просто я принял меры. Решил избавиться от дальнейших возражений со стороны леди.
Оливия собралась было высказать свои возражения, но тут же окончательно погрузилась в сладкую пучину забвения.
— Чем ты ее напоил? — спросил майор. Пимм улыбнулся.
— Не беспокойся, она просто уснула и проспит до утра.
— И конечно, после этой отравы она будет более расположена к откровенности, не так ли?
— Разумеется, — кивнул Пимм. — Ведь к тому времени, когда мисс Саттон проснется, вы с ней уже будете далеко в море — на пути в Лиссабон.
— В Лиссабон?! — взорвался Роберт. — Ты в своем уме?
— Но ведь это была ее идея. — Пимм указал на спавшую на кровати Оливию. — Цитирую:» Единственный человек, которому я согласилась бы рассказать о «Королевском выкупе», — это Веллингтон. Отведите меня к нему… «Это она сказала, а не я. А ты теперь должен проследить за тем, чтобы ее пожелание было исполнено.
Тут Роберт произнес такую тираду, что даже Акилес покраснел.
Отдышавшись, майор задумался. И вдруг понял, что Пимм, в сущности, прав. Действительно, что еще им остается? Или дожидаться, когда девушка все им расскажет, или же доставить ее к Веллингтону, и пусть командующий сам с ней объясняется.
Тут Роберт вспомнил, что Оливия говорила лорду Чамбли о каких-то записках, лежавших в ее саквояже. Взглянув на Пимма, он пробормотал:
— Подожди, возможно, все гораздо проще. Открыв старенький саквояж, майор вытащил из него потрепанный дневник и стал листать его. Но к его разочарованию, вся тетрадь была заполнена какими-то текстами на абсолютно незнакомом ему языке.
— Тебе это о чем-нибудь говорит? — спросил он Пимма.
Тот с любопытством пролистал тетрадь.
— Шифр. И вряд ли кто-нибудь из нас сможет его разгадать. Полагаю, существует только один способ получить интересующие нас сведения. И тебе этот способ известен.
Роберт взглянул на спавшую Оливию. Черт бы побрал ее упрямство и скрытность!
Тут дверь приоткрылась, и в комнату заглянул Кокран.
— Сэр, этот человек становится все более настойчивым. Уже не знаю, что ему говорить.
— Увози ее сейчас же, — сказал Пимм, заталкивая дневник Оливии обратно в саквояж. — С вечерним приливом в Лиссабон отплывает корабль. Я могу договориться, чтобы вас взяли на борт. Капитан — мой должник. — Пимм написал на листке бумаги несколько строк и вручил записку Акилесу. Затем повернулся к своему слуге: — Кокран, проводи наших гостей на улицу через черный ход.
Акилес взвалил Оливию на плечо, а Роберт, подхватив саквояж девушки, поспешно собрал все принесенные из аптеки травы. Они вышли из дома, и смышленый слуга Пимма проявил незаурядную расторопность — тут же нашел для них экипаж.
Когда они подъезжали к причалам, Роберт уже нисколько не сомневался в том, что Пимм поступил весьма разумно. Во всяком случае, на Пиренеях они будут в безопасности — там им не придется скрываться от полиции. И там у него появится возможность выяснить, что Оливии известно о Хоббе. А также — что еще важнее — об Орландо.
Глава 7
У причалов майора ждал сюрприз. Стоя на сходнях, он не сводил глаз с небольшого быстроходного судна, на борту которого красовалась надпись» Сибарис «.
Как же он сразу не догадался? Шутка вполне в духе Пимма. Ведь он отправил их на корабль его родного брата Колина.
Майор уже хотел ретироваться, но тут раздался знакомый голос:
— Роберт, это вы?
Он поднял голову и увидел стоявшего на палубе шкипера судна.
— Ливетт?
— Он самый, сэр. Рад вас видеть. Наверное, пришли повидаться с братом? Вам давно уже пора помириться.
— Я здесь совсем не для этого, — ответил Роберт. — Мне и моим спутникам надо покинуть Лондон.
Заметив Акилеса — тот нес на плече Оливию, завернутую в одеяло, — Ливетт пробурчал:
— Думаю, капитан на это не согласится. Он даже ее светлости в этот раз не позволил плыть с нами. Так что я очень сомневаюсь, что ему понравится один из ваших спутников.
Роберт и сам прекрасно знал, что его брат не захочет брать на борт Оливию. Но ведь можно было и не сообщать ему об этой пассажирке… По крайней мере до тех пор, пока они не выйдут в море.
— Видишь ли, Ливетт, меня прислал сюда один наш общий знакомый. Он сказал мне, что вы отплываете в Лиссабон.
Шкипер нахмурился, и на лбу у него образовались глубокие, словно морские волны, морщины.
— Общий знакомый? Вы имеете в виду этого мерзавца Пимма?
— Совершенно верно.
Шкипер разразился замысловатыми ругательствами, что, впрочем, было вполне естественно для человека, считавшего море своим домом. Наконец, закончив перечислять достоинства мистера Пимма, Ливетт сплюнул за борт и сказал:
— Ладно, поднимайте сюда свою красавицу. Но только докладывать о ней капитану будете сами.
Роберт посторонился и пропустил к трапу Акилеса с его ношей. Следуя за своим слугой, он покачивался из сторону в сторону — сказывалась большая потеря крови — и чувствовал, что вот-вот потеряет сознание. Добравшись до самого верха, майор еще раз пошатнулся и наверняка свалился бы в водную пучину, не поддержи его вовремя Ливетт.
— Эй, поосторожнее, приятель, — усмехнулся шкипер. — Что это с вами?..
В этот момент с плеча Роберта сполз плащ, и шкипер увидел пропитанную кровью повязку.
— О Боже! Иисус, Иосиф и Дева Мария! Да вы ранены!
— Пустяки, Ливетт. Простая царапина. Не стоит беспокоиться. Впрочем, думаю, нам лучше побыстрее спуститься в каюту. Мне не хотелось бы, чтобы нас заметили с берега.
Ливетт негромко свистнул, и к ним тотчас же подбежал юнга.
— Отведи этих людей в каюты. Леди размести в каюте твоей матери, а мужчин — у меня. Потом принеси своему дяде — он стоит перед тобой — немного рому. Скажи коку, что я велел взять ром из личных запасов капитана.
Роберт внимательно посмотрел на мальчишку. Черные глаза показались ему очень знакомыми — они были точь-в-точь как у жены Колина.
— Значит, ты Гэвин… — сказал майор. — Мы с тобой еще не встречались. Я твой дядя Роберт.
— Я давно хотел увидеть вас, сэр. — Глаза Гэвина заблестели. — Папа говорит, что я похож на вас.
— В таком случае я тебе сочувствую, — пробормотал Роберт. Его снова качнуло, и он схватился за перила, чтобы не упасть.
— Я тоже не думаю, что это похвала. Дело в том, что со мной все время случаются… какие-нибудь неприятности.
Мальчик заметил, что дяде не по себе, однако не стал задавать вопросы и без лишних слов помог Роберту добраться до люка и до лестницы, ведущей в каюты.
— Я тоже до сих пор… В смысле попадаю во всякие неприятные истории, — проговорил Роберт, когда они спустились вниз.
— Я догадался, — с ухмылкой ответил Гэвин.
Оливию положили в маленькой, но хорошо обставленной каютке, примыкавшей к просторной каюте Колина. Роберт же, совершенно обессилев, повалился на широкую койку своего брата. Он сказал себе, что это всего лишь на минутку — чтобы немного собраться с силами, а потом он спустится в каюту Ливетта, находившуюся палубой ниже.
— Может, вам еще что-нибудь нужно, дядя? — спросил Гэвин, вернувшись через несколько минут с ромом.
— Не говори отцу, что я здесь. И налей-ка мне.
Мальчик наполнил стакан, и Роберт, сделав глоток прекрасного рома из запасов брата, тотчас же почувствовал, как по телу разливается тепло.
— Как там мой слуга? — спросил он. Гэвин тяжко вздохнул.
— Его уже дважды тошнило, и он просил меня вывести его на верхнюю палубу и столкнуть за борт. — Тут мальчик, склонившись к дяде, прошептал: — Он что, всегда такой в море?
Роберт рассмеялся.
— Всегда! И будет еще хуже! Гэвин поморщился и спросил:
— Вам помочь перейти к себе в каюту? Роберт покачал головой.
— Нет, дружище, спасибо. Я знаю дорогу. Ты иди, занимайся своими делами, а я еще немного отдохну. Я уйду отсюда до возвращения твоего отца.
Гэвин молча кивнул и выбежал из каюты.
Роберт понимал, что следовало навестить Акилеса, однако у него совершенно не было сил подняться с мягкой и удобной койки Колина. На суше Акилес был подобен льву и ничто не могло бы его сломить, но в море он сдавался злейшему своему врагу — морской болезни. Лечение же было только одно — провести несколько дней в полном покое, лежа в постели, с ведром наготове. Затем он поднимался и нетвердой походкой, как новорожденный жеребенок, начинал делать шаг за шагом, так что к концу путешествия его силы полностью восстанавливались.
Вскоре глаза Роберта закрылись, и он уснул. Когда же очнулся, в каюте было темно, хотя ему казалось — он готов был поклясться, — что прошло всего несколько секунд.
Внезапно послышались шаги — кто-то спускался по лестнице. Затем вспыхнул фонарь, и яркий свет ослепил Роберта. Он мигом скатился с койки и с трудом поднялся на ноги — колени его подгибались, и его пошатывало. Майор сделал шаг в сторону — теперь свет уже не слепил — и увидел капитана Колина Данверза, державшего над головой фонарь.
— Глазам своим не верю, — сказал Колин. Он прошел мимо Роберта и повесил фонарь на ближайший крюк.
Фонарь раскачивался из стороны в сторону, и от этого неровного, но яркого света Роберт почувствовал тошноту и головокружение. Его бил озноб, все тело покрылось липким холодным потом, и только раненое плечо горело. Он попытался не думать ни о боли, ни о наложенных Акилесом швах, но тут ему вспомнились слова Оливии. Она сказала, что не удивится, если к утру у него появится горячка.
Что ж, похоже, ее предсказание сбылось.
А впрочем, не совсем. Кое в чем эта проницательная леди ошиблась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35